3. Однажды они позволили себе розыгрыш. После трудового дня многострадальный начальник НИИ выходит на улицу и видит следующую картину. К подъезду его учреждения подъезжает «мерседес» (каждая такая машина в Москве тогда собирала толпы зевак). Из него выходит шофер в форме, белых перчатках и с пистолетом за поясом. Открывает заднюю дверь. И в машину невозмутимо погружается Шварцер. «Мерседес» торжественно отчаливает. Начальник лишается дара речи от удивления. Когда Вилену описали в красках этот эпизод, он очень смеялся, потом сказал: «Жаль, что он не записал номера машины, чтобы выяснить, чья она. На этом „мерседесе“ раньше ездил сын генерального секретаря».
4. Наконец, Шварцер услышал от начальника: «Увольняйтесь по собственному, или я вас уволю!» Под диктовку Вилена библиофил написал следующее заявление: «Уважаемый N. N.! Вы сообщили мне, что если я не выполню план, то буду уволен. Вам хорошо известно, что план я могу выполнить, только указав неверные цифры в отчетности, и фактически принуждаете меня к этому. На обман я пойти не могу, поэтому прошу меня уволить по собственному желанию». Начальник вызвал Шварцера: «Нашей организации выделили несколько машин. Берите одну. Согласны? Договорились. В таком случае прошу вас переписать заявление». Библиофил сам хотел увольняться и с удовольствием согласился на эту сделку. На черном рынке за машину он заплатил бы вдвое больше.
Советы, которые давал друзьям Вилен, обычно отвечали его собственному темпераменту. Не всякий был способен ими воспользоваться. Своему младшему другу библиофилу он дал и такую рекомендацию:
«Полезно распространять компромат на себя. Но при этом, во-первых, сведения должны быть заведомо ложными, а во-вторых, следует точно запоминать, кому что рассказал. И тогда, если этот компромат всплывет, ты будешь точно знать имя „доброжелателя“ и легко опровергнешь вранье. Одному скажи, что у тебя вторая семья, другому — что взял взятку, третьему — еще какую-нибудь чепуху…»
«Он настолько меня в этом смысле натренировал, — говорит Аркадий Михайлович, — что когда сообщал о себе какие-то компрометирующие вещи, я этому не верил».
С арестом Андрея Ярцева стало не до шуток. Над Шварцером тоже сгустились тучи:
«Вилен посоветовал мне срочно избавиться от „Волги“, которую я незадолго до того купил у Андрея за 3500 рублей. По объявлению появился коротышка ростом полтора метра по имени Гигантик. Времени торговаться не было, уступил ему машину за 3300. Все официально. И действительно, меня стали вызывать на допросы. Хотели добиться от меня показаний, что Андрею я заплатил сверх указанной суммы. Вилен дал мне несколько уроков прежде, чем я туда пошел. Он в этом деле был большим докой. Поэтому на их хитрости я не купился. А допрашивали меня по три-четыре следователя одновременно.
Например, говорили мне: „Ты продал машину с потерей 200 рублей? Не верим! Расскажи так, чтобы мы тебе поверили“. Это обычный прием — заставить тебя оправдываться, выдать как можно больше информации о себе. Я ответил домашней заготовкой: „Не верите, потому что моя фамилия Шварцер, а не Иванов“. Они опешили. Потом начали оправдываться: „При чем тут это? Мы интернационалисты!“ У одного бабушка оказалась чеченкой, у другого дедушка — вепсом. Пошли смешки. Я им: „Вы смеетесь. Я смеюсь. Нам весело. А что вы хотите? Чтобы я сидел в тюрьме и плакал?“ — „Да кому ты нужен в тюрьме? За тебя звездочку не дадут!“ Выдал им еще одну заготовку: „Вот вы арестовали своего коллегу Андрея Ярцева, который столько хорошего сделал для страны. Вспомните историю сталинских чисток. Вы-то станете следующими! Другие будут меня допрашивать, требовать с меня показаний, как вы меня тут били и пытали“. Они приумолкли. Я понял, что попал в десятку. Они сами об этом думали! После третьего допроса, провожая меня к лифту, следователь сказал мне, что я честнейший человек, и больше они меня беспокоить не будут. Мы добились полной победы».
Непредсказуемость, напор — стиль Вилена Апакидзе. Этим принципам он следовал и после 1983 года. В общении с представителями криминала Апакидзе вел себя так, будто никакой перемены в его судьбе не произошло. Три нижеследующих эпизода автору рассказал предприниматель Игорь Сагирян.
…На Черемушкинском рынке у Вилена украли «мерседес». Он вышел с покупками — машины нет. Было это на рубеже 1980–1990-х годов. Вилен устроил жуткий разнос местным милиционерам: «Передайте этим сволочам, — грозно предупредил он, — что если через два часа здесь не будет машины, пусть пеняют на себя». Стражи порядка «сволочам» передали, машину Вилену вернули.
…За городом его «мерседес» остановили три вооруженных бандита. Он и с ними поговорил так, что они сказали: «Ладно, дед, уезжай».
…А в Домодедове, смеялся Вилен, его авторитет держался на курьезном эпизоде. У него вышел конфликт с милиционерами, пытавшимися эвакуировать его машину. Они действовали в интересах местных таксистов. «Дед» (небритый, беззубый, с взлохмаченными остатками волос — не выглядел страшным) пригрозил им суровыми последствиями. И буквально через несколько дней — вот ведь совпадение — в аэропорту разоблачили «милицейскую мафию», многих стражей порядка отправили за решетку.
3. Ненаписанный сценарий
Нашему герою на роду было написано прожить увлекательную жизнь. Для этого ему не обязательно было становиться детективом.
Вроде бы Вилен не искал приключений специально. В иные периоды он и вовсе хотел спрятаться от всех, стать незаметным; в неприятных для него компаниях порой напускал на себя вид серенького, неуверенного в себе, заикающегося человечка. Несмотря на то, что он обладал большими актерскими способностями и мог перевоплощаться, не хуже Шерлока Холмса, «спрятаться» у него не получалось. Общение с ним сразу выявляло неординарность его натуры. Темперамент тому причиной или склонность к мистификациям, авантюрам, но приключения сами находили его. Стать близким знакомым Апакидзе означало разделить с ним эту участь — попадать в сложные ситуации (в которых обычные люди редко оказываются) и находить из них неожиданные выходы.
Об Апакидзе-«не сыщике» автор мог бы написать значительно больше. От этого книга, наверное, выиграла бы в занимательности. Однако приходится сдерживать себя, чтобы не затушевать главного в судьбе нашего героя. Он был сыщиком, и в этом качестве, пусть и с некоторым опозданием, должен получить достойное его признание.
Теперь Вилена Апакидзе часто можно было встретить в доме приемов Зураба Церетели на Тверском бульваре. Сюда нескончаемым потоком идут отечественные и иностранные знаменитости. Адриано Челентано в обнимку с нашим героем позируют фотографу — этот снимок сделан именно здесь. Скульптора и сыщика связывает очень давняя дружба. На многолюдных приемах у Церетели Вилен держится скромно — курит сигарету через мунштук, слушает, наблюдает. Однако завсегдатаи дома на Тверском хорошо знают отставного «генерала», который в более узком кругу превращается в неподражаемого рассказчика. Хозяин дома относится к «генералу» с большим почтением.
Еще в одном элитном «клубе» столицы всегда рады Вилену — на квартире знаменитых артистов цирка дрессировщиков Евгения и Энгелины Рогальских. Это близкие для него люди. В их доме он один из самых желанных гостей. Рогальские после смерти Брежнева, в чью семью они были вхожи, прошли через большие испытания: Евгения «пристегнули» к явно раздутому делу директора «Союзгосцирка» Колеватова, что обернулось для артиста тремя годами заключения. Он вернется на цирковую арену, многого еще добьется (папа римский в третий раз даст аудиенцию Рогальским), однако рано уйдет из жизни. Энгелина Васильевна останется верным и восторженным другом Вилена Апакидзе, хранительницей его памяти.
Соратники Вилена Апакидзе по его «мини-ФБР» постепенно возвращаются на ключевые должности в правоохранительных органах. Борцов со «щёлоковщиной» из милиции, напротив, выметают за полной ненадобностью. О заслугах Вилена специалисты знают (к нему приезжают коллеги консультироваться), однако дорога в МВД для него закрыта. Новые люди выступают с инициативами по борьбе с организованной преступностью и коррупцией. Для них он — представитель другой эпохи. О Шёлокове в министерстве вообще предпочитают не вспоминать.
Вилен переполнен новыми идеями, творческими проектами. Он принимается писать сценарий к фильму об Александре Грибоедове, уверяя, что имеет заказ от некоего известного режиссера. Книги о создателе «Горя от ума» ему достает Аркадий Шварцер. Апакидзе и сам бывает в архивах. Оба друга, сыщик и библиофил, становятся большими знатоками биографии русского драматурга. В его судьбе, особенно в то время, было много неизученных моментов. Даже год рождения Александра Сергеевича специалисты указывали с немалым разбросом. У Вилена в черновом варианте сценария настоящим отцом Грибоедова оказывается внебрачный сын Павла I — Константин Константинов. По датам немного не сходилось — отпрыск императора к моменту появления на свет Саши Грибоедова едва ли достиг 15-летнего возраста. Что ж, всякое случается, доказывал автор версии. А для драматурга быть «внебрачным сыном внебрачного сына» Павла I не зазорно! Имя Константинова вошло в историю отечественной науки: он являлся выдающимся изобретателем, наладил в России производство передовых для середины XIX века боевых ракет.
Сценарий Вилен не дописал, объяснив, что его отношения с кинорежиссером разладились.
Два увлечения нашего героя — реставрация иномарок и коллекционирование редких книг — могли бы его озолотить, но он считает зазорным на этом зарабатывать. Машины продает только друзьям и знакомым по минимальной стоимости. Что же касается книг… Шварцер: «Я вспоминаю единственный случай за многие годы. Знакомому Вилена, очень богатому человеку, потребовалась книга. Я ее достал.
Довольный покупатель отвалил нам за нее 300 рублей. Вилен сказал: „Я этих денег не хочу“. Мы отправились с ним на Черемушкинский рынок с задачей потратить всю сумму. Покупали самые дорогие продукты, которые попадались нам на глаза. И что-то все равно осталось».