На бегу он услышал, как Биг Бен начал бить двенадцать — поистине подходящий аккомпанемент для такой сумасшедшей погони. Внезапно у него вновь возникло ощущение, будто каждое свое движение он наблюдает как бы со стороны. Беглец свернул за угол и попал на менее оживленную улицу, где в его сторону было обращено уже меньшее количество изумленных лиц. Какой-то бдительный пешеход протянул руку, пытаясь остановить его, однако остался ни с чем, ибо Мортен ловким финтом ушел от столкновения. Сзади слышался тяжелый топот. Когда смолк последний гулкий удар Биг Бена, эстафету подхватил полицейский свисток, надрывавшийся какими-то безумными трелями. Держи вора! Разумеется, все считали, что бобби преследует какого-то воришку. Сам он, по-видимому, был того же мнения. Ведь узнать у почтового служащего, почему этого человека следует задержать, он так и не успел. Беглец снова кинулся в переулок, но как только свернул за угол, увидел, что он оканчивается тупиком.
На глаза наворачивались слезы. Он с трудом переводил дыхание и едва боролся с искушением плюнуть на все и позволить себя поймать. Внезапно справа он заметил подворотню. Скорей туда, вперед по мрачному проходу, крытому черепицей! Стены — в диких рисунках, сделанных с помощью баллончиков с краской. А может, и в конце этого прохода его поджидает глухая стена? Нет, тут, слева, похоже, еще один ход. Какой-то двор с мусорными контейнерами и кучами хлама. Две кошки, застигнутые врасплох в самый разгар любовных игр, злобно ощерились, негодуя, что их потревожили. Снова подворотня. Топот нескольких пар ног почти за самой спиной.
Преследуемый разъяренными людьми и кровожадными котами, он больше всего напоминал сейчас обезумевшую от страха крысу, беспомощно тычущуюся в разные стороны и уже почти отчаявшуюся найти выход. Накануне вечером они с Линдой смотрели по видеомагнитофону фильм о Гарри Лайме. Уличенный в мошенничестве с пенициллином, Гарри Лайм, спасаясь от преследователей, бросается в лабиринты венской канализации.
В отличие от него, никакого пути в подземный мир Мортен так и не нашел. Вместо этого он попал в какой-то очередной дворик, где два парня загружали чем-то грузовик с работающим мотором. Если бы это все было в кино, беглец вскочил бы сейчас в кабину и рванул с места с бешеной скоростью. Однако Мортену пришлось отказаться от подобной соблазнительной мысли, ибо один из парней сделал движение в сторону дверцы — вероятно, ему на ум пришло то же самое. Мортен обежал грузовик, нашел выезд из дворика и кинулся прочь по узкому тротуару улочки. Добежав до угла, он оглянулся.
Господи, неужели ему все же удалось оторваться?
К сожалению, нет. Однако перегородивший проход грузовик помешал погоне и дал ему некоторое преимущество. В конце улицы виднелся небольшой скверик. Мортен миновал ограду и живую изгородь; взгляд его упал на свободную скамейку. Поблизости не было ни души. Он остановился, сорвал с себя очки, бороду, запихнул все это в карман пиджака, а сам пиджак спрятал под скамейку, затем тяжело плюхнулся на лавочку и начал торопливо засучивать рукава, одновременно отирая струящийся по лицу пот. Когда с рукавами было наконец покончено, он откинулся на спинку, скрестил ноги и подставил лицо солнечным лучам, всем своим видом демонстрируя полнейшую расслабленность. Между тем сердце его колотилось как бешеное, едва не выскакивая из груди.
Как раз в этот момент в парк ворвался бобби в сопровождении трех молодых парней в бумазейных брюках. Поравнявшись с Мортеном, полицейский резко остановился и подозрительно уставился на него. Лицо под блестящим шлемом было огненно-красным.
— Did you see him?[15]
Мортен лениво поднял руку, покоившуюся на спинке лавочки, и указал в дальний конец сквера, где виднелась небольшая часовенка.
— Yes, that way[16].
На этот раз все действительно получилось как в фильме. Трюк сработал. Ни секунды не мешкая, четверка преследователей бросилась дальше. Едва они скрылись из виду. Мортен вскочил и достал из-под скамейки пиджак. Чувствуя, как от страха подгибаются колени, он небрежно перебросил пиджак через плечо и зашагал в противоположную сторону. С трудом переводя дух, он спешил как мог, остерегаясь однако снова сбиться на бег. Да и сил на это, в общем-то, теперь уже не осталось. Тем не менее, он испытывал огромное облегчение, еще бы, ведь в очередной раз он продемонстрировал свою ловкость и незаурядные способности конспиратора. К тому же, играя на чужом поле.
И тем не менее о полной безопасности говорить пока еще было рано. Мортен направился к северо-западу по какой-то незнакомой улице. На табличке значилось «Мерсер стрит». Он все еще не мог точно определить, где оказался, однако предполагал, что где-то в окрестностях Ковент Гардена. Улица пересекала Лонг Арк с ее оживленным движением. Пойдя по ней, Мортен через некоторое время увидел хорошо знакомый знак: красный кружок с синей полосой и надписью «Подземка». Действительно, он оказался прав — станция называлась «Ковент Гарден».
Похоже, никто его больше не преследовал. Отсюда по линии, ведущей к Пиккадилли, он мог добраться до Эрлс Корт, снова нацепить бороду и очки и вернуться в свою квартиру в Эрдли Кресент.
Мортен был одним из многих безымянных пассажиров, увлекаемых под землю поскрипывающим эскалатором. Никто из них не догадывался, что он чувствует себя сейчас как крыса, наконец-то нашедшая нору.
Он начал собирать вещи
сразу, как только вошел и пропустил стаканчик виски, чтобы хоть немного оправиться от пережитых волнений.
Вообще-то, вероятность того, что в ближайшие часы они доберутся до его убежища в Вест Кенсингтоне, были микроскопично малы. Единственное, что им было известно, это что какой-то норвежец скрывается в Лондоне под именем Одда Кристиана Гюлльхауга. О Питере Кокрейне и месте его пребывания они не могли ничего знать. Однако, с другой стороны, им были известны его приметы, а также наверняка они уже получили от норвежской полиции его фотографии на паспорт. Если дело это сочтут важным, полицейские начнут расспрашивать о нем в пабах — также и в районе Кенсингтона, — и даже действуя вслепую, они рано или поздно найдут тех, кто сможет опознать человека на фотографии. Так что теперь ему не оставалось ничего другого, как исчезнуть — причем как можно скорее.
Черт возьми, и как это только норвежские легавые догадались, что лже-Гюлльхауг направил свои стопы в Англию? Может, его безумный школьный приятель в самом деле умер, и это привело в движение колесики полицейской машины? Интересно, удалось ли им уже установить, что лже-Гюлльхауг — не кто иной, как Мортен Мартенс собственной персоной? Вовсе не обязательно. Однако это может выясниться в любой момент, например, если к делу подключится старший инспектор трондхеймского управления полиции. В таком случае у них будут также и его настоящие приметы. Хуже того, они на все сто процентов будут уверены, что именно он, Мортен Мартенс, провернул аферу со сбором средств для Польши, после чего сбежал с деньгами в Великобританию, где и собирается их спокойно проживать.
Да, кстати, о деньгах. На счете у Питера Кокрейна их было еще довольно много — фактически, около половины всей суммы. Перед отъездом из города следовало снять остаток и забрать все с собой. У швейцарского банка были филиалы в Лондоне и Бирмингеме. Атташе-кейс по-прежнему лежал нетронутым в ванной комнате за декоративной стенкой: Мортен все еще не решался провернуть крупную операцию по обмену купюр. Хорошо, что хоть это еще остается исключительно его тайной. Кое о каких своих темных делишках он рассказал Линде Фэй, однако вовсе не все, ибо сильно сомневался, чтобы ее прельстила перспектива рассчитывать в будущем на фальшивые деньги.
Линда.
Мысль о том, что и с ней теперь придется расстаться, лишала его мужества. Хотя с тех пор, как они познакомились, минула всего какая-то неделя, он воспринимал ее как свою единственную точку опоры в этой чужой стране. На то, чтобы лишиться плотских наслаждений, он еще мог бы пойти. Однако она значила для Мортена значительно больше — просто как человек. А кроме того, он рассматривал ее и как своего рода трамплин на пути к той жизни, к которой всегда стремился.
Нет, не может он допустить, чтобы она вот так просто исчезла с его горизонта. Необходимо поддерживать с ней связь, надо придумать какую-нибудь правдоподобную причину, якобы заставляющую его на время уехать. Быть может, устроившись на новом месте, удастся выписать ее к себе. Сегодня они договорились встретиться около пяти перед итальянским ресторанчиком на Фулхем Роуд. Оставалось еще четыре часа. Неужели сидеть и ждать?
Нет, на это он не решился. Да и лгать в глаза куда труднее, чем по телефону. А телефон, кстати, у него в квартире был, хотя он им почти не пользовался. Мортен снял трубку и набрал номер ателье в Челси.
— Можно попросить мисс Фэй?
— Минутку.
Услышав наконец знакомый голос, он затрепетал от волнения.
— Линда.
— Привет, это Питер…
— Ой, как здорово, что ты позвонил! Я как раз сидела и думала, как бы тебе сообщить, что сегодня не смогу с тобой встретиться.
Он сразу же почувствовал облегчение.
— Да? Почему?
— У нас тут заболела стенографистка; мне придется вместо нее поехать в Брайтон. Мне так жаль, Питер, поверь.
— Мне тоже. Думаешь, это надолго?
— Не знаю даже. Вероятно, несколько дней, пока она не выздоровеет. Ехать нужно уже через час. Честное слово, я пыталась до тебя дозвониться.
— А знаешь, это ведь совпадение. Мне тоже надо уехать.
— Вот видишь, как много у нас все же общего — даже в этом…
— Верно. Подходим друг другу, как… — он замялся в поисках типично английского выражения, — как сливки и персик.
— А как долго тебя не будет?
— Трудно сказать, дорогая. Я еду не куда-то в определенное место, а так, вообще, по стране. Деловая поездка.
— Звони мне, как только сможешь.