Я помню, что все время ловила себя на мысли, что мы не просто делаем фильм о «КИНО», мы фактически становимся участниками, свидетелями истории, ведь ни один из «киношников» после гибели Виктора не давал интервью на эту тему… Все они хранили молчание, поскольку совершенно невозможно передать и описать их отношения и их музыку, они были не просто семьей – эти люди, без преувеличения, были родственными душами, бандой…
На старых кадрах хроники мы видели их всех – Виктора Цоя, Юрия Каспаряна, Георгия Гурьянова и Игоря Тихомирова – в самом начале истории группы «КИНО», когда эти молодые парни были еще вне истории: они писали свою музыку, исполняли ее и делали это совсем не ради чего-то и кого-то, а для себя, искренне наслаждаясь процессом и свободой. Именно свобода была бы основным словом, которое я бы произнесла в описании «КИНО».
Идея сделать фильм к юбилею Виктора принадлежала Наталии Разлоговой и Константину Эрнсту – они знакомы много лет и оба трепетно относятся к наследию «КИНО». Эрнст дал съемочной группе абсолютный карт-бланш. Кстати, я была свидетелем того, что генеральный директор Первого канала увидел фильм за три часа до эфира, когда уже ничего невозможно было бы поправить. Ни один из нас, отправляющихся тогда в Питер, точно не представлял себе, как все будет выглядеть по факту… Ведь жизнь развела героев фильма, и теперь предстояло восстановить затерянный мир «КИНО», а для этого нужно было заново познакомиться и найти общий язык. Большую роль в успехе картины сыграл режиссер фильма Евгений Лисовский. Увидев клуб Саши Цоя, он тут же оценил его эстетику и решил, какой будет основная, генеральная линия «рассказчика». Это он придумал снять ленту в форме диалога Цоя-младшего и Наталии, которая делится с ним своими воспоминаниями, открывая ему многое о его отце… Клуб будто бы был создан специально для такого разговора… И разговор в нем был настоящим, без дублей и подготовок. То был первый съемочный день, и, помню, все нервничали жутко, кроме Наташи и Саши, которые как-то странно привычно и как ни в чем не бывало углубились в свою беседу и будто даже не замечали трех камер, кучи осветительных приборов и снующих туда-сюда за их спинами ассистентов и редакторов…
Вымотались тогда все просто жутко, а мы с Наталией в промежутке между съемками еще поехали в питерское кафе «Дом Быта» – встретиться с Георгием Гурьяновым и поговорить с ним без камер. Как он эффектно вошел! Его появление было словно мощный взрыв какого-то неизвестного человечеству снаряда, такого яркого, необычного, но при этом странно гармоничного и не ослепляющего… Этот энерголуч невозможно было пропустить даже скучающему постороннему посетителю, – красивый до безумия, с огромными голубыми глазами, с гордой, прямой спиной, холеный и стильный, безумно обаятельный, в то же время скромный и какой-то трогательный… Его худоба еще сильнее подчеркивала присущую Георгию инопланетность… Они с Наташей обнялись как старые друзья и заказали по острому-острому том-яму, при этом щедро добавляя в суп соус табаско… Чуть позже я обратила внимание, что точно так же ест этот свой любимый суп и Саша Цой…
Вторым человеком, впечатлившим меня едва ли не больше, чем Гурьянов, стала мама Марьяны Цой, Инна Николаевна. Господи, думала я на протяжении трех часовых съемок у нее дома, дай здоровья и долголетия этой светлой, умной, обаятельной, потрясающей женщине! Нехорошо подчеркивать возраст дамы, но Марьяшиной маме, на секундочку, 88 лет! И она вспоминала такие подробности, так артистично и юморно рассказывала о рок-н-ролльных временах, так живо шутила… Ее потом было сложно монтировать, – очень непросто было выбрать самые яркие фрагменты ее интервью: все ее синхроны хотелось показать зрителю… Инна Николаевна, так мне тогда показалось, не просто наблюдала за процессом становления и развития «КИНО», она была участником этого процесса… И Виктору она была очень близка, но ни в коем случае даже и не упомянула об этом… Все было и так очевидно…
С «киношниками» непросто было работать. Каждый из них – человек с характером, не привыкший давать интервью и не любящий «съемки на камеру и всю эту показуху». Нам приходилось часто напоминать им, что все, что они делают, они делают ради юбилея Цоя и «Атамана». Поймите правильно, они не были капризными, отнюдь, просто это совершенно особенные люди, сейчас таких больше нет, и сравнить их мне не с кем… Никогда за всю свою более чем десятилетнюю практику работы журналистом я таких не встречала. Особенные – вот, пожалуй, то слово, которым я описала бы их. Как только они, вместе с Наташей и Сашей, уселись за стол на берегу Невы, где мы записывали первое интервью, стало очевидно, что эти люди – родственные души: они понимали шутки друг друга с полуслова, перебивали друг друга и при этом не теряли линии повествования, переглядывались одним им понятными взглядами и смеялись над одним и тем же. Эта общность – энергетическая и, если угодно, душевная – сразу же бросалась в глаза тем, кто просто наблюдал за ними. Как интервьюируемых, их не нужно было даже направлять, задавать вопросы – это все было лишним, мы, по сути, просто включили камеры и оказались вовлечены в их воспоминания. «Киношники» никогда не давали интервью о Викторе, не давали они его и сейчас, они просто позволили нам поснимать их разговоры, поприсутствовать в своей реальности. Самое забавное заключалось в том, что никто из «киношников» не мог вспомнить, как и откуда взялась песня «Атаман»! Мнений было много: расхожую версию о том, что эту песню забраковали из-за схожести с творчеством «Алисы», они отвергли. Так или иначе, но точно вспомнить и рассказать о происхождении «Атамана» не смог никто…
…В день записи клипа мы долго не могли приступить к съемкам. Несколько часов выставляли свет и камеры. Записывали «Атамана» всего минут 20 – три или четыре дубля, но подготовка была изматывающей. Я очень переживала, чтобы герои «не перегорели», знаете, когда вся энергия выходит еще на этапе подготовки и человек просто сдувается на включенной камере. Георгий Гурьянов, мне казалось, нервничал… Профессионален и точен Тихомиров… Как всегда спокоен Каспарян… Саша Цой за стеклом наблюдает за происходящим… Я уселась на пол в углу студии и сидела там без наушников – настолько мне хотелось поймать эту атмосферу. И парни отыграли безупречно!.. В их же инженерке на стене мы обнаружили расписание записей в студии, где в датах ю-n мая значилось «КИНО»… Это стало одним из первых кадров фильма… Мы сблизились во время съемок. Никогда не скажу «подружились», нет, но «киношники» перестали с недоверием и подозрительностью взирать на наши многочисленные кофры с аппаратурой, ослепляющий свет софитов, пропало опасение в их глазах. В какой-то из вечеров после съемок мы пошли на ужин в ресторан, не вспомню названия, на Конюшенной площади, известный такой в Питере ресторан. Его гости узнали участников нашей компании, включая Сашу Цоя, и менеджер в конце ужина подарила всем по скидочной карте. Она раздавала конверты, произнося вслух фамилии: «Каспарян, Гурьянов, Тихомиров… Цой…» Георгий сидел рядом со мной, и, наверное, только я услышала такой глубооокий вздох. Он тихо произнес: «Никогда не думал, что еще когда-то это услышу…» – и тут же улыбнулся своей неповторимой улыбкой!
Мне жутко интересно было познакомиться с Сашей Цоем, – он представлялся мне совершенно иным. Надменным, что ли, гордым… Ведь по сути, он – единственный наследник и имени и творчества отца, мальчик, к которому с самого детства приковано внимание и журналистов, и фанатов. Но этот красивый, высокий, худой и молчаливый парень оказался безмерно обаятельным и душевным, открытым с близкими людьми, нежным с Леной – его супругой, и точно так же, если не больше, увлекшийся идеей создания фильма, как и все мы. Во время съемок Саша впервые увидел Гурьянова, и этот знаковый момент нам удалось включить в фильм. Я даже не знаю, кто из них волновался больше: их рукопожатие было историческим…
Монтаж фильма шел ускоренными темпами, мы совсем выбивались из сроков, – много было чисто технических сложностей: навороченная графика, архивы, которые никто никогда не видел; многочасовые исходники Джоанны Стингрей, которые Саша раздобыл для фильма, домашнее видео, фотографии… Саша, как арт-директор картины, сам создавал графическое оформление, и даже музыкальное сопровождение к фильму мы писали отдельно, – в студии музыканты на разных инструментах наигрывали мелодии «КИНО»… По телевизионным меркам времени у нас было катастрофически мало… Узнав о том, что дату эфира подняли по сетке на день раньше, наш монтажер Саша Архипов тихо сказал: «Это невозможно, фильм не выйдет в эфир…» И тогда все просто переехали в монтажку… Запаслись энергетиками, печеньем, кофе… Наталия облюбовала себе диванчик в монтажной, а Женя с Сашей и вовсе четыре дня не выходили из Телецентра! В какой-то момент мне стало просто страшно за их здоровье… За день до выхода фильма в эфир руководство попросило продемонстрировать черновой вариант картины музыкальному критику газеты «КоммерсантЪ». Тогда я не без удовольствия протестировала наше творение на первом и небеспристрастном зрителе с хорошим, надо сказать, музыкальным если не вкусом, то опытом точно… И это было как в том анекдоте – «наблюдение за наблюдающим в два раза дороже»: удовольствие я получила огромное! «Как вам это удалось???» – первое и единственное, что я услышала от него на титрах…
…И знаете, я до сих пор не знаю ответа на этот вопрос… Наверное, сработало то самое, экзистенциальное… Наши умы, способности, таланты, трудолюбие и упорство были подчинены одной общей задаче… Чтобы все поклонники группы «КИНО» смогли услышать «Атамана»… И главное, парни из группы «КИНО» прониклись этой идеей! Это они, по сути, сделали невозможное, это им удалось вернуть Цоя в его исторический контекст – и фильм стал отличным подарком Виктору к дню его рождения!
Письма (из почты Виктора Цоя)
Как известно, группа «КИНО» получала много писем от поклонников. Куда они присылались? Читал ли Виктор Цой адресованные ему письма?