В. К. Известно, что Рашиду Нугманову именно ты и Георгий Гурьянов посоветовали привлечь к работе над фильмом «Игла Remix» Игоря Вдовина. А как в работу над фильмом попал Олег Гитаркин? Впоследствии Георгий Гурьянов был недоволен тем, что кроме Вдовина были привлечены Гитаркин и Бутусов, которые, по его мнению, совсем были ни при чем. С чем связано? Писали, что с песней получился небольшой казус: по желанию алма-атинского спонсора фильма (являющегося по совместительству одним из спонсоров группы «Ю-Питер») исполнение ее было доверено бывшему лидеру группы «Наутилус Помпилиус», а ныне лидеру группы «Ю-Питер» Вячеславу Бутусову. Это обоснованно вызвало некое недоумение и недовольство у музыкантов «КИНО», что не замедлило сказаться на личных отношениях музыкантов и режиссера…
Д. М. Когда зашла речь о том, чтобы привлекать к новой версии фильма новых авторов, я сразу предложил своих друзей – Олега Гитаркина и Игоря Вдовина, с которыми мы уже работали вместе над театром-цирком «Кракатук». Потом меня поддержал в кандидатуре Игоря Вдовина Георгий Гурьянов. Так мы и разделили в фильме – группа «КИНО» работает с Вдовиным, а комиксы «Doping-pong» озвучивает Гитаркин. Появление Бутусова было лишним и неоправданным и вызвало отторжение как у меня, так и у Гурьянова с Наташей Разлоговой. Моя идея, как арт-директора фильма, была записать новую песню самой группой «КИНО» в полном составе, а на вокал поставить Игоря Вдовина, который не пел со времен «Ленинграда». К сожалению, Рашид не поддержал этот музыкальный эксперимент и пошел более простым путем, взяв Бутусова. Но он не в формате хулиганского жанра «Иглы Remix». И я считаю это решение большой ошибкой. Хотя сама песня сделана профессионально и поставлена Рашидом в правильное место. Но можно было лучше. Я всегда говорю именно об этом. Надо лучше. Иначе ничего хорошего не получится.
В. К. Твое отношение к Цою в то время и ныне? Что-то изменилось? Согласишься ли ты с утверждением, что Цой жив и по-прежнему снимается в кино?
Д. М. Когда «Doping-pong» делали свои комиксы с Виктором Цоем, мы утверждали их у его любимой девушки и старались, чтобы они ей понравились. Отношение было ко всему с любовью. Не к музыке, группе или кино, а к самому человеку. Благодаря этому нам удалось невозможное, – рисунки могут спокойно существовать как в олд-скул «Игле», так и «Игле Remix». Наверное, потому, что в них Цой действительно живой. Кстати, комиксы нарисованы на аутентичных советских газетах 1987 года, и сквозь рисунки проглядывают заголовки старых статей. Время кричит и разговаривает с нами благодаря этому приему. После премьеры фильма мы сделали камерную выставку всей графики в Музее Фрейда, отделив ее от «Иглы Remix» и дав придуманное Наташей Разлоговой название Memento Moro.
В. К. Какие моменты на съемках фильма тебе запомнились больше всего? Курьезы, приколы, нечто серьезное или мистическое?
Д. М. Самым интересным лично для меня были собственные съемки с Сашей Башировым. Играть впервые в кино и сразу с таким классным и веселым парнем – это одно удовольствие. Я считаю, что мы сыграли кошмарно и отвратительно. Но именно эти грубые вставки с нами наглядно иллюстрируют полную деградацию героев нашего времени. Результат налицо. Как законченный деградант и декадант, я вижу, что все кадры с нами за пределами добра и зла. Это достойно худших лент Эда Вуда и Роджера Кормена. Мне даже стало интересно посмотреть целый кинокомикс про похождения клоунов-мошенников. Но при чем тут фильм «Игла» с Цоем, мне неясно.
В. К. Каким образом в фильм попала Магдалена? Чья была идея привлечь ее к фильму? Кто впервые назвал ее талисманом фильма?
Д. М. Так ее назвал Рашид на Первом канале в передаче «Закрытый показ» Гордона, куда мы вместе пришли. А идея снять ее в фильме была Наташи. Магдалена была всю дорогу координатором проекта. Ведь с нее все началось, и она свела меня с Наташей и Рашидом. Потом она блестяще озвучила сестру Моро, именно ее голос разговаривает с Виктором Цоем сквозь года.
То, что девочка 1990 года рождения попала в титры этого фильма, символично. А Магду в роли живой куклы мы снимали в последний момент уже не на «Мосфильме», а прямо в квартире у Рашида в Даевом переулке, в которой они жили с Муратом и которую мы называли Нех…вый Хауз. И я считаю этот секундный фрагмент с ней, как и минутное появление Светланы Зомбиреллы в клетке, двумя главными украшениями «Иглы Remix». Лучше бы вместо меня и Баширова снимали приключения блондинки в костюме кролика и брюнетки с бас-гитарой наперевес. По-моему, было бы точно красивей.
В. К. Как ты оцениваешь свою роль в создании фильма? Арт-директор такого фильма – это очень и очень ответственная роль.
Д. М. Я считаю, что мы все – Наташа Разлогова, Георгий Гурьянов, Олег Гитаркин, Игорь Вдовин и остальные участники этого проекта – помогали Рашиду сделать то, что он хотел. Нугманов в этой истории главный. Он повар. Наше дело было дать ему все ингредиенты, а он сварил свой суп. У нас всех разное отношение к тому, что получилось. Кто-то доволен. Кто-то разочарован. Я не удовлетворен результатом абсолютно. Но когда я вижу рисунки «Doping-pong» в HD на большом экране, Георгия, который диджеит в чашке кофе Цоя, слышу «Messer Chups» в Dolby Stereo на финальных титрах, то понимаю, что в современном российском кино нет ни одного фильма, где я могу увидеть все эти модные и актуальные вещи. А это значит, что даже только ради этого данный арт-эксперимент имеет право на существование.
В. К. Дим, вот еще созрел вопрос… Была идея установить памятник Цою в Элисте, и ты представил проект. По плану огонек зажигалки должен был гореть у Цоя в руках и каждый мог бы прикурить у Цоя. А какова была идея этого памятника в реале? Этим проведена параллель, что в песнях Цоя столько огня и энергии, что ее хватает зацепить людей даже сегодня, или нечто иное?
Д. М. Однажды в году 2009-м мы пришли с Рашидом Нугмановым на какую-то встречу в Санкт-Петербурге в публичное учреждение, где шли обсуждения представителей очередного фонда с чиновниками из мэрии об установке памятника Виктору Цою. Во время работы над фильмом «Игла Remix» я часто оказывался на всякого рода странных мероприятиях, куда приглашали нас как «киноведов». Я послушал о неинтересных проектах и предложениях и предложил вслух свой вариант памятника Виктору по мотивам несостоявшегося фильма Рашида Нугманова по сценарию отца киберпанка Уильяма Гибсона «Цитадель Смерти». Недолго думая, я нафантазировал отличный памятник Виктору: он с лазерным мечом сражается с роботом-пауком на верхушке Александрийского столпа. Настоящий поп-арт. Смотрю на реакцию. Люди за столом смотрят на меня, притихшие, не понимая вообще, о чем я говорю.
А я продолжаю: «И японские туристы будут заходить на Дворцовую площадь, поднимать глаза ввысь, открывать рты от удивления и щелкать своими фотоаппаратами Виктора, который, держась одной рукой за ангела с крестом, другой поражает, как на иконе Георгий Победоносец, ужасного киберпаука, заползшего по столпу на самый верх».
Грандиозный синтез гиперреалистического пластика и классического камня. Я считаю, что делать обычные памятники необычным людям – это оскорбительно. Надо уважать их память. Поэтому, когда ко мне обратились за проектом памятника Цою в Элисте от Кирсана Илюмжинова, я предложил бронзовую фигуру Моро из знаменитых последних кадров фильма «Игла». Виктор прикуривает сигарету, и в его руках горит вечный огонь зажигалки. Никаких постаментов. Городская скульптура в человеческий рост прямо на главной площади среди прохожих людей. Чтобы любой мог его обнять и по-дружески прикурить у Виктора. Был сделан проект, но меня не удовлетворило исполнение тестового варианта и ограничение по эксплуатации вечного огня, и я заморозил проект до лучших времен и места. А на компромисс в данном случае я идти не готов: или как я хочу, или никак. Ведь этот памятник – мое кино…
Ирина Сокол
«Наши умы, способности, таланты, трудолюбие и упорство были подчинены одной общей задаче. Чтобы все поклонники группы „КИНО“ смогли услышать „Атамана“…»
Даже теперь, спустя какое-то время после съемок фильма «ЦОЙ-КИНО», меня не покидает особое ощущение… Ощущение того, что я прикоснулась к чему-то особенному, экзистенциальному и штучному. Мурашки по коже по-прежнему пробегают на первых аккордах «Атамана»… Для себя я это назвала синдромом причастности, и никогда ранее, как и никогда потом, я не ощущала подобного при работе над фильмом. Работать в качестве шеф-редактора фильма мне предложила Наталия Разлогова, мотивировав это тем, что «я не нарушу атмосферу „КИНО“». Смысл ее слов я поняла позже, когда познакомилась со всеми участниками процесса – членами группы, сыном Виктора, Александром (который не только снялся в фильме, но и был его арт-директором и композитором), и режиссером-постановщиком картины Евгением Лисовским, сыном Наталии. За вычетом технического персонала все участники процесса оказались «свои»…
Еще до съемок мы договорились о том, что, когда фильм выйдет в эфир, мы не станем его ни с кем обсуждать: ни со СМИ, ни с друзьями, ни с коллегами… Именно эту мысль Наталия сформулировала в эпиграфе к ленте: «Мы никогда и ни с кем его не обсуждали, не станем делать этого и сейчас…»
И действительно, все собрались с одной лишь целью – чтобы те, кому Виктор Цой был близок и дорог, смогли услышать его песню «Атаман» в исполнении группы «КИНО». Этот эпиграф родился в самом конце постпродакшена, мы сомневались в его целесообразности, но потом все же решили заявить авторскую позицию: дело в том, что изначально предполагалось сделать фильм без закадровых комментариев, но в процессе монтажа стало очевидно, что они необходимы…
В процессе работы над фильмом заново встретились и вновь оказались рядом люди, которые были когда-то одной семьей, – Саша Цой, сын Виктора Цоя, и Женя Лисовский, сын Наталии Разлоговой. Последний раз они виделись мальчишками и так трогательно хихикали, когда обнаружили себя – Саша пятилетним, а Женя одиннадцатилетним – на кадрах домашнего видео, снятого на любительскую камеру. На даче в Прибалтике Юрий Каспарян, который тогда увлекался восточными единоборствами, демонстрировал мальчишкам спортивные приемы, а Цой снимал. И если ребята с той поры изрядно подросли, то Каспарян с годами не изменился ни капельки, – те же сдержанность, сталь в голосе, спокойствие, уверенность и неспешность…