— Мариам!
— Мариам? — повторяет он и после некоторого осмысления добавляет: — Это похоже на Марию!
«О, да купидончик и смышлён в придачу!»
— Ты прав, Тихон. Мария по-турецки Мариам.
— Ага, — понимающе соглашается мальчонка. Его глаза значительно старше его. — А как по-турецки Тихон? — задаёт он встречный вопрос.
— Не знаю, — честно признаюсь я. — Но думаю, что звучит также — Тихон. — На детском лице отражается разочарование. Потом пухлая шейка разворачивается в направлении прозрачной загородки, отделяющей бар. Мамин затылок хорошо просматривается. Надо отдать должное искусству трудившегося над ним парикмахера: волосы стильно подстрижены и тщательно прокрашены. Нет, с моего места этот факт не устанавливается. Я успела отметить его, когда молодуха проходила мимо. И даже кивком не удостоила. Сейчас она тоже не смотрит в нашу сторону, целиком погружённая в разговор с жилистым брюнетом. А тот глядит на неё глазами мальчишки, которому купили яйцо с сюрпризом. Ах, как не терпится поскорее надкусить шоколадную оболочку, чтобы заполучить игрушку.
— Ты один? — Глупый вопрос. Но надо же как — то отвлечь мальчика от грустного созерцания маминого затылка.
— С мамой.
— А как её зовут?
— Ната.
«Ага, значит Наташа».
— А номер комнаты помнишь?
— Шестнадцать!
— Молодец!
«Молодец вдвойне, ибо безмятежно спишь, пока твоя родительница болтается незнамо с кем!» — мысленно добавляю я, и моё раздражение блондинкой растёт. Ненадлежащее чувство для сотрудника отеля. Но сегодня — позволительное.
— Тебе нравится здесь?
Мальчик кивает, продолжая буравить взглядом мамину голову. И о чудо! Она оглядывается и даже машет ему. А он поднимает в ответ открытую ладонь. Очень как — то по — взрослому у него выходит.
Здесь моё внимание переключается на мужчину в джинсах и светлой футболке. Это утренний «морж». Но на сей раз его цель не Средиземное море, а бар. При входе он сталкивается с маманей Тихона и галантно придерживает для неё дверь. Девушка, из-за обильного возлияния несколько утратившая свежесть девичьих черты и даже заметно погрузневшая, бросает на «моржа» оценивающий взгляд. Мальчик, напрочь забыв про тётю в униформе и оставленный в кресле телефон, бросается к матери. Досмотреть сценку воссоединения матери и сына не удаётся: у меня новые клиенты.
У входной двери появляется группа молодых людей. Они движутся гуськом, положив правую руку на плечо впереди идущего. Слепые! Их сопровождает девушка славянской внешности в косынке, повязанной, как у советских работниц с плакатов.
— Хош гелдыныз! (Добро пожаловать!) — приветствую я гостей.
Следующие полчаса уходят на оформление вновь прибывших. Судя по документам, ребята — из Анкары.
В половине восьмого второпях перекусываю остатками «кичри». Обычно это позволяет мне продержаться до утра. Но на всякий случай в сумочке припасена плитка шоколада.
Трое турок с полотенцами направляются на цокольный этаж — скорее всего в бассейн. Один прижимает к уху мобильник.
— Гюзел бир отэлдэ калдым. (Я остановился в хорошем отеле.)
Ну слава Богу, нам удалось составить о себе хорошее мнение.
Да, наш отель пользуется спросом у жителей Турецкой республики. Но подавляющая доля приходится на россиян. Европейцы — в минимуме. На данный момент только двое немцев, да и то с территории, где прежде располагалась Германская Демократическая республика.
После восьми холл наполняется людьми. Скоро начнётся дискотека. Первым делом я отмечаю присутствие «трудных» клиентов. Прежде всего это москвич, любитель здешнего виски. Два дня назад молодой человек устроил скандал из-за того, что ему отказали в очередной порции алкоголя. Шум перебранки достиг тогда и ресепшена, где я оформляла группу, с которой прибыла дама, которая не ест на ночь. Видели бы вы её лицо!
Джан — как всегда на высоте. Его руки творят чудеса.
После сеанса я даю себе время перевести дух. Затем мы с Мусой плаваем в бассейне. Вернее он плавает, а я бодро марширую по дну.
Через некоторое время появляется она с мальчиком и явно под шофе. Ах, Ната! Ты катишься по наклонной. А ведь из хорошей семьи.
В течение пятнадцати минут, пока сын и мать барахтаются в воде, я наблюдаю за ребёнком. Да, сходство несомненное. Да и темперамент явно мой. Раздражает только его голос — чересчур высокий, прямо скребущий по нервам.
Еле дождался, когда мать и сын отбудут восвояси. А ведь нам ещё предстоит беседа. И что, собственно, ожидать от неё?
Из спа-салона возвращается господин Лео и его телохранитель. Как правило, в это время эта пара покидает отель. Но сегодня господин Лео, облюбовав одно из кресел в холле, опускается в него. Что заставило его изменить привычный распорядок? Жажда? Но нет, Муса направляется не за освежающим напитком, а к лестнице. Если он не воспользовался лифтом, значит его цель — второй этаж. Сказать по правде, посторонним лицам — даже если они клиенты массажиста Джана — запрещается подниматься в номера. Но у меня последний день работы. К тому же я слишком устала, чтобы вступать в пререкания с этим амбалом. Остаётся только надеяться, что он не совершит ничего предосудительного.
Пользуюсь возможностью получше рассмотреть господина Лео. Он напоминает крайне уважающего себя отставника или даже члена совета директоров процветающей компании. Признаться, в нашем третьеразрядном отеле данный типаж — редкость, а если по правде, то и вовсе не водятся у нас такие люди. Естественно, он притягивает взгляды клиентов. Но судя по невозмутимому выражению лица, господину Лео всё равно. Тем не менее спустя пятнадцать минут он начинает проявлять беспокойство. А спустя ещё десять — поднимается и семенит в мою сторону. У стойки он некоторое время изучает мой бейджик. Похоже, только сейчас у него возникла потребность узнать написанное на нём имя.
— Мариам, будьте любезны, позвоните в номер шестнадцать.
Я выполняю просьбу, попутно соображая, что там живёт мамаша купидончика.
Телефон не отвечает, и я озвучиваю своё предположение: дескать, постояльцы куда-то вышли.
Господин Лео возвращается на прежнее место, после чего выуживает из кармана пиджака мобильник. Звонок остаётся без ответа, что господина Лео отнюдь не радует. Однако продолжать наблюдать за его реакцией мне мешает многодетная семейка, вверяющая моему попечительству свой громоздкий багаж. Дабы перед трансфером бросить в море монетку. Прощальный ритуал многих туристов.
Когда я, наконец, разгибаю спину, на входе возникает фигура Фуркана. Его насупленное лицо свидетельствует: со свиданием вышла неувязочка. Но вникнуть в детали нет никакой возможности: передо мной снова возникает господин Лео.
— Я должен подняться в номер 16. Будьте так любезны, вызовите лифт.
— Но, господин Нэйхин, может будет лучше… — Господин Лео не даёт договорить, и по его мимике становится понятно: лучше ему не перечить. К тому же на лице Фуркана появляется столь не свойственное ему просительное выражение. В ответ адресуется безмолвное послание: «С тебя причитается!»
Взяв свою сумку и выйдя из-за стойки, я беру господина Лео под руку. Его предплечье — бугристое и твёрдое. Ясное дело, это результат не массажа, а собственных усилий.
В ожидании лифта, оглядываюсь на своего сменщика. Так и есть! Красавчик уже погрузился в свой телефон.
Лифт доставляет нас к месту назначение в мгновение ока. Гораздо больше времени занимает путь к номеру. Что делать, приходится взять на себя роль проводника. Но право заявить о нашем визите предоставляю мужчине. Тот сгибает длинные холёные пальцы и деликатно стучит. А я жду, переминаясь с ноги на ногу. Как только нам отворят, я оставлю его наедине с постоялицей. После того, как никакого отклика не следует, мужчина с натугой разворачивает ко мне свой торс. «Как железный дровосек!» — приходит ко мне сравнение из любимой в детстве сказки. Я стараюсь вложить в свой ответный взгляд как можно больше ободрения. Но по правде, больше всего хотелось бы вернуться в холл, распрощаться с Фурканом и двинуть к себе на квартиру.
Я даже лифта не буду ждать!
Господин Лео более решительно прикладывается к двери. Этот стук трудно не услышать. Если, конечно, внутри кто-то есть.
Тут только до меня доходит, что Муса, поднявшийся, как я полагаю, на второй этаж, более в холле не появлялся.
Терпение господина Лео иссякает. Его пальцы тянутся к ручке. И она поддаётся! Более того — между дверным полотном и коробкой растёт зазор. Путь свободен! И тут господин Лео делает приглашающий жест. На что с моей стороны должно последовать возражение: «Сами разбирайтесь с вашими запропавшими сотрудниками!» Но вместе этого я перешагиваю порог. Перед нами крохотная прихожая, в которой с трудом разойдутся двое. Поэтому поневоле приходится сделать ещё на несколько шагов. В ноздри ударяет запахи алкоголя, дезодоранта и пота. Голосов не слышно. Только учащённое дыхание моего спутника.
— Есть кто-нибудь? — возвышаю я голос. Вопрос остаётся без ответа.
Двигаюсь далее — никаких признаков присутствия телохранителя. На банкетке — ворох детской одежды. На трюмо — баночки с дамскими снадобьями. Верхнее освещение выключено, но горит бра над кроватью. А на ней — ребёнок. Тот самый купидончик, что отличается крепким сном. Он лежит на боку. Ножки и ручки вытянуты. Пальчики сжимают игрушку. Не то собачка, не то заяц. На одной ступне — носок, другая — голенькая.
Меня тревожит цвет детского личика. «Это эффект слабого освещения», — говорю я себе. Но чтобы убедиться в этом, касаюсь его разметавшихся по подушке локонов.
— Зачем вы будите его? — шипит сзади господин Лео. Я делаю вид, что не слышу.
Теперь мне хорошо видно, что кожа вокруг рта и носика темнее. Она синеватая.
— Тихон!
— Что вы задумали? — Голос позади меня едва не срывается на крик.
Струйки пота устремляются из подмышек.
— Тихон!