Итак, 13 августа 1990 года Виктор Цой и Юрий Каспарян завершили запись черновых набросков нового альбома. Запись, вопреки расхожему мнению, была сведена. Копия черновика на компакт-кассете находится у Цоя в машине, в автомагнитоле, они часто ее слушают с Наташей и обсуждают довольно странные тексты, появившиеся у Цоя.
Я выключаю телевизор, я пишу тебе письмо
Про то, что больше не могу смотреть на дерьмо,
Про то, что больше нет сил,
Про то, что я почти запил, но не забыл тебя.
Про то, что телефон звонил, хотел, чтобы я встал,
Оделся и пошел, а точнее, побежал,
Но только я его послал,
Сказал, что болен и устал, и эту ночь не спал.
Я жду ответа, больше надежд нету.
Скоро кончится лето.
Это…
А с погодой повезло – дождь идет четвертый день,
Хотя по радио сказали, жаркой будет даже тень.
Но, впрочем, в той тени, где я,
Пока и сухо и тепло, но я боюсь пока…
А дни идут чередом – день едим, а три пьем,
И, в общем, весело живем, хотя и дождь за окном.
Магнитофон сломался,
Я сижу в тишине, чему и рад вполне.
Я жду ответа, больше надежд нету.
Скоро кончится лето.
Это…
За окном идет стройка – работает кран,
И закрыт пятый год за углом ресторан.
А на столе стоит банка,
А в банке тюльпан, а на окне – стакан.
И так уйдут за годом год, так и жизнь пройдет,
И в сотый раз маслом вниз упадет бутерброд.
Но, может, будет хоть день,
Может, будет хоть час, когда нам повезет.
Я жду ответа, больше надежд нету.
Скоро кончится лето.
Это…
13 августа 1990 года Виктор Цой был замечен в Юрмале, на улице Йо– мас, 83, около ювелирного магазина[821], где был кем-то сфотографирован. Данные фото известны среди коллекционеров как фото «из личного архива Марьяны Цой». Йомас – пешеходная улица, как бы пронзающая насквозь сразу несколько поселков в Юрмале. Местный Бродвей – место для дефиле и неделовых встреч. Аккуратные деревянные домики, гостиницы, концертный зал «Дзинтари», множество летних кафе, рестораны, магазины сувениров, мороженое и сахарная вата. На Йомас всегда людно, – до пляжа метров 200, рядом железнодорожная станция Майори.
До сих пор неизвестно, кто сделал эти две фотографии. Видимо, поклонник «КИНО», который узнал Виктора и запечатлел его во время прогулки, а после гибели, по приезде в Ленинград, передал Марьяне фотографии…
14 августа 1990 года около пяти часов вечера Каспарян уезжает, увозя портастудию, инструменты и оригинал сделанной записи. Цой остается с Наташей, ее сыном Женей и Сашей. Есть мнение, что Цой тоже собирался возвращаться в Питер 21 августа и уже имел на руках билеты на самолет.
Рашид Нугманов:
В отношении кого сказаны слова о 21 августа? Если в отношении Виктора, то это фантазии, потому что Виктор с Наташей приехали в Прибалтику на машине и на ней же должны были вернуться в Москву. Если в отношении меня, то у меня были куплены билеты на самолет из Алма-Аты в Москву на 21 августа, которые пришлось срочно поменять на рейс 17 августа из Алма-Аты в Ленинград[822].
Появление данной версии, вероятно, связано с тем, что Виктор должен был отвезти маленького Сашу обратно в Питер на самолете. Ранее это никем никогда не подтверждалось, и все считали это очередной байкой, но Алексей Макушинский помог окончательно установить правду.
Алексей Макушинский:
Билеты были! Я потом по обратному билету Виктора улетел из Лениграда в Ригу, после того как мы похоронили его. Переписать билет на свое имя было непросто. Но я пришел в какую-то центральную кассу на Невском проспекте, и тетечки-кассирши, знавшие, конечно, о гибели Цоя – главная городская новость, – переделали мне билет[823].
Так или иначе, в Питер (Москву) Цой с Наталией собирались вернуться не раньше начала сентября, и на машине, и вообще дата точного отъезда не была определена.
Версия же о том, что Цой поссорился с Каспаряном и собирался лететь за ним в Питер, также не выдерживает никакой критики. У Виктора с Юрием всегда были прекрасные отношения и никаких ссор не было.
Виктор Цой в Юрмале. 13 августа 1990 года. Фото неизвестного автора из архива Марьяны Цой
Окончание дня 14 августа 1990 года прошло спокойно, вечером все обитатели «Зелтини» легли спать.
Вопреки мнению, что якобы Цой находился в глубокой депрессии, близкие утверждают, что у него вообще не было склонности к депрессиям. Он был очень позитивным человеком, с прекрасным чувством юмора и спокойной верой в завтрашний день. К тому же дела в тот период у него шли лучше, чем когда-либо. Образ, проступавший в песнях, удивлял порой его самого. А усталость, конечно, была, – они целый месяц работали с Юрием над новым альбомом. Но последние загадочные тексты, появление которых тревожило и Цоя, дали поклонникам «КИНО» возможность считать, что у Цоя в августе 1990 года была затяжная депрессия и он находился на грани срыва. Ничего этого не было, но мистика, безусловно, была. И последний альбом действительно был странным и обрел смысл только post factum.
Когда Виктора спрашивали про какие-то глобальные вопросы или про планы, он всегда отвечал: слушайте песни, все там сказано. Именно в этом контексте многие особо впечатлительные поклонники вспоминают про песню «Сосны на морском берегу» и начинают усиленно дискутировать, действительно ли Виктор устал от бурного графика, как поется в песне, или нет, реально ли он поет про те самые сосны на морском берегу, растущие на пляже Плиенъциемса. Реальный человек был спутан с художественным образом, рожденным автором. Не придуманным, а именно рожденным.
Разумеется, сразу возникает такой вопрос: а насколько те образы, которые были созданы Цоем в песнях, соответствуют его реальным мыслям, идеям и всегда ли его осознанные жизненные установки находили отражение в текстах? Ведь создание художественного образа не имеет прямого отношения к реальному состоянию души, но Цой, как известно, всегда был аутентичен и сам же не раз об этом говорил («Нам за честность могут простить все»).
Надо помнить, что человек не одномерен. И если Флобер заявлял, что мадам Бовари – это он сам, а Толстой утверждал, что он – Анна Каренина, то это не означает, что авторы были трансвеститами. В творческом человеке всегда присутствуют две реальности: бытовая и экзистенциальная. Если мы не рассматриваем человека как кусок протухающего мяса и признаем за ним право на свет вечности, то должны понимать, что в творчестве как бы проступает то, что соединяет человека с экзистенциальным пространством, и в этом измерении неизбежно будет много грусти и даже тоски, хотя на самом деле все может быть отлично, как, собственно, и было у Цоя. Цой был всегда предельно честен, но это отнюдь не значило, что «закрой за мной дверь, я ухожу» кому-то говорилось в реальности.
Многие уверены, что он оченъуставал от гастролей и суеты иубегал от всего этого на два месяца в Латвию, где его не мучила слава, где он мог спокойно заниматься творчеством. Многие уверены и в том, что Цой хотел уйти с большой сцены – возможно, в кинематограф. Или вообще сменить поле деятельности, но уже не мог отказаться от популярности, что могло толкнуть его к самоубийству. Ведь все знают его слова, о которых вспоминал Рашид Нугманов: как-то Виктор сказал в 1986-м, что, если бы Гребенщиков умер сейчас, он стал бы легендой. Запомнилось и другое – он постоянно повторял, что рок-музыканты не доживают до старости…
А что касается усталости Цоя… Этот вопрос вообще ставит в тупик: неужели никто не хочет отдохнуть на море и не готов сбежать от городской суеты в красивую тихую деревню? Неужели все трудоголики? Цой был молодъм человеком в расцвете сил, работал и отдыхал с удовольствием, как все нормальные люди.
Есть одно свидетельство, взятое с сайта Рашида Нугманова www.yah.ha.сот:
Олег Хожанов:
…Я встретил Виктора и, как я теперь понимаю, Разлогову в фойе гостиницы «Юрас Перл» (кажется, так она называется) 14 августа, то есть за день до несчастья…[824]
Но, по словам Наталии Разлоговой, они с Виктором никогда не бывали в гостинице «Юрас Перл», и уж тем более 14 августа, что дает основания считать, что свидетель, попросту говоря, либо выдумал данный факт, либо путает даты.
Еще есть версия, что вечером 14 августа между Наталией и Виктором произошла ссора и Виктор уехал из дома. Ходил слух, что его видели в тукумском ресторане около двух часов ночи. Такую информацию сообщил официант ресторана, который якобы спустя две недели после смерти Цоя позвонил Марьяне в Питер. Данная информация известна со слов мамы Марьяны, Инны Николаевны Голубевой.
Инна Николаевна Голубева:
Была такая история… Мне звонили из Латвии, из Тукумса, какой-то человек, вообще неизвестно кто, назвался халдеем ресторана и утверждал, что Витя был накануне у них в заведении, один. Что это было – я не знаю… Может быть, он Юрку провожал тогда, я не знаю. Этот человек мне звонил несколько раз и постоянно требовал Марьяну. А Марьяны все время не было дома… Вообще в то время что только не говорили…[825]
Эту информацию категорически опровергают как сама Наталия Разлогова, так и свидетели, жившие на дачах по соседству с «Зелтини»:
Все это ерунда, и никто из них никогда не был ни в одном тукумском ресторане. Цой был домосед. Вот в Юрмалу он с Наташей действительно ездил, но не так часто и днем. Погулять, сходить в кафе – в деревне же ничего не было, еду готовили сами. Москвичи ездили всей тусовкой еще на рынок в Тукумс по выходным – короче, выезжали в основном за едой.