онтовое прошлое, преклонный возраст. А ведь лично его в хищениях не обвиняли.
13 декабря 1984 года затравленный 74-летний экс-министр МВД застрелился из охотничьего ружья у себя на квартире. Накануне Николая Анисимовича незаконно, без решения суда, обязали вернуть правительственные награды. Это стало последней каплей.
Обывателей до сего времени кормят историями о конфликтах между главами двух силовых структур — Щёлоковым и Андроповым. Якобы второй, придя к власти, свел счеты с первым. Взаимная неприязнь двух деятелей, реально существовавшая, едва ли полностью объясняет случившееся. При генеральном секретаре Андропове отставленный Николай Анисимович испытал немало унижений и несчастий (жена экс-министра покончила с собой в феврале 1983-го), однако оставался на «райской» должности советника Группы генеральных инспекторов Министерства обороны. С сентября Юрию Владимировичу, думается, вообще стало не до МВД — он окончательно переселился в палату кремлевской больницы. Нет оснований полагать, что Андропов был настроен в отношении Щёлокова особенно кровожадно.
На самых верхних этажах власти расправляться с экс-министром как будто никто не стремился. Там после смерти Брежнева, скорее, превалировало настроение «не высовываться». Фигура ушедшего Леонида Ильича постепенно вбирала в себя весь негатив прошлого. Он становился символом застоя. «А мы? Мы ни при чем. Готовы исправиться и работать по-новому» — демонстрировали своим видом люди из его ближайшего окружения. Оступившиеся товарищи, к которым уже привлечено внимание общественности, пусть выкручиваются сами. Заступаться за них — значит вызывать огонь на себя. Николай Анисимович, надев ордена, ходил по высоким кабинетам, доказывал своим бывшим коллегам, что он совершал ошибки, но отнюдь не преступления. Экс-министр продавал мебель, ценные вещи, чтобы погасить ущерб, нанесенный хозяйственниками МВД (чего совсем не обязан был делать). Он был готов отдать все, что у него есть, лишь бы не трепали его имя и не преследовали близких. Эти хождения оканчивались ничем.
Запущенный механизм расправы, никем не останавливаемый, продолжал его «жевать», следуя отлаженной процедуре. Каждый сделанный шаг определял последующий: отставка… вывод из состава ЦК… партийные взыскания… лишение наград… компания в прессе при невозможности отвечать… Из явных врагов лютовал только новый министр внутренних дел, у которого на этом посту получалось из рук вон плохо. В условиях, когда остальные представители власти держались нейтрально, этого оказалось достаточно, чтобы уничтожить человека.
Автор хорошо помнит то время… Мы аплодировали любым обвинениям в адрес власть имущих — настолько это было в новинку. Гнев общества часто обрушивался на наиболее достойных и наименее виновных. В этом мне видится трагедия Николая Анисимовича Щёлокова.
Антикоррупционная структура, возглавляемая Виленом Апакидзе, успела нажить немало влиятельных врагов. Есть искушение поискать организаторов расправы над ОРЧ и ее сотрудниками в очень высоких сферах. В интересах истины не будем этого делать. Ситуация, сложившаяся в органах внутренних дел после смены министров, вполне объяснит то, что произойдет с нашим героем, его соратниками и не только с ними.
5. «Курицу зарезали»
Когда ОРЧ еще работала, Вилен принес министру отчет о том, что успела сделать его структура. Перечень операций, проведенных за девять месяцев, выглядел внушительно. Все дела возбуждались по статье о хищениях в особо крупных размерах. Документ Федорчука не впечатлил. Что ему до успехов щёлоковских кадров? МВД постепенно заполняется его людьми. Их достижения и надо высвечивать.
В конце марта 1983 года приказом министра Оперативно-розыскная часть ГУБХСС была упразднена. Федорчук зарезал «курицу, несущую золотые яйца».
Вилена вызвали в кадры и предложили отправиться в какую-нибудь область начальником УВД. Предложение выглядело ловушкой. Вскоре в область пожалует комиссия, которая обнаружит в УВД злоупотребления. Он отказался.
В МВД тем временем начинала разворачиваться борьба со «щёлоковщиной». Месяц от месяца она будет усиливаться и сделается в конце концов навязчивой идеей Виталия Васильевича Федорчука. Удары наносились без разбора по правым и виноватым. Передаю слово Игорю Ивановичу Карпецу, возглавлявшему десять лет уголовный розыск страны (до 1979 года). Имя генерала Карпеца — одно из самых уважаемых в истории отечественного сыска. Крупный ученый, практик, человек высокой культуры и порядочности — более чем авторитетный свидетель! Читаем горькие строки в его книге воспоминаний «Сыск»:
«С приходом министра Федорчука, его „серого кардинала“ Лежепекова (заместителя министра по кадрам. — Авт.) и их сподручных началась „охота на ведьм“. Всех лучших сыщиков, собранных в группу старших инспекторов по особо важным делам во главе с их руководителем А. С. Муравьевым, „ликвидировали“, ликвидировав группу как самостоятельное подразделение. Трагична судьба А. С. Муравьева. Он был вызван в Управление кадров министерства, с ним велся длительный и, видимо, очень тяжелый разговор. Зная характер Алексея Сергеевича, я представляю, что „разговаривающим“ было с ним нелегко. Он же, выйдя оттуда, сказал товарищам, что уезжает к матери, по-моему, в Смоленскую область. Через два дня мы получаем известие о том, что А. С. Муравьев — могучий человек, прошедший войну, видевший смерть и в уголовном розыске, честный, прямой — окончил жизнь самоубийством выстрелом из охотничьего ружья. Последние его слова были: „Меня толкали на подлость, пусть не рассчитывают на это“. Следствия по факту самоубийства не было. Не было расследования по факту самоубийства еще одного из начальников отделов, работавших при мне, — Владимира Николаевича Нечаева. Меньше всего можно было думать, что он способен на это. Выдержанный, корректный, прекрасный специалист. В тот же период после „крупного разговора“ не выдержало сердце у Юрия Константиновича Щербакова — начальника отдела по борьбе с наркоманией, еще молодого, но весьма квалифицированного работника».
Широкая общественность, дышавшая воздухом перемен, не подозревала о том, что происходило в недрах Министерства внутренних дел. Кое-что стало известно позже. И сейчас удивляешься: неужели такое было возможно? Увы — да. В милицейских учреждениях варварски истребляли память о Щёлокове. Во дворе центрального музея МВД горел костер, в котором сжигали фотографии бывшего министра. С сувениров и экспонатов, подаренных им, музейщики стирали дарственные надписи (непросто было зачищать мраморные и металлические поверхности, но заставляли). Не щадили в ведомстве и соратников Николая Анисимовича: например, под запрет в милицейских вузах попали печатные работы криминолога Карпеца.
Бывшие сотрудники расформированной ОРЧ понимают, что основные проблемы у них впереди. Наиболее дальновидные спешат уволиться из главка. Королев, Ландызин и еще несколько человек вернулись в уголовный розыск, сказав на прощанье: «Там нас не достанут». Маркин уехал советником в Афганистан (откуда он вернется через два года с боевыми наградами). Бутенин и Ярцев решают все же остаться в ГУБХСС, в отделе, руководить которым назначили Валерия Пахомова. В самом деле, чего им опасаться? Что они нарушали? Прекратится же когда-нибудь «охота на ведьм», и им дадут возможность работать.
Апакидзе пока остается за штатом. В мае его заставляют пройти плановую диспансеризацию в центральном госпитале МВД. Бутенин и Ярцев навещают там Вилена. Он настроен внешне безмятежно. Гуляет по скверу, кормит орехами белочек. Одну приручил — она смело залезает за угощением в карман его куртки.
И вдруг Ярцев передает товарищу настоятельную просьбу Апакидзе: тот просит срочно забрать его из госпиталя. Объясняет это Вилен тем, что его собираются перевести из кардиологического отделения в психиатрическое. Он не доверяет ведомственным врачам. Подготовившись, сыщики проводят операцию по похищению пациента из охраняемого учреждения. Ночью они подъезжают к ограде госпиталя, к условленному месту, разжимают домкратом металлические прутья. В образовавший проход протискивается беглец… Апакидзе объяснит руководству свое исчезновение из госпиталя тем, что у него заболела жена.
А в первые дни июня Вилен вообще исчезает из Москвы. Его друзья в панике: они не могут узнать, где он находится. Объявляется он в конце года. Знакомые удивлены состоянием 47-летнего Апакидзе: передвигается с трудом, зубы, и без того плохие, почти выпали, по всем признакам — он тяжело болен. На вопрос, что с ним случилось, Вилен либо отмалчивается, либо добавлял тумана: «Из меня хотели сделать дурака, но у них ничего не вышло».
Кто хотел? У кого не вышло? Подробностей наш герой не сообщал. Понимая, что у него на это, наверное, есть основания, знакомые с расспросами не наседали. Придет время — расскажет.
6. С волками жить — по-волчьи выть
Неудивительно, что тогда стали появляться разнообразные версии исчезновения и возвращения Апакидзе. Например, такая (ее записал Первый биограф):
«Распространился слух, что Вилена насильно упрятали в психушку. Это произошло в Тбилиси. В клинике у Вилена, запертого в четырех стенах, пытались выведать какую-то ценную информацию, касающуюся его прежней работы. Ему кололи препараты по растормозке сознания. Апакидзе сумел обмануть врачей, а в какой-то момент сбежал из больницы. Старый товарищ вывез его на машине за пределы республики по Военно-Грузинской дороге, уже закрытой для автомобильного транспорта, через Владикавказ. Вилен долго отлеживался дома, приходил в себя».
Удивительно, но этот момент в биографии нашего героя так и остался не проясненным до конца его дней. Вилен всегда уходил от конкретных разговоров на эту тему. Однако абстрактно рассуждать о проблемах психиатрии он очень любил! Например, у него была целая теория, как следует вести себя здоровому человеку, если его насильственно подвергают воздействию психотропных средств. Тут Апакидзе давал настолько продуманные советы, что его слушатели не сомневались: нечто подобное он сам пережил!