Дуло пистолета
оказалось черной дырой. Легкое движение указательным пальцем, и меня прошьет, подумал Эспен Эвьен. Глаза незнакомца сияли, как два опала, но фигура выдавала солдата, а не геолога.
Обнаружить свое присутствие было с его стороны страшной глупостью. Но когда чужак принялся выламывать доски, чтобы добраться до щитка, медлить дольше было невозможно. «Чем ты тут занимаешься?» — крикнул он строго. И тут же услышал русскую речь из передатчика; шок был настолько силен, что он и оправиться не успел, как оказался под дулом пистолета. С большим опозданием он понял, что вляпался в передрягу, которая может стоить ему жизни. Нужно было позвонить Шредеру, когда он заскочил в Стаббен перекусить. Сив не было дома, видно, в магазин вышла, и когда незнакомец после обеда покинул дом в Хамбюргланде во второй раз, Эвьен снова пристроился за ним. Он только оставил записку на кухонном столе: «Сив! Агент 008 отправился на новое задание. Похоже, твой геолог занимается темными делишками. Эспен».
И вдруг дурацкая игра превратилась в смертную опасность. В глубине души он не верил в обоснованность своих подозрений. Конечно, нужно было сообщить полиции, это их дело. Но Колбьернсен так потешался над ним.
Казалось, незнакомец жалеет, что достал пистолет. Но теперь уже поздно, они оба это понимали. Парень просто испугался его неожиданного появления. А напуганный шпион опасен, помнил Эвьен.
— Чего тебе надо? — наконец спросил шпион. — Это мое дело. Ты один?
Не торопись с ответом, Эспен. Ошибешься сейчас — другого раза не будет. Конечно, ты не один. Это только пацифисты шландрают в одиночку. А ты — вышколенный лейтенант, и в вереске притаилась опытная группа захвата. Он сдастся, если ты сумеешь сблефовать. И не забывай, что это твоя земля!
— Один? — притворно усмехнулся он. — Нет, конечно. Вон остальные…
Большего и не потребовалось. У Эспена Эвьена не было никакого опыта, как быстро обезоружить противника, но он читал книги и смотрел кино. Когда он поднял руку и показал в строну несуществующих подручных, шпион повернул голову в ту сторону. В ту же секунду Эвьен бросился на него. В основном он сконцентрировался на пистолете — целью было выбить его из рук геолога Стигена. Это ему удалось, и пушка со стуком ударилась о бетонный цоколь мачты. Дальше все было как в плохом кино. Эвьен слишком разогнался и не удержался на ногах. Шпион тут же подмял его под себя и прижал к лопатке пистолет. Только тут юноша понял, как опрометчиво он поступил. Он попробовал освободиться, но противник был сильнее. Кулак русского долбанул его по затылку как молот, и прежде чем все ушло во мрак, Эспен Эвьен почувствовал, как посыпались дугой искры. Он затих, лежа на животе. Но победитель не радовался своему триумфу.
НУ ЧТО, ДРУЖОК?
Виктора Грибанова послали в Норвегию не разить аборигенов налево-направо, а он проделал это уже дважды. И ситуация сейчас действительно аховая. Хоть он и не видел больше никого, но верил словам этого следопыта. Юноша не может быть никем, кроме сотрудника контрразведки. Может, конкретно в этом месте он один, но о том, что на острове шпион, известно наверняка многим. Спокойно и без суеты они возьмут его. Если он попробует сбежать на машине, они накроют его во Флатвале, у парома.
Есть только один способ спастись, и нужно поторапливаться.
Он нагнулся и нажал кнопку «сообщение» на передатчике.
— РТ, я КТ.
— Я РТ, слышу тебя. Ты открыл щиток?
— У меня не было времени. Возникли сложности. У вас на борту есть гондола?
— А тебе она к чему?
— Чтобы не быть взятым в плен противником. Вы должны прекратить испытания, я спускаюсь к вам.
— Испытания уже окончены. Но кэп хочет, чтобы ты перерезал провода. Это будет решающим доказательством.
— Черт возьми, они окружают меня. Заберите меня немедленно!
— Спокойно. Я спрошу кэпа.
Не могут же они бросить его в такой ситуации? Пока они совещались, он выдернул из рюкзака шнуровку и завел руки лежавшего без сознания мужчины за спину. Надо было захватить что-нибудь попрочнее, но он не ожидал таких проблем. Он скрестил руки и опутал их шнуровкой. Потом оттащил тело к мачте и привязал к стальной опоре. Когда неустрашимый агент очнется, то обнаружит, что накрепко привязан к мачте спиной к морю и даже шелохнуться не может. Важно, чтоб он не мог увидеть, куда исчез Грибанов; никто не должен догадаться, что лодка подходила так близко к берегу — а эта конкретная лодка особенно. Юный герой может звать на помощь сколько захочет — в такую погоду никто его не услышит.
Больше всего Грибанову хотелось пристрелить его, но он не рискнул. Антон Волков был не сторонником «мокрухи» в таких делах, к тому же он не знал, что его агент тайком провез с собой пистолет. Но пистолет может понадобиться для другого. Если с лодки категорически потребуют, чтобы он перерезал провода, он их прострелит. Что бы не случилось, возвращение домой запланированным порядком исключено. Он покинет Норвегию отдельно от лыжной сборной. Пусть они там в Осло изобретают что хотят — что он все еще не поправился или что лихорадка свела его в могилу. Это их проблема. У него в голове жила только одна мысль — вернуться живым в Москву, к Ларисе.
Он спрятал пистолет в набрюшный карман куртки и решил осмотреть окрестности, но тут страшный порыв ветра буквально сшиб его с ног. Он на четвереньках подполз к проснувшемуся передатчику:
— Кэп не в восторге от твоей просьбы. Над нами кишмя-кишит судами, да еще у берега можно пропороться на камнях.
Шторм 1899 года, в ужасе вспомнил он. Один из самых опасных для судоходства участков на всем побережье.
— Но у вас есть гондола?
— Да.
— Сколько времени ей требуется добраться до берега?
— Час, говорит кэп. В самом лучшем случае.
— Тогда давайте не будем терять времени. Я не могу больше оставаться здесь. Вот-вот могут появиться остальные.
— Остальные? Если их несколько и они выследили тебя, то мы, сам понимаешь, не можем вмешиваться в это дело.
— Почему не можете? Не понимаю.
— Нас же здесь нет!
Хоть его и трясло от холода, при этих словах он покрылся потом. Ни при каких условиях нельзя, чтобы норвежцы догадались о том, что русская подлодка подходила так близко к берегу, — в том числе и для того, чтобы НАТО не пронюхало о создании новой системы маскировки, незаменимой в военных условиях.
Но оказывается, всем наплевать, что его, агента Грибанова, возьмут в плен. Он не строил иллюзий относительно своей роли во всей этой заварухе. Но вдруг он не выдержит методов дознания и проболтается об операции? Настолько ли крепка у агента Грибанова самодисциплина, чтобы молчать во что бы то ни было, не говоря уж о том, чтобы проглотить ту капсулу?
Уговаривать капитана бесполезно, это ясно. Одна человеческая жизнь тут не значит ничего. Но он должен растолковать ему, что единственно надежный способ решения проблемы — это взять Грибанова с собой. Он перешел на деловой тон:
— В крайнем случае можно подождать, пока стемнеет. Мы не можем рисковать моим арестом. Мне отсюда до воды максимум десять минут. Если я обнаружу преследование, то спрячусь и выйду на связь ночью.
Он лгал вдохновенно. Откуда он знает, что на берегу без всяких признаков растительности есть где спрятаться? Наоборот, соваться туда наверняка опасно. Но он должен дать шанс себе — и Ларисе!
К тому же капитан подлодки не знает, как выглядит здешний лысый берег. Нельзя забывать, что спецслужбы приписывают советским тайным агентам сверхъестественные способности выходить сухими из любых передряг — об этом позаботились боевики и детективы.
— Шеф велел подождать.
Он лежал распластавшись на земле и как зачарованный смотрел на передатчик. За гребнем он видел спину обезвреженного им юноши. Он по-прежнему не шевелился. Потом на глаза ему попался гаечный ключ, которым он пытался раскурочить щиток. Может, пока суть да дело, довести работу до конца? Вместо этого он протянул руку, схватил ключ и сунул его в рюкзак. Следов оставлять не надо. Тут заговорило радио:
— Кэп говорит, что мы попробуем. Найди место на берегу точно на север от мачт. Если путь свободен, мы немедленно высылаем гондолу. — Он почувствовал невыразимое облегчение. Конечно, они не могут бросить товарища на произвол судьбы и неприятеля. — Но мы ничего не обещаем. Никаких судов не видно?
Грибанов обернулся и поднял голову. Несколько минут назад мелькнула моторка, но сейчас все было тихо. За исключением самого моря. Оно пенилось, и белая пена казались неестественной на фоне черного неба. Сможет ли гондола пройти? Это маленькое судно на самом деле представляет собой микроподлодку. Она хранится в одной из труб торпедного аппарата и по форме напоминает ракету. С двумя матросами на борту она может выпускаться в более-менее глубоких прибрежных водах. Она снова заговорил в передатчик:
— Нет, никаких судов не видно.
— Найди место, где достаточно глубоко для гондолы. И постоянно держи с нами связь.
— Слушаюсь, товарищ.
Он вмиг спрятал радио в рюкзак и высунул антенну. Пришлось застегнуть клапан, потому что шнуровку он вынул связать шпиона. Он лежал по-прежнему неподвижно, но Грибанов угадывал его дыхание. Последний раз осмотрелся по сторонам. Увидел красную крышу машины — АВИС будет не в восторге, когда ей сообщат, что машина найдена брошенной на Фрейе. Дорога вилась по горной пустоши как серая выцветшая ленточка. Внизу — треугольник мачт и крыши Титрана. Но никаких преследователей. Норвежец сблефовал или солдаты в камуфляже рассеялись цепью вдоль берега? Во всяком случае, в дело наверняка посвящены многие, иначе парень не пер бы так на рожон.
В мачтах над ним угрожающе гудел ветер, как зверь в смертной опасности. Это ненадежное место для укрытия.
Он повернулся и пошел на север. Миновал валун, за которым недавно укрывался от ветра. И пошел прямо вниз к морю. Он полубежал по вереску и сбавлял ход, когда сапоги начинали скользить на каменных проплешинах. Потом склон резко обрывался, а у самой воды переходил в более ровное плато.