– Будете что-нибудь? – спросил он у нашей компании.
– Пиво, – сказал Пашка.
Мы с Татьяной покачали головами. Я, признаться, была готова перекусить. Но это подождет.
– Садитесь, – предложил нам хозяин.
Мы устроились рядком.
– Вас, естественно, интересует, что имела в виду эта тварь, – заговорил Василий Степанович, прохаживаясь перед нами, словно профессор перед студентами.
Мы втроем молча кивнули. Камера стояла у Пашки на коленях и работала, не привлекая внимания. Некоторые граждане, конечно, обратили бы на нее внимание, но Василий Степанович, видимо, имел мало дела с техникой.
– Норка видела то, что ей не нужно было видеть, – вздохнул Василий Степанович. – И поэтому я очень рад, что вы снимали ее ночью.
«Это поэтому он нас сегодня так возлюбил?» – пронеслась мысль, но я не стала задавать вопрос вслух, как и вопрос про то, что видела Норка. Это я выясню сама. Позже.
– Хотите копию? – спросил Пашка, потягивая пиво.
– У меня уже есть, – расплылся в улыбке Василий Степанович.
– Скачиваете все из компьютера в наших апартаментах? – уточнила я.
– Нет, мне Иван Захарович переслал.
– Зачем так усложнять? – удивилась Татьяна.
– Ну… так получилось. – Он помолчал немного и выпалил: – Я готов вам предоставить любую помощь для ночных съемок в доме Серафима Петровича. Людей, технику…
– Техника у нас у самих вся есть, – заметила я.
– Это я понял, – улыбнулся Василий Степанович. – Сегодня пойдете?
– Нет, у нас завтра ранний выезд. – Я объяснила, куда, и добавила, что Норка там, вероятно, тоже будет. – Маловероятно, что Норка сегодня в ночь снова отправится туда. Выспаться надо. И завтра маловероятно. Вот послезавтра…
Я подумала, что нам самим нужно будет заглянуть к родственникам взорванного олигарха. Может, что-то скажут про труп дяди? И со второй женой надо поговорить…
– Вам нужен серьезный компромат на Норку? – уточнила Татьяна. – Того, что есть, недостаточно? Мы вас правильно поняли?
Василий Степанович кивнул и сказал, что в долгу не останется.
В наших апартаментах меня ждал подарок, и даже в двух экземплярах – от Виктории Семеновны и Ивана Захаровича.
Это было интервью с мэром, оросившим дом восемнадцатого века в Питере, снятое московским корреспондентом. Вернее, даже не интервью, а, так сказать, этюд о жизни главы небольшого городка в средней полосе России. Для первой части интервью он где-то отыскал ремень, позволяющий затянуть огромное пузо до минимальных размеров. В результате смог разговаривать с московским журналистом, стоя на расстоянии вытянутой руки и не упираясь в него пупом.
Потом мэр был показан с домочадцами у своего дома с резными наличниками. Отец народа собственноручно жарил шашлыки, одетый по-домашнему – в тренировочные штаны и белую майку.
– Какая у вас красивая татуировка! – воскликнул журналист – и ее показали крупным планом. Это была женщина в змеиных объятиях, выполненная в цвете, а не одной синей краской. – Просто произведение искусства!
Мэр сообщил, что делал ее в Германии, в дорогом салоне, правда, у русского мастера. Ему давно хотелось сделать что-то красивое и оригинальное, но ни в местных салонах, ни в московских он никак не мог найти рисунок, который бы ему понравился. В Германию они ездили с женой по турпутевке, и им друзья, которые побывали там раньше, рекомендовали заглянуть в этот салон. Мастер даже сделал женщину на татуировке похожей на жену мэра.
Это в самом деле было так (татуировку показали крупным планом во весь экран, как и лицо жены). Только мастер не предупредил, что многие татуировки имеют значение. Женщина в объятиях змеи означает пассивного гомосексуалиста. Такая татуировка на зоне делается не всегда добровольно, да и пассивными гомосексуалистами там становятся далеко не всегда по собственному желанию.
Виктория Семеновна в сопроводительном письме сообщала, что на нашем канале по договоренности с москвичами передачу про мэра повторили, а потом в «Невских новостях», которые вышли на следующий день, дали значение ряда татуировок…
От Ивана Захаровича я знала, что в ряде салонов имеются «особые» альбомы для «дорогих» клиентов. Например, если вдруг появляется чиновник или политик, которого узнают и, мягко говоря, не любят, или какой-нибудь кретин-певец, ему дают для выбора рисунка такой альбом. Клиент обязательно подписывает контракт и ставит свою подпись на рисунке, прилагаемом к контракту, чтобы потом не мог предъявить претензий…
Несколько известных в стране лиц (или рож?), названных мне Иваном Захаровичем, уже сводили свою «красоту» лазером, что гораздо болезненнее, чем процесс нанесения татуировки.
– Разве можно быть таким кретином? – покачала головой Татьяна. – Как этот человек мог стать главой города?
– А то ты не знаешь, как ими становятся, – хмыкнула я и предложила наведаться на кухню.
– Вы идите, девчонки, а я пошел на релаксацию, – объявил нам Пашка. – Я не хочу есть.
– Куда ты пошел?! – пораженно посмотрела на него Татьяна.
– К японкам, – сказал Пашка. – Пусть мне пятки почешут. Мужики из охраны сказали, что очень приятно, и советовали попробовать.
– А как же пиво? – спросила я.
– А что мешает поглощению этого божественного напитка? – удивленно посмотрел на меня оператор.
Тут в дверь постучали, и в нее просунулась голова одного из охранников.
– Вы чего нашему оператору мозги пудрите? – рявкнула Татьяна, пока парень еще и рта не успел открыть. – Вы что его развращаете?
Парень моргнул.
– Вам лучше выйти за ворота, – сказал он. – Не надо сегодня больше нервировать Василия Степановича.
– А на релаксацию нам не сходить? – заорала Татьяна. – У вас японки женщинам пятки чешут?
– Да, – кивнул парень. – И лижут. Настоящий кайф. Сходите обязательно.
Мы с Татьяной переглянулись.
– Но только на улицу выйдите вначале. Пожалуйста, – охранник жалобно посмотрел на меня, потом на Татьяну.
– Кто там еще? – устало спросила я.
– Тетка какая-то. К вам, – парень кивнул мне. – Сказала, что из России приехала.
– Откуда же еще, – буркнула я себе под нос. – Что ей нужно?
– Чтобы вы кого-то кому-то вернули. Мы с ребятами, признаться, не поняли.
– Опять пропавшая девчонка?! – воскликнула я. – Паша, бери камеру.
– Ну, Юля…
– Потом я тебя лично провожу к японкам.
– А я принесу пива, – добавила Татьяна.
Глава 23
Дом Василия Степановича от забора и, соответственно, ворот для въезда машин и калитки для людей отделяло метров пять. У входа непосредственно в дом обычно дежурил дворецкий в юбке, потом шла выложенная плитками дорожка, по бокам которой располагались клумбы с цветами. Забор был оснащен видеокамерами. Пункт наблюдения находился в маленькой аккуратной сторожке сбоку, увитой плющом и не привлекающей внимание гостей. Там обычно дежурили два человека.
Мы не стали предварительно смотреть на экраны, показывающие улицу перед домом, а сразу же вышли. По тротуару прогуливалась тетка лет сорока необъятных размеров. Размером бюста она могла посоперничать с Валькой-Магдалиной, а с ее задницей уж точно не мог конкурировать никто из моих знакомых. Но на эту задницу были натянуты небесно-голубые капри-стретч, а на бюст – белая майка со львенком. Роскошная темная коса была обмотана вокруг головы. Лицо и в особенности глаза были очень выразительными, но теперь в них стояли слезы.
– Здравствуйте, – сказала я. – Простите, что заставили вас ждать. Но это не наш дом. Мы тут в гостях…
– Да, я понимаю, – кивнула женщина и всхлипнула.
– У вас пропала дочь? – мягко спросила я.
Тетка удивленно вскинула на меня глаза.
– У меня никогда не было детей, – ответила она и опять всхлипнула, на этот раз горше.
– Простите. Но нам сказали, что вы хотите обратиться за помощью к журналистам, чтобы вернуть вам…
– Не мне, – вздохнула тетка и выпалила: – Юля, вы можете вернуть меня мужу?
Я, конечно, многое слышала за годы своей журналистской работы, но такое, да еще во Франции…
Татьяна предложила прогуляться в кафе в конце улицы и поговорить сидя. Мы вчетвером направились туда, а когда проходили мимо соседнего дома, рядом притормозил «Шевроле». Мы хотели пропустить машину в ворота, потому что водитель уже высунул из окна руку с пультом, но тут граф де Ламот Валуа узнал нас и выскочил из автомобиля.
– Юлья! Танья! Добрый день!
Он облобызал нам ручки, пожал руку Пашке, имени которого явно не помнил (зачем не голубому французу имя мужчины?), потом взгляд графа упал на нашу спутницу. В мгновение ока он словно превратился в кота, облизывающегося на огромное блюдце сливок.
– О-о, мадам! – француз прижал руку к сердцу.
Граф не знал, на какой части тела женщины остановить взгляд. Казалось, он пожирал глазами каждый кусочек ее огромного тела и страстно желал им обладать.
Руку «мадам» де Ламот Валуа лобызал раза в три дольше, чем наши с Татьяной, вместе взятые.
Она опустила свободную руку в сумку, которая как раз висела на левом плече, и извлекла оттуда визитку. Граф оторвался от правой руки и застыл в ожидании. Женщина достала ручку и что-то написала на обратной стороне визитки, потом протянула ее графу. Тот прижал теперь уже визитку к сердцу и обещал позвонить сегодня вечером. Дама благосклонно кивнула.
Наконец граф убрался к себе в усадьбу, а мы проследовали в кафе. Пашка, естественно, заказал пиво, мы с Татьяной мороженое, тетка – двойную порцию мороженого и какую-то «Фантазию со взбитыми сливками».
– Как вас зовут? – спросила я.
Тетку этот вопрос почему-то поставил в тупик.
– Как нам к вам обращаться? – немного изменила мой вопрос Татьяна.
– Мне всегда хотелось, чтобы меня звали Аленка, – грустно сообщила тетка.
Это имя подходило ей примерно так же, как слону кличка Малыш, но мне лично было все равно.
– Так что там получилось у вас с мужем? – спросила я. Я считала своим долгом по крайней мере выслушать Аленку, раз уж она нашла меня во Франции. А если смогу помочь – помогу. Может, когда-нибудь зачтется…