У сыщиков не принято в присутствии домашних говорить о делах. Их отношения с женами постоянно проходят проверки на прочность. Опер задерживается на работе, срывается под Новый год в командировку — надо верить. А как быть, если муж вечер за вечером проводит в ресторанах, откуда возвращается навеселе? Его и туда гонят интересы службы? Надо быть совсем уж доверчивой и бесчувственной подругой жизни, чтобы хотя бы разок не воскликнуть: «Не держи меня за дуру!» Светлана и Андрей прошли и через это испытание: инспектор БХСС Ярцев участвовал в делах о левых концертах тогдашней артистической богемы, среди его «подопечных», например, был талантливый бард с криминальными наклонностями Михаил Звездинский. Светлана полностью доверяла своему мужу и никогда не задавала ему лишних вопросов. Она даже не знала названий его должностей. Был лейтенантом, стал капитаном, потом — майором, подполковником… Они отмечали именно присвоение званий. Многое Светлана выяснила спустя годы. Например — то, что Андрей осенью 1983 года сорвался в Грузию не в командировку, а для того, чтобы вывезти в Москву Вилена, ослабевшего после пребывания в клинике. Преследуемый тогдашним руководством МВД, Апакидзе мог обратиться за помощью только к очень близкому человеку. Конечно, он позвонил Ярцеву.
В 1983 году после ликвидации ОРЧ подчиненных Вилена принимаются раскидывать по стране. Ждут неприятностей и Ярцевы. В конце года Андрей получает назначение в Чимкент начальником областного БХСС. Должность высокая, но — в чужом краю, у черта на рогах. Кстати, где это? Посмотрели по карте: юг Казахстана! Выбора нет… На новом месте службы Ярцев постепенно втягивается в работу, и коллектив у него подбирается хороший. Когда переселился из общежития в съемную квартиру, вызвал жену с сыном. Семья воссоединилась. Однако через год Светлана с Денисом возвращаются в Москву, поскольку мать Андрея нуждается в уходе после операции в онкологическом центре.
Ситуация в Чимкенте тем временем осложняется. Через город (здесь расположен фармакологический завод) проходят потоки наркотиков. Службу Ярцева привлекают к раскрытию хлопковых дел в соседнем Узбекистане. Местные руководители коррумпированы, своих родственников они пристраивают в управления КГБ и МВД. Москвичи на высоких должностях в органах БХСС им не нужны. Вполне возможно, то, что затем произошло с Андреем, было инициировано при участии его недругов из Чимкента…
В июне 1985-го Ярцева вызывают в столицу. Его одолевают недобрые предчувствия. Отправляясь утром 19 июня в министерство, Андрей предупреждает жену: «Будь готова ко всему». Для Светланы потянулись тревожные часы. Вечером в дверь Ярцевых позвонили. Незнакомый голос сказал хозяйке: «Светлана Викторовна, я от вашего мужа. Откройте, поговорим». — «Андрей придет, с ним и поговорю». Она бросилась к окну. У подъезда стояли черные машины, целая бригада приехала, не иначе, на обыск. Надо открывать дверь. У вошедших в квартиру людей она спросила: «В чем дело? Что с мужем, в чем его обвиняют?» — «Взятка», — сказали ей грозно.
Вызвали понятых из домоуправления. Поиском драгоценностей и улик в жилище Ярцевых руководил следователь Тарасов родом из Белоруссии. Бригада состояла преимущественно из его земляков. Провинциалы были явно озадачены тем, что жилище столичного «коррупционера» выглядело более чем скромно. Обычная «двушка», обитатели которой не зациклены на быте. Пришельцы пересмотрели все бумаги, перебрали в шкафах одежду (искали спортивный костюм, который якобы вручили Андрею в качестве взятки). Судя по их виду, они были разочарованы уловом. Среди прочих вопросов Тарасов задал Светлане и такой: «Вы знали Вилена Апакидзе?» Она ответила с вызовом: «Знала и буду знать!»
Когда через несколько часов обыск закончился, Светлана дозвонилась до Апакидзе. Тот сразу «включился» и стал соображать, что предпринять. Заверил ее в том, в чем она и так не сомневалась: «Не думай плохо об Андрюхе, его оговаривают». — «А для чего?» — «Наверное, ждут от него показаний против кого-нибудь».
Для Андрея и Светланы начался период тяжелых испытаний, который продлится ни много ни мало — два года и восемь месяцев. В стране — оттепель, гуманизация всех сторон жизни, «новое мышление». Семьи Ярцевых это почему-то не касается. За долгие месяцы Андрею, содержащемуся в Матросской Тишине, ни разу не разрешат встретиться с женой! Удивительная жестокость. Речь об особо опасном преступнике? Нет, об оперативнике, которому пытаются вменить взятку на сумму меньше ста рублей.
Впоследствии Андрей расскажет: ему и прямым текстом, и намеками предлагали дать компромат на Вилена. Мол, у тебя мать в больнице, жена только что родила. Дай нужные показания — и выйдешь на волю. Он знал, что обыски в его квартире продолжаются. Что дочь Дашунька вследствие переживаний матери появилась на свет с косоглазием (она излечится спустя годы, окончит престижный вуз, станет кандидатом физико-математических наук). Протестуя против бесчеловечного обращения с близкими, Андрей объявлял голодовки, но на сделку со следствием не шел.
Светлана не сомневалась, что ее Андрюша — кремень, держится, и вела себя соответственно. Вилен помогал чем мог. Когда к Ярцевым приезжали с очередным обыском, тут же появлялся и он, косил под ненормального, ходил за Тарасовым и его операми по пятам, мотал им нервы — пусть знают, что легкой жизни у них не будет. Если иных способов защиты нет — и это действует. Вилен и Светлана забрасывали письмами инстанции, однако отовсюду приходили отписки. Они передали Андрею в камеру фотографию маленькой Дашуньки. Материально Светлану поддерживали родители, сестра, супруги Апакидзе, друзья Андрея. Обыски у Ярцевых, вначале носившие характер психологической атаки на семью, все больше напоминали месть зашедшего в тупик следствия. Вот приходит врач-педиатр. А с ним опять — «они». С видом участия: «Напишите ему записку, мы передадим». Светлана во избежание провокаций держалась прежней линии: «Когда он придет, сама ему все расскажу. Через вас ничего передавать не буду». Им ничего не оставалось, как изображать поиски вещественных доказательств.
Явно заказным дело было, по всей видимости, до отставки министра Федорчука и последовавших перестановок в МВД в 1986 году. Но и после этого легче Ярцевым не стало. Костерин, все пытавшийся «накопать» на Апакидзе, оставался на своем месте. Следователь Тарасов из сил выбивался, чтобы довести дело до приговора. Дело как будто шло к неизбежному финалу: осуждению арестованного. И тут свое слово сказал Андрей. Он проявил изобретательность и сумел-таки найти путь к спасению.
Настоящий опер — противник не из легких. И в безнадежной, казалось бы, ситуации он способен переиграть своих врагов.
Андрей пообвыкся в камере, пришел в себя. К нему вернулся оптимизм. Вместе с другим арестованным милиционером и адвокатом Сафронским они составили группу по оказанию консультационных услуг заключенным. По своему опыту сыщика Ярцев предполагал, что в их камере есть агент. Как его вычислить? Для Андрея это не составило труда. Беседуя с одним из тех, кого он заподозрил, Андрей высказал потаенное желание: «Эх, сейчас бы бутерброд с красной рыбкой! Моя слабость. Так соскучился, что все бы следователю и рассказал!..» На очередном допросе ему предложили бутерброд с красной рыбой… Съел с удовольствием, но показаний не дал. Поздравил себя с успехом операции.
Главные аргументы в свою защиту Ярцев не сообщал никому. Он приберегал их до суда, чтобы следствие не изобрело еще какую-нибудь каверзу.
В феврале 1988 года на судебном заседании Светлана впервые за долгие месяцы увидела своего мужа. Бледен, исхудал, в волосах седая прядь — в 34 года. Поддержать Андрея пришли полсотни его коллег и друзей. Светлана обратила внимание, что отсутствовал старый друг их дома. Он не лучшим образом проявил себя в этой истории, больше они не будут общаться. Защищал подсудимого адвокат Сафронский, к тому времени освободившийся. Тут же находились и представители следствия.
Свидетель со стороны обвинения, бывший агент Ярцева, подтвердил ранее данное показание, что он, агент, якобы расписывался в получении сумм, которых в действительности не получал. Таким образом оперативник, по его словам, присвоил 60 рублей. Слово взял Андрей: «Помните, я подарил вам на день рождения импортный одеколон?» — «Да». — «Он стоил 10 рублей. Дальше. Помните, я подарил вам часы…» Свидетель признался, что получал подарки за свои услуги. Оценили их общую стоимость: вышло никак не меньше 150 рублей! Этот ход Андрея стало неожиданным для всех, включая его адвоката. Ярцев ждал своего часа почти три года. Тут и представители следствия поняли, что потерпели фиаско. Их переиграли. Изобретательный опер показал себя достойным учеником Вилена Апакидзе.
Далее выступила агентесса с утверждением: она, де, вручила оперативнику в виде взятки спортивный костюм, который приобретала для мужа. «Какого размера одежду носит ваш муж?» — спросил у нее адвокат. — «48-й». — «А у вас, подсудимый?» — «54-й». И это обвинение провалилось. (Впоследствии агентесса придет к Андрею просить прощения: «Меня сломали». На колени встанет.)
После заседания Светлана долго сидела в коридоре. Судья Гордеева, проходя мимо, спросила ее: «Что вы здесь делаете?» — «Жду, когда проведут мужа». — «Идите домой, еще насмотритесь на него». Оглашение приговора суда назначили на 23 февраля 1988 года, но потом перенесли на день. «С тех пор Андрюша не любил 23 февраля», — говорит Светлана. Суд постановил: Ярцева полностью оправдать, восстановить в должности, в партии, выплатить ему материальную компенсацию.
Добившись оправдания, Андрей вернулся в Чимкент. Неприятностями, обрушившимися на начальника управления БХСС, не замедлили воспользоваться местные товарищи. Многих его коллег уволили. Ярцев добился их восстановления на работе. Для этого прежде всего он и приехал. В начале 1991 года, когда московскому назначенцу служить на национальной окраине стало совсем невмоготу, Андрей вышел в отставку. Светлана помнит его слова: «Лучше уйти на месяц раньше, чем на день позже».