Он стал победителем, а баронесса лежала в постели и плакала, потому что понимала: вскоре настанет время, когда он предложит жене распрощаться с ней. И Виктория не станет с ним спорить. Сегодня парламент принял билль, в котором назначал его регентом нерожденного дитя в случае смерти королевы. Свеча Лизен сильно разгорелась и вдруг потухла.
Время текло медленно. Виктория начала шить приданое для малыша. Вышивая шелком крошечные чепчики, она показывала их Альберту и краснела от удовольствия, . когда он хвалил ее работу. А он хвалил все ее деяния, начиная от детских вещичек до мыслей, высказанных в письме Мельбурну, по поводу кризиса с Турцией. Так странно вспоминать, что они когда-то поссорились из-за этого. Поразительно, почему она так жутко боялась его вмешательства прежде, а сейчас ей ничто не мило, пока он не одобрит. Пальмерстон был тогда прав, когда рассуждал по поводу грядущего восстания против султана.
Египетский паша действительно напал на него, но план Пальмерстона, состоявший в том, чтобы создать альянс для защиты Турции, привел к развитию опасной ситуации. Франция приняла сторону Египта, отказываясь присоединиться к пакту. По мере продвижения армий паши, послышались угрозы о вмешательстве со стороны Франции и на них отвечали угрозами, что Англия станет помогать Турции.
Никто не считал политику Пальмерстона действенной. Альберт приходил от нее в ужас, а лорд М., которому следовало бы предвидеть все заранее и обуздать этого человека… Сейчас ему грозил кризис внутри партии.
– Ты только подумай, – сказала Виктория Альберту, – подумай, что станет, если сейчас мне придется поменять правительство и все-таки примириться с Пилом только потому, что этот одиозный Пальмерстон посмел поставить Англию на грань войны, а кабинет министров – на грань массовой отставки!
Ее поразило, когда Альберт заявил, что администрация тори может оказаться не такой уж плохой, и напрасно ее так боятся. Он охарактеризовал Пила как приятного человека с серьезными идеями и мягко добавил, что следует попытаться избежать катастрофы… Как же она его любила за то, что он старался не волновать ее и думал об ее здоровье. Но его больше волновала вероятность войны с Францией.
Они не могли себе позволить допустить развития серьезного конфликта. А ничем не обоснованные заверения Пальмерстона, что Франция не хочет войны еще больше, чем Англия, совершенно его не успокаивали. Альберт и Виктория вместе просматривали массу корреспонденции, и Мельбурн ездил туда и обратно для бесконечных консультаций по всем вопросам. В сентябре Виктория официально вмешалась в эту проблему под давлением Альберта.
Следовало примириться с Францией, чтобы Англия не оказалась с ней в состоянии войны. Королева могла серьезно заболеть от такого неприятного положения. Альберт прочитал послание и сказал, что полностью с ним согласен. Мельбурн больше тревожился о здоровье королевы, нежели волновался за последствия ее активного вмешательства. Он просил королеву помешать лорду Расселу подать в отставку, а Пальмерстону – провоцировать Францию, пока та не объявила состояние войны с Англией.
В конце октября армию египетского паши разгромили, и король Франции быстро сместил своего министра Тьера, настроенного против Англии. Пальмерстон надежнее, чем прежде, сидел в своем кресле в Министерстве иностранных дел. Он смог несмотря ни на что победить, и если королеве и принцу не нравилась его стратегия, английскому народу она была по душе.
Мельбурн испытал облегчение и вдруг понял, как же он устал и насколько плохо себя чувствует. Слава богу, у королевы есть Альберт. И еще спасибо тебе, Боже, что она прислушалась к совету своего старого друга и смогла спасти свое счастье. Для Мельбурна это было сейчас самым главным. Принц, такой методичный, пытался приучить и королеву к тому же. К премьер-министру в последнее время возвращались бумаги, пестревшие от вопросов и пометок на полях, и ему приходилось очень четко реагировать на все замечания.
Пусть он уставал от этого, но игра все равно стоила свеч. Королеве следовало больше узнать о внутренних рычагах, приводящих в действие правительство, ведь прежде он наставлял ее, как бы играя. Несмотря на беременность, Виктория выполняла свои обязанности с энергией, которую прежде тратила на танцы и развлечения. Она потихоньку поделилась с Мельбурном секретом: оказывается, все дело в том, что она теперь рано ложилась спать и строго соблюдала режим дня. Если она умрет и оставит дитя сувереном Англии, то у этого дитя будет самый лучший наставник и отец в мире – ее Альберт!
Она отвела взгляд от Мельбурна и вздохнула от удовольствия, когда произносила имя своего мужа. Она не заметила на лице премьер-министра слабую улыбку. Все женщины были экстремистками, а королева – самой главной из них. Еще совсем недавно она подозревала своего мужа во всех смертных грехах, даже в покушении на ее власть, и старалась изолировать его от любой информации…
Но потом она пришла к верному решению и стала доверять ему во всем. Она была счастлива оттого, что сумела себя переломить. Настолько счастлива, что, казалось, не могла дождаться, когда же распрощается со своей независимостью, чтобы еще сильнее радоваться жизни. Мельбурн был этим весьма доволен.
Их с королевой разговор в июле в Виндзоре никогда не упоминался. Свет удовлетворения переполнял жизнь Виктории. И ей больше не были нужны неярко мерцающие огоньки, вроде него и Лизен.
Глава 12
Двадцать первого ноября Виктория родила своего первого ребенка. Она не дождалась сына. Точнее было бы сказать, что ребенка больше желал Альберт, потому что он вообще мягче и любовнее относился к детям. У них родилась здоровая маленькая девочка со светлыми волосами и огромными голубыми глазами. Ее крестили и нарекли Виктория-Аделаида-Мэри-Луиза, и дядюшка Леопольд, которому теперь позволяли давать советы, потому что Альберт их ценил, стал ее крестным отцом и подарил малышке очень красивый крест с бирюзой и крупными бриллиантами.
Герцогу Веллингтонскому также позволили сделать подарок юной принцессе. Это был милостивый жест по отношению к уважаемому старому государственному деятелю. Герцог конечно понимал, что он должен за него благодарить принца Альберта, а вовсе не королеву. После дебатов по поводу денег, выделяемых на содержание принца, когда Веллингтон проголосовал за меньшую сумму, Виктория всегда смотрела на него слишком холодно. Она не умела прощать, но Веллингтон понимал, что перемирие между ними превратилось в мир. Альберт вдруг обнаружил, что самый влиятельный аристократ и член партии тори стал его другом.
Крещение малышки стало счастливым событием в семействе. Виктория была очень весела и выглядела здоровой. Ее мать стояла в углу и разговаривала с Альбертом. Она улыбалась и заглядывала ему в лицо.
Герцогиня Кента чувствовала себя весьма неуверенно и дрожала от волнения. Она уже абсолютно не напоминала ту энергичную суетливую женщину, какой была два с половиной года назад. Когда ей приходилось посещать какие-то приемы вместе с дочерью, она очень нервничала и была на грани истерики. Если бы не Альберт, который отвлекал ее разговорами, она бы не выдержала этих приемов. Сейчас она жаждала подойти к малышке-принцессе, взять ее на руки, давать молодой матери советы, как это положено делать любой бабушке, но она не посмела этого сделать. Потом состоялось историческое событие, когда Виктория подошла к мужу, пожала его руку, как будто старалась сделать для него нечто особенно приятное, и ласково поговорила со старой герцогиней почти десять минут.
При крещении присутствовал Стокмар. Он выглядел весьма довольным. После принятия билля о регентстве, он решил, что теперь Альберт способен действовать самостоятельно, и даже провел некоторое время в Кобурге вместе со своей женой и семьей. После этого он активизировал свою деятельность. Альберт уже был в курсе всех дел, как личных, так и политических, а значит, и барон был в курсе всего. Он должен был признать, что принц работал очень много для своих двадцати пяти лет. Как жаль, что он легко уставал, и часто впадал в депрессию. Теперь у него не было причин расстраиваться, и барон жестко поговорил с ним по этому поводу. У него есть обожающая его жена. Она души в нем не чаяла и делала все, что только возможно, чтобы выполнить любое его желание. И теперь у них появилась прелестная малютка-дочка.
Стокмар и дядюшка Леопольд гордились своим протеже. Принца с каждым днем все больше уважали, и у него не было причин выглядеть несчастным. Барон считал хандру Альберта признаком малодушия и поэтому постоянно отчитывал его за это.
Конечно, принц не любил Викторию, и барон иногда чувствовал свою вину, читая в глазах Альберта грусть и пустоту. Он ее не любил, а Стокмар помог ему и даже подтолкнул к этому браку.
Несмотря на все старания, образование и подготовку, какие-то черты романтической натуры его матери проявились в характере принца. Хотя он был внимателен и мил с женой, но простая любовь Виктории никогда не заполнит эту нишу. И все-таки Стокмар отказывался жалеть принца – он был созданием Леопольда и его собственным. Все их нереализованные амбиции могут материализоваться с помощью Альберта. Если даже в браке Альберта оставался эмоциональный вакуум, то, возможно, его сын сможет заполнить его, если этого не смогла сделать Виктория.
Королевская чета теперь все больше времени проводила в Виндзоре, где Альберт с удовольствием занимался планировкой по своему усмотрению садов и парков, приказывал сажать новые кусты и деревья. Виктории сады уже не казались скучными, как она когда-то признавалась Мельбурну. Если Альберт интересовался ботаникой, то она тоже желала как можно больше знать о растениях. Королева внимательно слушала его объяснения о разных видах и классах растений, заучивала их диковинные названия и поражала своих фрейлин потрясающей информацией. И сразу все ее придворные начали учить названия цветов, потому что это было нужно знать всем, кто присутствовал на приемах в ее гостиной и во время ужина.