— Если вы позвоните мне, мистер Биксби, а я не отвечу, значит, я отправился побродить в Квонток Хиллз. В Дартмуре я научился наслаждаться природой.
Потом Фрэнку захотелось промочить глотку, но к своему величайшему раздражению он обнаружил, что Рэдклифф куда-то спрятал все бутылки. Как только стало темно, он открыл кухонный шкаф, но проведя рукой возле гвоздя, убедился, что ключ от машины тоже убран.
Вот дьявол! Этот подлюга Рэдклифф предусмотрел и такой поворот событий. Они с Биксби следят за ним, точно коршуны. Но разве мало он вытерпел за три года, разве этим не заслужил, чтобы с него сняли слежку, выпустив на свободу? Спокойно, Фрэнк, спокойно. Раскинь немного мозгами, и ты запросто обхитришь их. Хозяин твой наверняка спрятал ключ где-нибудь неподалеку.
Через десять минут поиски увенчались успехом: ключ был засунут под пачку оберточной бумаги. В восторге от собственной находчивости Фрэнк побежал в гараж. Там стоял черный «воксхолл» модели семьдесят девятого года, в бензобаке которого, как выяснилось, до полной заправки не хватало всего лишь несколько литров. Фрэнк попробовал завести мотор, что ему и удалось с первого раза. Чего-чего, а хитрости Рэдклиффу можно и подзанять, как же он не догадался спрятать и свечи зажигания? На заднем сидении Фрэнк нашел карту дорог, включавшую Уилтшир, Эйвон и Сомерсет. За ужином он определил маршрут. Потом, сделав и уложив в пакет несколько бутербродов и наполнив чаем термос — словно бы он собирался мирно прогуляться по лесу, — Фрэнк улыбнулся сам себе, позвонил Биксби и сообщил, что укладывается спать.
— Совершенно не обязательно было звонить, Фрэнк. Ты же знаешь: я тебе доверяю. Кстати, раньше завтрашнего вечера ты меня дома не застанешь. Если погода не испортится, я с семьей отправлюсь на побережье купаться.
— Буду иметь в виду, сэр. Спокойной ночи!
— Спокойной ночи, молодой человек!
Через пять минут молодой человек отпер дверь гаража и вывел автомобиль в темноту. Выскочив из машины, он закрыл ворота. На улице было довольно тихо, однако Фрэнк подождал, пока она совсем не опустеет. Тогда он повернул направо, миновал мост через Таун и направился дальше по улицам города в восточном направлении. Проехав затем несколько миль по шоссе А-358, он оказался на магистрали М-5. Она разделялась на несколько полос. ПОЛОСА НА БРИСТОЛЬ. Выехав на трассу, Фрэнк прибавил газу.
Нет, надо все же прикинуть: если давать шестьдесят миль в час, через пятьдесят минут он выедет на М-4. За четверть часа доберется до восемнадцатой развязки. А оттуда десять минут езды по шоссе А-46 и еще пятнадцать — по не такому широкому Б-4040 — и он в Шерстоне. Итого — полтора часа. Часы на приборном щитке показывали 23:05. Боже милосердный, зачем он так рано выехал?
Когда он приедет в Шерстон, жители деревеньки уже залягут спать. Не у кого и спросить, где проживает мисс Мэрион Сиджвик. А если даже ему удастся с кем-нибудь переговорить, его запомнят. Нет, смысл в том, чтобы приехать поутру, когда поселок проснется. В воскресенье утром или ближе к полудню он обязательно увидит Сьюзен, когда она пойдет в церковь (вряд ли она стала менее набожной). Речь идет только о том, чтобы не ошибиться в выборе места для наблюдательного пункта. Но так или иначе, а на дорогу ему требуется полтора часа, а не вся ночь. Не лучше ли вернуться в Таунтон и дождаться восхода солнца?
Нет, незачем ему там снова светиться с машиной. Но, с другой стороны, не может же он все это время мотаться по дорогам. А что если заглянуть в старый добрый Бристоль, проконтролировать, как там теперь по ночам с развлечениями дела обстоят? М-5 как раз мимо проходит. Можно будет поболтать с Чарли, да и с другими ребятами, кружечку-две пивка выпить. Бабенку нормальную поиметь, если рискнуть…
Нет, к черту! Стоит ему попасть в Бристоль, он там надолго засядет. Ему ли себя не знать и свое отношение к алкоголю?! Да и у Чарли голос по телефону был не слишком приветливый. Когда он свернет с магистрали, надо будет отыскать укромное местечко где-нибудь на проселочной дороге и немного поспать. На заднем сидении. В таком случае он как следует отдохнет к тому времени, когда пробьет час расплаты. Он ждал его три года и не имеет права упустить свой шанс. Господи, неужели же он позабыл, что заставило его тайно отправиться в путь?
Нет, конечно, совсем напротив. Просто он чувствовал себя не вполне в своей тарелке, ведь он отвык действовать в условиях свободы выбора. Его больше не окружают тюремные стены, внутри которых полные или не совсем полные кретины определяли каждый его шаг. Теперь он был свободен. И только сейчас в полной мере ощутил эту свободу, здесь, на скоростном шоссе. Он почувствовал, насколько в действительности силен, и испытывал величайшее наслаждение, сидя за рулем и наблюдая, как белые полосы разметки на асфальте стремительно летят ему навстречу и исчезают под колесами его автомобиля. Дело происходило в последнюю субботу июля, и в этот вечер он, Фрэнк, сам определял, с какой скоростью ему ехать.
Впрочем, не совсем сам. У пересечения М-4 с М-5 ему пришлось слегка притормозить. На громадных синих щитах белые надписи светились, словно ночное небо. М-4 — УЭЛЬС. А потом: М-4 — ПОЛОСА НА ЛОНДОН. Он выехал на нужную полосу, чуть-чуть повернув рулевое колесо. Отличная машина! Описав длинную дугу, Фрэнк оказался на М-4. Что по одной магистрали ехать, что по другой — никакой разницы, будь то днем или ночью. Та же головокружительная скорость. То же чувство, что все время приближаешься к важной цели. То же ощущение, что делаешь нужное дело.
В самом начале первого ночи он достиг восемнадцатой развязки на М-4 и повернул налево. Не надо забывать, что ему некуда торопиться. Ни в коем случае нельзя упустить этот великолепный шанс, не стоит подвергать себя излишнему риску. В такую божественную ночь полиция вполне может остановить его на шоссе, а ведь у него нет водительских прав. Стрелка спидометра опустилась ниже отметки в пятьдесят миль в час. На белом щите, предупреждающем о повороте направо, Фрэнк прочитал: ЭКТОН ТЭРВИЛЛ. МАЛМСБЕРИ. Если верить карте, Шерстон находится на полпути между этими населенными пунктами. На последнем участке дороги Фрэнку встретилось не более десяти машин.
Он притормозил, когда свет фар выхватил на щите название поселка. ШЕРСТОН. Еще несколько сот метров, и он окажется в центре деревеньки. До поры до времени делать там ему нечего. Медленно проезжая очередной поворот дороги, Фрэнк увидел проем в тянущейся сбоку живой изгороди. Идеальное место для стоянки! Он завел машину в укрытие, выключил передний свет и затушил мотор. Мгновение посидел без движения, чувствуя, как у него пересохло горло. Вокруг ни звука. Даже шороха дождевых капель не слышно. У Фрэнка затряслись руки: он понял, что выходит на след жертвы. Какого-то определенного плана действий он так и не выработал, но ощущал в себе уверенность, что в нужный момент не совершит ошибки. Удача оказалась на его стороне. Завтрашнее воскресенье станет кровавым днем.
За долгие, бесконечные ночи, проведенные в одиночке, Фрэнк научился ждать. Сперва он вылез из машины и помочился. Потом сел на заднее сидение, перекусил и выпил чаю. Он ничуть не испытывал волнения, и когда мимо проехал автомобиль, всего лишь пригнул голову. Наконец он улегся поудобнее, насколько позволяли габариты ложа, натянул на себя плед и заснул. Он был готов действовать.
Уже светало, когда он проснулся. Но не солнце его разбудило. Он услышал шаги по асфальту. Кто-то шел по дороге и вполголоса напевал. Фрэнк надел свои роговые очки. Наручные часы показывали 6:15. Он осторожно приподнял голову и тут же резко ее опустил. Боже милосердный! К нему приближалась молодая женщина в бумазейных брюках. Фрэнк не мог поверить своим глазам. Это была она. Она, жертва, шла прямо навстречу собственной смерти.
Мэрион Сиджвик
ничуть не тревожило предчувствие близкой смерти.
А проснулась она так рано всего лишь по привычке. И только одевшись, вспомнила, что накануне ее терзали противоречивые чувства любви и сомнения. Неужели с ней что-то произошло за время ночного сна? Вчера она была готова поклясться, что человек, живущий в Рэттлбоун коттедж, что-то таит от нее, что писатель вовсе не тот, за кого себя выдает, и старается скрыть свое сомнительное прошлое.
Но вдруг она ошибается? Что если Билл записал стихотворение Гарди просто в шутку или чтобы подвергнуть проверке ее хваленые познания в области литературы? Во всяком случае у нее нет права подозревать его в непорядочности, покуда он не объясниться. Ей не следует забывать, что когда вчера она покидала его дом, в их отношениях не произошло никаких перемен.
Нет, неправда. Перемены произошли, и разительные! Он научил ее, что быть в постели с мужчиной совсем не обязательно означает подвергаться насилию и грубости с его стороны.
Почему же, терзаемая сомнениями, она забыла, как легко и просто он избавил ее от связывающих ее пут? На самом деле она должна испытывать к нему глубокую благодарность. Биллу удалось сделать то, что оказалось не под силу ни психологам, ни миссис Бентли. Он почти совсем освободил ее от страха, сковывавшего ее тело и душу. Она не была уверена, что любит его — ибо даже не представляла себе, в чем выражается это чувство, — но никогда раньше ей не встречался мужчина, который пришелся бы ей по душе больше, чем одинокий поэт. А в том, что он одинок, она как раз ничуть не сомневалась. Он изголодался по общению никак не меньше, чем она сама.
Конечно же, он показал ей это стихотворение шутки ради. Но даже если он поступил так, чтобы убедить ее в силе своего поэтического таланта, которым на самом деле не обладал, она посмотрит на его выходку сквозь пальцы и простит его. Ей ни на миг нельзя забывать, чем она ему обязана. Да вот, к примеру, она все теряется в догадках, смогла ли доставить ему удовольствие, а ведь сама вела себя так пассивно в постели.
Вчера вечером Мэрион приняла твердое решение не заходить сегодня к нему, но теперь она уже передумала. Она все больше и больше убеждалась, что у Билла были все основания показать ей именно это стихотворение. Ведь скорее всего рассказанная в нем история о заточенной в клетку птичке имеет символическое значение и прямо намекает на судьбу сиротки из Бристоля. И разве не Уильям Смит распахнул дверцу клетки?