Посёлок Карсун – он из числа многих скромных героев России. Он не гремел, отбиваясь от врага, и негромко погиб бы в обороне, да господь его упас. Но подлинное величие начинается с готовности умереть во имя долга без всяких почестей
Гарнизон обветшалого острожка решил обороняться. Солдаты зарядили ружья и вычистили допотопные затинные пищали. Когда Фирсово воинство заполонило улочки Карсуна, крепостица с зелёными замшелыми кровлями вдруг огрызнулась выстрелами из бойниц. Над трухлявыми шатрами башен реяло знамя с вензелем государыни. Крестьянское воинство потопталось на откосе рва, в котором среди ряски квакали лягушки, и Фирс решил, что овладеть богатым Симбирском важнее, чем тихим Карсуном.
По Карсунской линии Фирс Иванов повёл свою толпу к Симбирску, а ему навстречу из Симбирска решительно шагала команда коменданта Андрея Рычкова. Полковнику Рычкову было 34 года, и он был сыном академика Петра Рычкова. 27 августа в золотых рощах Заволжья команда Рычкова столкнулась с толпой Фирса. Мужики не заробели. Пальбой опустошив пульницы, мужики бросились в атаку с вилами наперевес. Солдаты подняли руки. Офицеров, которые махали шпагами, лапотники закололи. Вилы вонзились в грудь командира Рычкова. Убитых Фирс велел свалить в телегу и увезти на кладбище в Карсун, а сам направился дальше на Симбирск.
Город, полный сбежавших из своих усадеб дворян, трепетал. Старый деревянный кремль с пятью покосившимися башнями помнил штурмы Стеньки Разина и сейчас не выдержал бы осады. Да что там осада: в пугачёвщину Симбирск потерял уже двух комендантов, хотя враг ещё даже не подступался к городу!
Первым погибшим комендантом Симбирска был полковник Чернышёв. В октябре 1773 года он увёл в Оренбург отряд в 1100 солдат с 15 пушками, но попал в засаду мятежников под горой Маяк и вместе с офицерами умер на виселице в Бёрдах. Вместо Чернышёва Симбирску назначили комендантом Рычкова. После гибели Рычкова оборону города возглавил полковник Обернибесов, защитник Елабуги и Сарапула. Обернибесов решительно вывел гарнизон на околицу Симбирска и умело разбил Фирсовы толпы. Солдаты прогнали мужичьё в расписные леса на Карсунской линии.
Но крестьянин Фирс Иванов не переживал о разгроме: он же не был казаком, которому поражение позорно. Отброшенный от Симбирска, Фирс не пошёл ни в какой Камышин ни к какому царю: Фирсу и здеся была добрая добыча. Целый месяц его шайки хищничали по осенним рощам Карсунской линии между Барышем и Свиягой, а 10 октября Фирс всё же попал в плен. Через день в Симбирск в клетке привезли и пленного Емельяна Пугачёва.
Пугачёва посадили в подвал и продержали в городе три недели. Здесь на самозванца с кулаками набросился старенький академик Пётр Рычков. Генералы вели допросы, а местному художнику приказали намалевать портрет Пугача, но только настоящий – не парадный, как у вельмож, и не парсунный. И художник зорко всматривался в лицо прикованного к стене мятежника: рисовал портрет тщательно и безыскусно, будто географическую карту.
По легенде, в это время какие-то заговорщики рыли ход к подвалу, где сидел Емельян, чтобы освободить узника, но чуть-чуть не успели. Через столетие остатки этого подземного хода будет искать гимназист Володя Ульянов. Потом Владимир Ульянов станет главой нового государства, и это государство переименует Симбирск в Ульяновск.
Симбирский портрет Пугачёва в музее Ульяновска
А осенью 1774 года, пока Пугачёва били на допросах, бунтовщика и вора Фирса Иванова привезли в городок Карсун, положили на бревно и разрубили на куски. Голову его в мешке отослали на устрашение в родное село Сурали.
Коронованные
Для Российской империи Пугачёв стал опаснее турецкого султана, а мятеж стал главной заботой державы. 22 июля в Петербурге собрался государственный совет. Блистая орденами, вельможи принялись обсуждать меры по защите Москвы от Пугачёва. Самой Москвы!.. Такой угрозы не было со времён Лжедмитриев, но и тогда враг был орудием Речи Посполитой, а не голи перекатной. Государыня взяла перо и написала воззвание к москвичам: не отступайтесь от присяги!
Пожар Казани показал, что князь Фёдор Щербатов – командир армии, собранной против Пугачёва, – с порученным ему делом не справляется. «В жестоком сострадании о печальной сюдибине города Казани» Екатерина удалила князя Щербатова из войска, а вместо него командующим назначила генерала графа Петра Панина. Четыре года назад у крепости Бендеры под началом графа отважно сражался казак Емельян Пугачёв.
Графу Панину собрали новую армию: 18 полков, 18 гарнизонных батальонов, 11 эскадронов, 9 полевых команд и два дворянских корпуса. С турецкого фронта прибыл непобедимый генерал Александр Суворов. Граф Панин, раздухарившись, сообщил государыне, что он с радостью приемлет грех «пролития проклятой крови на себя и на чад своих».
Однако на театре военных действий всё обстояло не так благополучно, как в кабинетах. Отважный и самоотверженный Михельсон занял Арзамас и загородил путь на Москву. Пугачёв знал, что сквозь деташемент ему не прорваться, и пошёл из Саранска на Пензу. Михельсон двинулся из Арзамаса на Саранск, а из Курмыша на Пензу устремился секунд-майор Меллин.
Михельсон и Меллин гнались персонально за Пугачёвым, но они были не в силах справиться с бунтом в целом. Бунт принял чудовищные размеры: зачитанный в Саранске манифест взорвал крестьянский мир. Отряды восставших мужиков насчитывали тысячи бойцов с ружьями и пушками.
Власть не сразу осознала, в чём дело, какая сила бушует на Волге. В бою под городом Верхним Ломовым был убит один из мужицких атаманов, и в кармане его кафтана нашли манифест Пугачёва о всеобщей вольности крестьян и поголовном истреблении дворян. Дерзость целей мятежников и точность их ударов поразили власть как громом. Граф Панин назвал этот манифест «сильным и обласкательной подлости возмущением».
Боевая успенская церковь в Керенске потеряла и корону, и колокольню. А сам непокорный Керенск потерял и статус города, и название. Так нельзя. Это хуже пугачёвщины. Так нельзя
Манифест Пугачёва запустил цепную реакцию восстания: Пугачёв уже ушёл из Саранска, а бунт только разгорался всё ярче. В городке Инсар дворовый человек Пётр Евстафьев тоже сам себя короновал и объявил ещё одним Петром III. Вокруг нового самозванца сплотилась армия в три тысячи человек с десятком орудий. Армия второго Петра Третьего друг за другом брала мелкие городишки в полях от Саранска до Пензы: Краснослободск, Наровчат, Троицк, Темников. В августе 1774 года самозванец Евстафьев осадил небольшую Керенскую крепость.
Крепостица была построена в середине XVII века на впадении речки Керенки в речку Вад. Жители Керенска решили защищаться от самозванца. Оборону острожка возглавили Иван Енгалычев, предводитель дворянства, и Иван Персиков, «товарищ воеводы». Горожане подлатали укрепления и втащили на колокольню Успенской церкви две пушки.
Перестроенная церковь в селе Вадинск, бывшем городе Керенск
Может быть, жители Керенска думали, что им хватит пары выстрелов, дабы отогнать мятежников Евстафьева, но всё получилось по-настоящему. Самокоронованный царь три раза водил свою армию на приступ острожка. Атакующие подожгли башни крепостицы. Защитники расковали цепи только что пригнанных пленных турок и заставили пленников сражаться на стенах рядом с собою. Маленький острожек пылал и грохотал, сотрясая землю.
Потом государыня Екатерина отблагодарит Керенск честью: шатёр боевой колокольни увенчают большой золочёной короной. Успенская церковь простоит коронованной до прихода советской власти. Комсомольцы скинут корону, а город переименуют в Вадинск, чтобы не напоминал об Александре Керенском, премьер-министре Временного правительства.
Корона керенской церкви в музее Пензы
В пугачёвщину в пензенской округе Керенская крепость единственная не сдалась бунтовщикам, но спасать её пришлось самому графу Панину, главнокомандующему: он привёл под Керенск свою армию. Мятежники Евстафьева бежали к Царицыну на соединение с Пугачёвым. А граф Панин превратил крестьянские тракты Поволжья в «аппиевы дороги»: на десятки вёрст по обочинам тянулись ряды виселиц с казнёнными.
Юрьев день для Емельяна
От Саранска Пугачёв направился к Пензе. Пенза тогда напоминала Кунгур. Оба этих городка основали в 1663 году как крепости на границе с инородцами. В Пензе на берегу реки Суры стоял ветхий бревенчатый кремль, как и в Кунгуре на берегу Сылвы. В Пензе тоже службу нёс гарнизон, а жили купцы и ремесленники. Однако в пугачёвщину судьбы Пензы и Кунгура сложились по-разному. На Кунгур наступали чужаки-башкиры, а на Пензу – свои-русские, да ещё и во главе с самим Пугачёвым. В Кунгуре воевода сбежал, а купцы решили защищаться, в Пензе – наоборот: купцы задумали сдать город, а воевода не согласился капитулировать.
Воеводой был князь Андрей Всеволожский. Он знал, что Пугачёв взял за образец Игната Некрасова, а Пенза в 1717 году еле пережила «кубанский погром». Тогда «игнат-казаки» и крымские татары прорвались вглубь России. Воевода князь Мещерский едва отбил Пензу. И теперь Всеволожский следовал примеру Мещерского, как Пугачёв – примеру Некрасова.
Лучшие граждане Пензы – бургомистр Елизаров, командир гарнизона секунд-майор Герасимов и купец Кознов – встречали Пугачёва с народом под хоругвями. Пока Емельян принимал присягу, его атаманы штурмовали воеводский дом, откуда из окон отстреливался воевода Всеволожский с дюжиной дворян. Воеводский дом не сдался, и мятежники сожгли его к чёрту вместе с защитниками.
Пугачёв был доволен Пензой: он взял шесть пушек и тринадцать тысяч в медной монете. Бочки с деньгами заняли сорок телег. 1 августа купец Кознов устроил торжественный обед в честь Пугачёва. Загребая ложкой толчёный чеснок под уксусом, Емельян объявил, что в Пензе отныне все – казаки, но могут заниматься прежними делами. С паперти Преображенской церкви глашат