– Что случилось? – потянул один из солдат за рукав сержанта.
– Виктор Цой погиб.
В дивизии “голубых беретов” не было роты, которая не послала бы тогда в Питер телеграмму соболезнования Витиным родным и в рок-клуб. На несколько дней в части прекратились драки и самоволки. “Десантура” поминала любимого певца…».
Красивая история, но это не более чем вымысел журналистов. Почему? Все просто. Возможно, правда, что 15 августа действительно по дороге Слока – Талси проезжал взвод подразделения ВДВ Прибалтийского военного округа. Но десантники никак не могли привлекаться в виде оцепления аварии, потому что в латвийской глуши, на месте гибели Цоя, не было никого, никаких нарушителей порядка, от которых нужно было бы выставлять оцепление из взвода дюжих «голубых беретов». Это раз. Второе: никто из приехавших на место аварии гаишников и сотрудников следственной бригады на тот момент НЕ ЗНАЛ, кто он такой, этот погибший водитель «Москвича» Виктор Цой. О том, что это известный рок-певец все узнают значительно позже.
Собственно, неважно, правдива ли эта история или нет, но она четко отразила настроения людей. Действительно, даже сильные духом «голубые береты», прошедшие Афган, плакали, не скрывая слез, узнав о гибели лидера «КИНО».
«Икарус» и «Москвич». Загадки судьбы
Я не вижу их я смотрю вокруг
Я хотел бы услышать стук их сердец
Я хотел бы проверить крепкость их рук
Что они смогут сделать со словом конец[77]
Трагическая и внезапная смерть Цоя 15 августа 1990 года породила множество вопросов и загадок, которые по сей день не дают покоя поклонникам «КИНО». К примеру, начальник автопредприятия № 29 (куда был приписан автобус) говорит о том, что Олег Беликов был первым, кто приехал и спросил о машине[78]. Отсюда возникает закономерный вопрос: а что – до этого ни одна из ведущих газет не заинтересовалась этим делом? Разбился Виктор Цой, и никого сразу не отправили на место аварии? Не может быть. Ведь Эрика Ашмане упоминала, что приезжали журналисты со всего Советского Союза.
Олег Беликов:
Поскольку информации никакой практически не было – я решил поехать на место гибели Цоя и провести собственное независимое расследование. Взял с собой в дальнюю дорогу нескольких фанаток, точно знавших место гибели музыканта.
Оставив девчонок в стороне, я бесстрашно пошел на пост ГАИ на МКАДе. Предъявив сотруднику большую бумагу с печатями от моей родной редакции газеты «Сенеж» (тогда еще «Знамя Октября» того же ГК КПСС), на его вопрос: «А эти тоже с тобой?» – утвердительно кивнул. С третьего раза он тормознул нам нужную фуру, и мы проехали под песни Виктора Робертовича больше половины дороги. Затем автофурщик отправился на свою привычную стоянку, а мы ломанулись по трассе без всяких на то перспектив. Примерно через часа два наших безуспешных попыток нам обломилось тормознуть «уазик», шедший прямиком до Тукумса…
По прибытии на место я оставил девчонок в ближайшей кафешке, а сам побежал в Тукумскую прокуратуру, для которой у меня была заготовлена специальная бумага. Прокурор встретил весьма приветливо, узнав, что я из Москвы. Он тут же снял трубку внутреннего телефона и спросил, кто занимался расследованием аварии за 15 августа. В трубке прозвучало имя. В ответ я услышал: «Эрика Казимировна, сейчас к вам подойдет корреспондент из Москвы – обеспечьте его всей необходимой информацией!».
Но при личной встрече следователь Ашмане по делу об аварии от 15 августа 1990 года за номером дела 480 оказалась гораздо менее приветливой, чем в разговоре с прокурором области, – она с ходу заявила мне, что вообще-то у них сегодня выходной день (7 ноября!), а наши советские праздники их никак уже не касаются. Мне пришлось вновь объяснить, что я именно за тем почти из самой Москвы и приперся, чтобы расставить все точки над i… Эрика Казимировна еще немного повыпендривалась на тему того, что «МК» написал о якобы подробностях аварии не то чтобы не выезжая на место события, а лишь удовольствовавшись плохой телефонной связью, из-за чего по всей стране пошла гулять ложная информация о неправильном времени гибели. И вообще дело на обвиняемого Виктора Цоя еще находится в производстве, почему вся информация является закрытой! На мой изумленный взгляд она пояснила: «Нет, ну а что вы хотели – виновником аварии является этот ваш Цой, и из-за него рейсовый автобус простоял много дней на ремонте, а кто оплатит ущерб, нанесенный автопредприятию? Это не одна тысяча рублей! Это для вас он там известный певец, а для органов – простой правонарушитель! Вот у нас и постановление о заведении на него уголовного дела есть… Прекращенное за смертью последнего…».
В результате моих немыслимых телодвижений следователь все же сдалась. Эрика согласилась ознакомить меня с делом № 480 и даже дать мне возможность переснять некоторые страницы. Заметив, что я начал копировать их вручную. Она интеллигентно вышла из комнаты, а когда возвратилась, я уже укладывал фотоаппарат в сумку[79]. Помимо этого, она предоставила мне адрес квартирной хозяйки – Бируты Луге, до которой я доехал на местном такси и сорвал ее со смены. Бирута при помощи нашего добровольного переводчика-таксиста рассказывала о том, что Виктор любил помидоры и скейт, воду и сосны и всегда привозил в подарок бутылочку хорошего винца, хотя сам за столом обычно не засиживался. А в тот самый день, вернее, накануне, засиделись за столом (но Виктор в застолье не участвовал) и легли поздно. В пять утра Цой отправился на утреннюю рыбалку один. И погиб.
Как видим – Эрика Казимировна Ашмане упоминает, что до Беликова был звонок (!) из редакции газеты «Московский комсомолец» (очевидно, звонил Дмитрий Шавырин), и звонивший журналист все переврал в написанной им статье.
Но нужно помнить, что в те годы еще не существовало бульварной прессы, а для обычных казенных изданий все это не представляло особого интереса. Цой в то время не был явлением вселенского масштаба, он просто был популярный рок-музыкант, который абсолютно ничем никому не мешал. И когда он погиб, «совковые» журналисты, как и следовало, отписались в стиле «очень жаль», хотя, по утверждениям того же Гунара Цирулиса, корреспонденты различных газет все же приезжали на место гибели Виктора.
Янис Фибигс:
Самой точной статьей была заметка в журнале «Вираж». Мой сын служил в Калининграде, оттуда привез журнал мне почитать. Там все точно указано, как было. Потом уже появились различные выводы, но это все было неверно, это уже было совсем не то…
Нужно обязательно помнить и учитывать тот факт, что ментальная обстановка была тогда намного здоровее – не было экстрасенсов, целителей, гадалок и прочих. Да и поклонники «КИНО» были адекватнее нынешних. Именно поэтому сегодня нет фотографий ни разбитой автомашины Виктора (есть только фотографии уже отремонтированного «Икаруса» авторства Олега Беликова и Леонида Трофимчука), ни иных «жареных» фото или тем более видеокадров. Это сейчас фаны разобрали бы разбитую машину на сувениры и завалили бы YouTube видеороликами с глупыми комментариями. А тогда у людей просто было ГОРЕ. Глубокое, сближающее всех горе. И еще – нужно помнить, что в то время не было цифровых фотоаппаратов и мобильников, поэтому никто ничего особо не фотографировал, и уж тем более не снимал на видео. Более-менее приличные фотоаппараты были, как правило, только у тех, кто занимался фотосъемкой профессионально. Да и фотографировать разбитую, залитую кровью машину в то время вряд ли кто-то стал бы… Но сегодня люди в это не верят, откуда и рождаются нелепые слухи и домыслы.
К примеру, многие ставят под сомнение официальные документы и слова людей, близких к Виктору (считая их заинтересованными в сокрытии правды), совершенно забывая о том, что помимо них есть еще огромная масса людей, видевших эту машину и даже ездивших на ней. Только почему-то никто никогда не спрашивал и не пытается спросить их об этом. Видимо, чтобы не нарушить таинственность, ведь людям так нравятся загадки.
Ирина Легкодух:
Что касается цвета машины Цоя… Моя память сохранила цвет – серо-голубой «альбатрос», а цвет моей машины назывался «гнилая вишня». Утверждения, что машина Цоя была цвета «темно-синий металлик» сбили меня с толку. Я прямо растерялась… Наташа же, конечно, точно это знает, верно? Но мне почему-то запомнилась серая машина. Или измена какая? Я прям поражена. Такого цвета машину ни в каком случае и ни при каком освещении светлой не посчитаешь. И я вроде не дальтоник. Что бы это значило? Я прям помню эти две машинки рядом, одну красную, а вторую серо-голубую. Да, вот такая, кажется, серенькая… Я совершенно растеряна: или у меня что-то с головой, или это какая-то загадка природы. Как я могла посчитать темную машину светлой – это удивительно. Не знаю, как это объясняется.
На всякий случай, я поискала в Интернете фото Айзеншписа и Пригожина, думала, может быть, зрительно что-нибудь о них припомню. Нашла среди прочего, что в самом деле у «КИНО» был тем летом важный концерт в Москве, о котором, как мне смутно помнится, я с Витей из Крыма созванивалась. Википедия (если можно верить Википедии) пишет, что такой концерт в самом деле состоялся 24 июня в Лужниках. То есть в этом случае меня память не подвела. Но в этой же статье в Википедии я нашла одну поразившую меня деталь, из-за которой сейчас Вам и пишу. Посудите сами, конечно, если Вы специально этим занимались, и Вам известно, что машина Цоя была темно-синяя, и это всем известно, и главное – если Наталия говорит, что машина их была темно-синяя, то она определенно такой и была, темно-синей. Я поудивлялась этой своей ошибке, подумала, что, значит, это у меня какие-то причуды памяти, индивидуальные глюки. Хотя, мне кажется, ясно помню даже разговор с Цоем про именно красную и серенькую машинки. Посчитала, что, может быть, из-за этого разговора, чьих-то из нас слов «серенькая» так в голове и переклинило, какая-то картинка нарисовалась в воображении, наложение такое. Но вот в Википедии вдруг читаю – «светло-серый ”Москвич“». То есть получается, не мне одной машина Цоя почему-то показалась светло-серой. Что бы это значило? Ведь не было же у него двух машин, или не менял же он одну машину на другую такую же, но другого цвета. Понимаю, что это все малозначительно, но к