Спускавшийся первым янычар отряда Иззуд-дина припал на колено. Выстрелил в ответ. Он ловко управлялся с длинным ружьем даже в тесноте подвала кофейни. Вражеские пули лишь бессильно щелкнули по броне янычара. А вот он стрелял без промаха. Раненый откинулся обратно на топчан с исходящей дымком дыркой в груди. По топчану начало растекаться кровавое пятно.
Через минуту янычары во главе с Иззуд-дином стояли над убитым врагом.
— Странный он, — протянул тот, кто застрелил раненого. — Раны у него явно не сегодня нанесены.
Он присел над убитым. Распахнул на нем одежду. Перевязку на теле убитого явно меняли не один раз. Под бинтами раны уже почти затянулись.
— Да, его ранили не сегодня, — протянул Иззуддин. — Что это у него на груди?
Янычар распахнул одежду убитого. К груди его был привязан кожух. В таких обычно носят бумаги. Янычар снял его — и отдал Иззуд-дину. Стянув с правой руки перчатку, Иззуддин расстегнул кожух. Внутри и правда оказались какие-то бумаги. Читал Иззуддин плохо, а потому не стал даже разбираться. Застегнул кожух. Сунул его за пояс.
— Надо доставить эти бумаги Аббасу-аге, — распорядился Иззуддин.
Теперь можно забыть о нудной проверке подвалов. По крайней мере до вечера.
Зубейр Аббас-ага листал документы, которые принес ему Иззуддин. Очень интересные бумаги. Аббас-ага перебирал их. Думал, откуда мог русский посол пронюхать о самом большом секрете Левантийского султаната. И у кого он умудрился купить этот рудник? Вовремя все-таки британцы расправились с русским посольством. Но самое неприятное, ни он, никто в диване падишаха, ни сам падишах не знали об этом руднике. Попади эта информация к кому угодно за пределами султаната — и вся мировая политика пойдет совершенно иначе.
Возможно даже она может стать поводом для мировой войны.
Аббас-ага откинулся на стуле. Потер длинными пальцами чисто выбритый подбородок. Дернул себя за длинный ус.
Но сейчас думать об этом рано. Сейчас Аббас-ага думал о том, докладывать ли об этих бумагах падишаху. Или лучше просто сжечь их — и забыть об этой истории. Иззуд-дин ничего не понимает в грамоте, да и быстро забудет обо всем. Значит, никаких свидетелей не останется.
Однако кидать бумаги в камин Аббас-ага не стал. Вместо этого он сложил их обратно в кожух. Сунул его в ящик стола. Поднялся на ноги. Хрустнул спиной. День у него выдался сегодня длинный и тяжелый. Да и вчерашний — не лучше. Пора отдохнуть немного после всех этих схваток и перестрелок. Тем более что действие курительной смеси заканчивалось — и Аббаса-агу начинало клонить в сон. Теперь надо было либо снова прикладываться к кальяну, только в этот раз полному еще более ядреной смеси. Либо отправляться на боковую.
Аббас-ага выбрал второе.
Он вышел из своей комнаты. Отправился в роскошную спальню. Его ждали многочисленные жены, готовые усладить ему отход ко сну. Но, ни на одну у него не было сил.
Как только за Аббасом-агой закрылась дверь, в коридор вошел янычар в доспехе. Двигался он удивительно тихо. Повозившись несколько секунд с замком, янычар вошел в комнату Аббаса-аги. Прикрыл за собой дверь. На то, чтобы найти документы в кожухе, у него ушло не больше двух минут. Он уже собирался сунуть их за пояс сзади, чтобы прикрыть плащом, когда его руку перехватили чьи-то железные пальцы.
— Ты кто такой? — спросил у обернувшегося янычара Зубейр Аббас-ага. — Роешься в моих вещах, вор!
Янычар попытался вырваться, но железные пальцы Аббаса-аги держали крепко. Тогда янычар без размаха нанес удар Аббасу-аге в лицо. Стальная перчатка врезалась в лицо аги с такой силой, что он отлетел на несколько шагов. Пальцы его разжались — и Аббас-ага покатился по полу к стене.
Он тут же вскочил на ноги, несмотря на текущую по лицу кровь. Сорвал со стены висящую на ковре саблю. Все оружие, которое было у него, Аббас-ага содержал в идеальном состоянии. Отточенным так остро, что можно взять любой клинок, хоть со стены, хоть со стола, и при определенном умении разрезать лист тонкой писчей бумаги напополам. Вдоль. Так что получилось бы два еще более тонких листа.
Аббас-ага, несмотря на то, что враг его был закован в доспех, ринулся на него сам. Взмахнул саблей, целя противнику в шею. Он отлично знал, как устроены доспехи янычара. Знал все его слабые места. Противник отбил первый удар Аббаса-аги своей саблей. Парировал второй и третий. Сам сделал выпад. Аббас-ага отбил вражеский клинок в сторону. Ринулся в сумасшедшую атаку.
Янычар сорвал левой рукой с головы шлем с маской. Швырнул его в Аббаса-агу. Под ним скрывалось совершенно незнакомое аге лицо. Аббас-ага отбил летящий в него шлем саблей. Ждал атаки врага. Но той не последовало. Вместо того, чтобы бросаться на Аббаса-агу, его противник ринулся к широкому окну, прихватив-таки кожух с бумагами.
Прыгнув, незнакомый янычар легко разбил окно. Во все стороны полетели щепки и осколки цветного стекла. Комната Аббаса-аги находилась на втором этаже. Поэтому ничего страшного похитителю бумаг не грозило.
Аббас-ага высунулся из разбитого окна. Даже не заметил, что ладони его ранят осколки стекла. Но лишь краем глаза заметил удирающего похитителя.
Тогда он бросился к выходу из комнаты. Закричал так громко, что его, наверное, услышал весь дворец.
— Янычары, подъем! В ружье! Макси и шлемы снять!
К нему подбежали сразу несколько янычар. На ходу они срывали шлемы. Крутили их в руках.
— Всякого, кто откажется снять шлем, убивать! — продолжал командовать Аббас-ага.
Но все меры оказались бесполезны. Потому что из темного закутка, где после обнаружат доспехи янычара, вышел человек совсем не восточной внешности. Он носил коричневый костюм с котелком. И выглядел истинным лондонским кокни. В левой руке он держал саквояж, внутри которого покоился кожух с бумагами.
Странное перевоплощение не заметил никто. Только нищий слепец, просящий милостыню. Но он не повел глазом в сторону уходящего в лабиринт стамбульских улиц человека в коричневом костюме, котелке и с саквояжем в руках.
Через час или чуть больше тот же человек в коричневом костюме и котелке направлялся уже в русское посольство. Но за два квартала до него был перехвачен. Три человека в песочного цвета костюмах встали у него на пути. В руках все трое держали здоровенные британские револьверы.
— И кто же это передо мной? — поинтересовался майор Лоуренс. — Джеймс Браун? Янычар? Или русский жандарм?
— А это имеет значение? — пожал плечами Браун.
Он отпустил ручку саквояжа. Тот мягко упал в пыль под его ногами. Правая рука в это время нырнула за отворот пиджака.
— Не дергайтесь, Браун! — осадил его Лоуренс. — Нас трое — хотя бы один да прикончит вас.
— Скажите, Лоуренс, а как вы так быстро вычислили меня? — поинтересовался Браун.
— Слепой нищий, — ответил Пичи Карнахан, — мой любимый трюк.
— Я понимал, что беглого русского скорее всего найдут янычары. Я оставил моего друга Пичи Карнахана приглядывать за их резиденцией. А когда из окна комнаты аги янычар вылетел человек, обратившийся в считанные секунды Джеймсом Брауном, я не мог не обратить на этот факт внимания. Когда же вы направились не в наше консульство, а в сторону русского посольства, понял, как ошибался в отношении вас лорд Бредфорд.
Браун только плечами пожал. И еще на полдюйма глубже засунул руку за отворот пиджака. Пальцы уже чувствовали деревянную рукоятку смит-вессона.
— Без шуток, Браун! — рявкнул на него Лоуренс, делая недвусмысленное движение своим револьвером. — Толкните-ка свой саквояж ко мне.
— Какие уж тот шутки, Лоуренс, — усмехнулся Браун. И ударил саквояж ногой. Вот только тот улетел куда-то в сторону.
— Что это за фокусы, Браун?! — вскричал не на шутку взбешенный Лоуренс.
— Простите, майор, — улыбнулся совершенно беззащитной улыбкой Браун. — Нога дрогнула. Слишком уж страшно под прицелами сразу трех револьверов.
— Предупреждаю, Браун, еще один такой фокус — и я решу, что ваша эксцентричность пересиливает вашу полезность. И всажу-таки вам пулю между глаз.
Тот в ответ лишь снова пожал плечами. За этим вроде бы невинным жестом легко было спрятать другой. Он уже почти ухватился за рукоятку своего револьвера.
— Мы можем опередить вас, майор, — раздался голос с той стороны, куда отлетел саквояж Брауна.
Оттуда вышли два человека в хороших костюмах. Оба — с револьверами в руках. Собственно, на этих людей и делал ставку Браун. Ему показалось, что он заметил там тени наблюдающих за развитием событий людей. Кто они? На чьей стороне? Этого он знать не мог. Но вряд ли это могли оказаться британцы. Их и так трое на одного, зачем еще кому-то сидеть в засаде?
— Мы, кажется, уже виделись сегодня утром, — усмехнулся Лоуренс. — Не ожидал увидеть вас еще и тут. В этом пыльном переулке.
— Я вас — тоже, — кивнул князь Амилахвари. — А кто ваши спутники?
— Пичи Карнахан, — представил Пичи.
— Дэниэл Древотт, — представил Древотт.
— Очень приятно, — коротко кивнул князь, стараясь не терять противников из виду. — Позвольте представиться. Князь Амилахвари. И мой спутник — ротмистр Евсеичев.
— Вот они какие эти русские жандармы, — протянул Карнахан. — От нас не отличишь с первого взгляда. Настоящие джентльмены.
— Сомнительный комплимент в вашем исполнении, — отрезал Амилахвари, резко обрывая шутливый тон беседы под прицелом револьверов.
Князь кивнул мне. Я сделал полшага вперед — и толкнул каблуком саквояж себе за спину. Теперь между ним и британцами стояли мы с князем.
И это стало своего рода сигналом к перестрелке. Лоуренс выстрелил в человека в коричневом костюме, которого называли Брауном. Тот прыгнул в сторону. Выхватил револьвер. Даже в такой напряженный момент я не мог не оценить это оружие. Внушительных размеров. Явно американского производства — только за океаном любят настолько большие револьверы. Но он был явно доработан. Мимо барабана через ствол тянулся толстый провод. Да и ствол явно толще положенного. А барабан — более поместительный.