— Я думаю, там была определенная публика, большая часть которой пришла отдохнуть, послушать легкую музыку. И перестроиться вот из этого состояния на состояние типа послушать и подумать тоже трудно.
— Как вы думаете, молодым талантам нужно помогать или, как говорится, талант сам пробьет себе дорогу?
— Для настоящего музыканта обстоятельства внешней жизни не имеют почти никакого значения. Ему для того, чтобы что-то делать, нужен инструмент и больше ничего. Я знаю массу людей, которые говорят: вот если бы у нас была аппаратура… У нашей группы аппаратуры нет вообще, ну, кроме инструментов. Однако мы продолжаем что-то делать, а те сидят и ждут, пока у них аппаратура появится.
— Какой сейчас статус у вашей группы?
— Никакого. Независимый. Ни на кого не работаем, у нас нет никаких контрактов.
— О фильме «Игла» кинокритики говорят как о явлении в кинематографе, мол, Цой создал новый образ романтичного героя.
— Вообще-то я не создавал ничего, просто старался быть естественным.
— В «Ассе» и «Роке», допустим, вы были собой — рок-музыкантом. В «Игле» — актерская работа. И все же сложилось впечатление, что роль написана именно для вас, вы играли почти себя.
— В какой-то степени так оно и было. И все же я позволил себе некоторые эксперименты. Ну, интересно иногда изобразить, скажем, хама. Я в жизни вряд ли повел бы себя так. Но все равно это недалеко уходит от реального персонажа, фильм делался без всяких костюмов и причесок. Я как ходил по улице, так и входил в кадр. Фильм снимал мой приятель Рашид Нугманов. Он позвонил мне и предложил эту работу. У нас был, конечно, первоначальный литературный сценарий, потом Рашид написал режиссерский, со значительными изменениями. В конце концов от оригинала не осталось почти ничего.
— Вы собираетесь еще сниматься в кино?
— В принципе мне было бы интересно, но это не от меня зависит. У меня свои идеи относительно кинематографа, а у режиссера, как правило, свои. После этих фильмов мне много предлагали сниматься, но там я должен был действовать как профессиональный актер, носить какой-то костюм, произносить реплики, полагающиеся по сценарию… Мне это неинтересно.
— В фильме «Рок» вы сказали примерно так: я не знаю, чем буду заниматься завтра, но сегодня для меня рок — это то, ради чего я пожертвовал бы всем. Некоторые первую часть этого высказывания посчитали изменой…
— Изменой? Я просто был честен. Ведь может наступить момент, когда я почувствую, что мне остается только повторяться. Я перестану этим заниматься и считаю, что это не предательство, а, наоборот, честный уход со сцены.
— Может ли материальная сторона жизни рок-музыканта влиять на его творческое кредо?
— Это зависит от человека. Есть люди, которым необходимо жить в хорошей квартире, иметь машину, дачу и так далее…
— У вас это есть?
— У меня нет… И один готов ради этого идти на компромисс, а другой — нет. Когда я начинал заниматься рок-музыкой, в последнюю очередь я думал о деньгах. Тогда было понятно, что, кроме неприятностей (причем самых серьезных), за это ничего не получишь. Мы были значительно беднее, чем могли бы быть, работая на каких-то работах… И все время сталкивались с гонениями, были люди с совершенно испорченной репутацией.
— Почему в ваших песнях так много «ночи, дождя, осени, падающих звезд»?
— Не знаю… Это из области анализа творчества, а я им не занимаюсь.
— В «Советской культуре» в статье «Лики русского рока» было сказано: «Мир Цоя — братство одиночек, сплоченное отсутствием выхода…»
— Это братство одиночек, но не сплоченное отсутствием выхода. Выход реальный существует… Ну, об этом долго можно рассказывать.
— Отражаются ли как-то на вашем творчестве перемены в общественной жизни?
— А как они могут отражаться? Я же не певец социального протеста, не пишу песен «на злобу дня».
— Вы поете: «Я один, но это не значит, что я одинок». Вы действительно никогда не ощущаете одиночества?
— Ну почему… Эта песня о конкретном состоянии, там нет жизненной программы.
— Вы противоречивый человек?
— Нет, я совершенно монолитный.
— Во времена «подпольного» рока постоянные гонения на рок-музыкантов заставляли их быть героями. Теперь времена изменились, героизма вроде уже и не требуется. Что же дальше?..
— Не требуется? Сейчас его нужно еще больше.
Интервью газете «Советская молодежь», (Рига), 6 мая 1989 г
— Виктор, начнем сначала: почему «Кино»?
— Когда мы придумывали это название, нам было по восемнадцать лет. Сейчас я даже не помню.
— Что побудило вас создать группу?
— Наличие некоторых песен. Я начал их писать, они понравились моим друзьям, потом — друзьям моих друзей…
— Прежде чем вы получили официальное признание, каков был ваш путь?
— Знаете, я никогда не шел тяжело, занимался только тем, что нравилось. И был вполне доволен этим. Никогда не старался добиться успеха любой ценой. Конечно, я рад, что очень многим людям нравятся наши песни.
— Вы как-то сказали, что собирали в группу «не музыкантов, самое первое — друзей». Охарактеризуйте своих друзей.
— Я не могу как-то «анализировать» друзей. У них есть и недостатки, и достоинства. Твоими друзьями они становятся не потому, что обладают набором всех положительных качеств, а по каким-то другим причинам.
— Кто близок вам из советских исполнителей?
— Я в хороших отношениях с Борей Гребенщиковым, Костей Кинчевым, дружим с Андреем Макаревичем, хотя мы не так часто встречаемся.
— У вас были эстрадные кумиры?
— Никогда. Я не любил кого-то одного. Мне нравились некоторые песни некоторых групп.
— Ваш имидж?
— У меня нет никакой установки на поведение. Я веду себя так как считаю нужным, в любой ситуации.
— Артисту часто приходится отказываться в жизни от общедоступных благ и радостей. От чего приходится отказываться вам?
— От удовольствия гулять по улице, жить в одном и том же городе больше месяца. (Смеется.)
— Как родители относятся к вашей работе?
— Сейчас они считают, что я занимаюсь своим делом. Наверное, они так считали не всегда.
— А они бывают на ваших концертах?
— По-моему, были один или два раза.
— Кто-то из кинокритиков отметил, что ваш герой в фильме «Игла» единственный в отечественном кино не тяготится своим одиночеством и этим привлекает.
— Пожалуй. Герой этого фильма в каком-то смысле — человек ниоткуда. Он мне очень близок по духу. Я в принципе ничего не играл, а старался вести себя так, как бы я мог себя повести в такой ситуации, но в рамках сценария, конечно.
— Вы стремитесь создать какой-либо образ на сцене?
— Я ничего не «создаю», просто выхожу на сцену и пою. Я сам — образ. (Смеется.)
— «Перемен требуют наши сердца!» — поете вы, зрители вторят. Что бы вы хотели изменить в жизни?
— Каждый человек должен изменить прежде всего свою жизнь и себя… Это сложный вопрос. Я не считаю, что одному человеку под силу изменить жизнь как таковую.
— В жизни вы борец за перемены?
— Я не считаю себя борцом. Я пою песни. Пою о том, что мне нравится или нет, о том, что меня волнует.
— Как появляются ваши песни?
— Это для меня загадка… Я не знаю… Я начинаю играть. Потом появляются какие-то слова…
— Ленинградской газетой «Смена» вы названы лучшим рок-поэтом 1988 года. В чем, по-вашему, отличие рок-поэзии от поэзии вообще?
— Не знаю, насколько точен этот термин. Я не могу рассматривать тексты своих песен в отрыве от музыки, считаю, что они очень многое таким образом теряют.
— Что главное для вас сегодня?
— Сохранить внутреннюю свободу.
— Виктор, сейчас во время выступлений вы исполняете не все свои песни. Чем это объясняется?
— Какие-то песни со временем теряют актуальность. Мне самому они уже неинтересны. Я пою только тогда, когда мне интересно петь.
— Группа «Кино» — во главе отечественных хит-парадов. Чего бы вы еще хотели достичь?
— Мы никогда не стремились к популярности. Мы никогда не задумываемся, в каком стиле мы играем и как долго будем популярны. Играть и любить это дело — важно для нас прежде всего. Как только перестанет быть важным, мы уйдем со сцены.
— Проблемы сегодняшнего «Кино»?
— Проблема в том, что нам приходится сейчас много работать, а это требует большой собранности.
— Группа работает под эгидой ленинградской студии «Бенефис». Что это за организация?
— Чисто административная организация, которая, собственно, для нас является некоторой формой прикрытия, чтобы мы не были «КИНО ниоткуда».
— Есть ли приглашения за границу?
— Довольно много. Но мы тщательно просеиваем их, потому что сейчас все «русское» там очень модно. Мы же хотим выступать там просто как музыканты, поэтому ездим довольно редко.
— Где вы побывали?
— В Дании, Франции, Америке.
— И как принимают «Кино»?
— С озадаченным лицом: видя, что мы такие же как они, и не в косоворотках, без балалаек…
— Гастроли по Союзу продолжаются?
— Да, сейчас мы хотим поездить.
— А в Риге будете?
— У нас не было приглашений. Обычно нас зовут — мы едем. Из Риги нас пока никто не звал.
— Что нового приготовило «Кино» поклонникам?
— Записан новый альбом. Как назвать, пока не решили.
— Вы довольны своей жизнью?
— Я не думаю, чтобы человек мог действительно быть доволен жизнью… С другой стороны, я был всегда доволен ею. И когда работал в котельной и бросал уголь в печь, я был доволен жизнью. И сейчас тоже.
— Пожелания читателям?
— Удачи!
— В особенности тем, кому сегодня 15–17 лет?
— Думаю, любой подросток мечтает самоутвердиться. Я никогда