В голове неотступно мелькал образ Вильгельма, болела рука, сердце гулко билось в груди. Матильда сжала грудь руками, словно пытаясь остановить его. «О, Воинственный Герцог! Оставь меня в покое!» Матильда ещё долго молилась. Ночью ей приснился тот же странный сон.
Глава 3
Игра в кошки-мышки продолжалась. «Кошка» становилась смелей, а действия «мышки» не были понятны ни «кошке», ни ей самой. Что по этому поводу думал мудрый граф, никто не знал. Он вёл себя по отношению к герцогу очень учтиво, незаметно наблюдая за ним, и беседовал с ним обо всём, кроме брака. Матильда, разговаривая с Вильгельмом, смиренно держала руки на коленях и скрывала свою тайну под загадочной улыбкой. Герцог мог почувствовать неладное, видя странный блеск в её глазах. Но что он знал о женщинах? Абсолютно ничего, в этом он мог поклясться.
Проведя рукой по шее, полным грудям и талии Матильды, Вильгельм вскричал:
— Неужели всё это пропадёт зря? Вы созданы для мужчины, миледи, не отрицайте!
Улыбка герцога говорила о такой страсти, что против воли Матильда снова задрожала. Она смогла ускользнуть от него, но герцог чувствовал себя победителем. Её укрепления против ожидания не выдерживали под натиском врага. В эту минуту другая женщина бросилась бы в его объятия. Но дочь графа Болдуина руководствовалась не только чувствами и сердцем. Если бы герцог пробил брешь в стенах её крепости, это бы только сильнее разожгло огонь её гордости. Загнанная в угол, она будет бороться ещё отчаяннее.
— Так ты можешь обжечься, милая, — как-то предостерегла сестру Джудит.
— Я заставлю встать его на колени! — Это было всё, что она могла сказать. — Он очень самонадеян, но ему придётся узнать, какая пропасть лежит между благородным и незаконнорождённым происхождением.
Герцог не имел об этом ни малейшего представления. Другие, возможно, догадывались. Рауль был одним из тех, кто знал, как Матильда разжигает огонь вражды. Этим он был обязан леди Джудит, которая будто нехотя раскрыла секрет и рассмеялась, увидев, что Рауль изменился в лице.
— Мадам, — твёрдо проговорил он, — леди Матильде следует быть очень осторожной. Она не знает, с кем имеет дело.
— Ну, я думаю, он её не съест, — мягко проговорила Джудит. Она видела, что Рауль был очень взволнован, и решила, что стоит об этом рассказать сестре.
Слов Рауля было достаточно, чтобы разжечь аппетит Матильды. Неожиданно она стала уделять внимание Раулю. На охоте леди даже пожелала скакать рядом с ним. Матильда довольно искусно повела разговор в нужном ей направлении. Еле заметно улыбнувшись, она вскоре сказала:
— Не сомневаюсь, сеньор, что друзья герцога сильно преуспели, советуя ему бросить его новую затею.
— Герцог не принимает советов, леди, — отрезал Рауль.
Матильда бросила на него оценивающий взгляд.
— У него вскружилась голова, — произнесла она. — Если я и выйду замуж во второй раз, то мой жених будет такого же благородного происхождения, что и я. Я говорю с вами так откровенно, потому что уверена, что вы пользуетесь доверием герцога, — добавила Матильда, мгновение поколебавшись между намерением казаться гордой и неприступной и желанием добиться цели во что бы то ни стало.
Рауль покачал головой. Перехватив взгляд Матильды, он прочитал её мысли, и ему стало жаль леди: ею овладели две страсти, разные по сути, но равные по силе.
— Леди, мой вам совет, — проговорил он. — Не используйте это оружие против моего хозяина. Если вы разбудите в нём гнев, вас не спасёт ни то, что вы женщина, ни то, что вы дочь правителя Фландрии.
Матильда по-прежнему улыбалась. Со стороны могло показаться, что слова Рауля лишь раззадорили её.
— Он — мой сеньор, и я его люблю и уважаю, — продолжал Рауль, — но я знаю его нрав. Леди, если вы выпустите на свободу демона Нормандии, вам останется уповать лишь на Бога.
Рауль всей душой желал остановить Матильду, но он глубоко ошибался. Матильда разошлась не на шутку. Выпустить демона, спящего в мужчине, было ей как раз по душе. А существует ли демон на самом деле? Какая женщина сможет удержаться от соблазна увидеть всё самой?
В конце недели герцог уехал к своей границе. Вскоре в Лилль пришла депеша, в которой Вильгельм официально просил руки Матильды. О родстве, мешающем вступить в брак, не было сказано ни слова. Что бы ни говорили герцогу его советники, он не намерен был ждать ни часа дольше. Не слушал он и Рауля, которого отправлял с депешей. Испробовав все варианты, Рауль в отчаянии проговорил:
— Милорд, её ответ будет «нет», но вы ещё не научились получать отказы.
— «Да» или «нет», но ответ будет, — отрезал Вильгельм. — Видит Бог, эта осада чересчур затянулась! Иди и требуй от моего имени ключи от этой крепости!
Посольство двинулось в путь на следующее утро. В Лилле его уже ждали. Оказав посланникам должный приём, их проводили в зал, где граф давал аудиенции.
Рауль вошёл в зал в сопровождении Монтгомери. Оба были одеты очень богато и вели себя как подобает случаю.
Зал был переполнен фландрскими лордами и советниками. На возвышении на троне сидел граф — с миледи по правую руку и Матильдой по левую.
Рауль и Монтгомери подошли к возвышению. Приветствие графа было очень тёплым, но леди Матильда на мгновение подняла глаза и бросила на Рауля взгляд, не предвещавший ничего хорошего.
Рауль зачитал послание герцога притихшему двору. Как только он закончил, по залу прокатился гул голосов, но тут же все замерли. Граф, теребя мантию, произнёс полагавшиеся по такому случаю фразы: он понимает, какая честь оказана его дочери, но этот вопрос требует тщательного обдумывания.
— Мой господин, милорд, полагает, что вы знали о его намерении уже в течение нескольких недель, — произнёс Рауль с обезоруживающей улыбкой.
Граф посмотрел на дочь. Было ясно, что он растерян. Болдуин снова заговорил, на этот раз о факте родства, которое может воспрепятствовать браку. Казалось, это было его спасительным оружием.
Однако Рауль уничтожил и это препятствие:
— Герцог надеется, и не без основания, что эта проблема может быть разрешена. Ваша светлость, вероятно, знает, что настоятель монастыря Ланфранк всё ещё находится в Риме. Он шлёт нам утешительные известия.
В ответ на это граф Болдуин вновь разразился длинной речью. Суть её сводилась к тому, что он был бы рад сделаться союзником Нормандии, но его дочь уже не юная девушка, судьбой которой можно было бы легко распорядиться, и, возможно, не желает выходить замуж во второй раз, поэтому она должна дать ответ сама.
Наверное, только Рауль из всех находящихся в зале догадывался о том, что скажет Матильда. Ни граф, ни графиня не имели об этом ни малейшего представления.
Леди Матильда медленно поднялась и поклонилась отцу. Она начала говорить громко и отчётливо, тщательно подбирая слова:
— Мой сеньор и отец, я благодарна вам за заботу обо мне. Если бы вы велели мне снова выйти замуж, я, сознавая свой дочерний долг, подчинилась бы вашей поле. Этого требует моя и ваша честь.
Матильда остановилась. Стоя рядом с ней, Рауль заметил, что уголки её губ приподняты в улыбке, и приготовился к худшему.
— И всё же позвольте мне умолять вас, сеньор, отдать мою руку тому, чьё происхождение так же благородно, как моё, и не позволить крови дочери Фландрии смешаться с кровью человека, чьи предки были горожанами.
Матильда закончила говорить таким же ровным голосом, каким и начала. Снова поклонившись отцу, она села и скромно потупила глаза.
В зале воцарилась гнетущая тишина. Бросая друг на друга изумлённые, испуганные взгляды, придворные задавали себе лишь один вопрос: как нормандцы воспримут такое оскорбление?
Монтгомери вспыхнул и, сделав шаг вперёд, спросил:
— И таков ваш ответ?
Рауль перебил друга и обратился к графу Болдуину:
— Милорд, я не дерзну передать моему господину эти слова. — Увидев посеревшее лицо графа, Рауль понял, что неучтивый ответ Матильды был подготовлен без его ведома. — Милорд, я жду ответа Фландрии на послание моего господина, — повторил Рауль.
Граф с благодарностью воспользовался лазейкой, предложенной Раулем. Он постарался сгладить впечатление, произведённое на всех словами Матильды.
— Господа, — начал он. — Фландрия понимает, какая честь оказана ей, и если она вынуждена отказаться от предложения герцога, то лишь с большим сожалением. Нам следовало бы с радостью выдать нашу дочь замуж за герцога Нормандского, но леди Матильда не желает выходить замуж второй раз.
Граф говорил очень долго, стараясь смягчить оскорбление, нанесённое его дочерью. Наконец посланники удалились: один — в задумчивости, другой — презрительно пожимая плечами. Никто так и не узнал, что сказал дочери граф Болдуин, но известно, что поздно вечером он послал за Раулем де Харкортом. Их аудиенция длилась без малого час.
— Мне очень жаль, что всё так вышло, сеньор, — сказал граф.
Было видно, что он взволнован до глубины души.
— Надеюсь, хуже не будет, — сухо заметил Рауль.
Эти слова мало успокоили встревоженного графа:
— Я призываю вас в свидетели, сеньор. Слова, нанёсшие оскорбление Нормандии, принадлежали не мне.
— Граф, — улыбнулся Рауль, — я думаю, не стоит запоминать то, что говорят женщины.
Граф вздохнул с облегчением, но Рауль многозначительно добавил:
— В зале был не только я, милорд!
— Господи! — вне себя воскликнул граф. — Все беды от женщин!
Его дочери наверняка польстили бы эти слова. Выйдя из комнаты графа, Рауль натолкнулся на Матильду. Он выставил вперёд руку, чтобы избежать столкновения, и почувствовал биение сердца Матильды. При свете факела она была очень бледна, но глаза её горели зелёным огнём. Рауль всё ещё не отнимал руки, но Матильда молчала. Не сводя взгляда с Рауля, она прошептала:
— Донесите мой ответ дословно, сеньор, прошу вас.
— Я сделаю всё возможное, чтобы забыть его, — ответил Рауль.