— Нет. Не хочу.
Рамуте удивилась. Странная реакция для человека, потратившего столько времени и собственной крови…
— А что так?
— С ней покончено. Это уже не моя… Не я.
— Окей.
Рамуте почувствовала, что Валентину неприятен разговор, и мгновенно, как учили на все тех же курсах, сменила тему.
— Теперь ты похож на киноактера, а не на художника. Молодо выглядишь. Прическа — огонь.
— Спасибо, — он расслабился и улыбнулся. — Ты тоже изменилась. Честно говоря, не думал, что когда-нибудь увижу тебя в платье.
Они вместе наигранно рассмеялись.
— Расскажи, красавица, так зачем ты пришла? Вряд ли просто, чтобы навестить старикашку. М? Что за дело?
— Ва-ля! — на кухню, шлепая босыми ногами, зашла полуобнаженная девушка с кисточкой в руке.
Девушка подслушивала разговор из коридора, услышала, как художник назвал Рамуте красавицей, не выдержала и решила вмешаться.
— Валь, можно тебя? — она оценивающе посмотрела на Рамуте. — Кхм. Здравствуйте. Извините, что отвлекаю.
Поверх чересчур откровенного нижнего белья на ней был лишь фартук, испачканный глиной, и чепчик на голове. На вид она была чуть старше Рамуте, может, на пару лет, максимум лет на пять. Ее стройные плечи, руки и миленькое личико были измазаны краской.
— Рами, прости, я на секундочку. Ты пока угощайся-угощайся, — он налил чай, пододвинул торт к гостье и вышел в коридор.
Рамуте подковырнула ногтем крем, облизнула — нет, не тот вкус, не вкус детства. Глотнула чай и отодвинула угощение.
— Вален-тин, — шептал недовольный художник в коридоре. — Сколько раз тебе говорить? Вален-тин! Мусечка, пожалуйста, при клиентах называй меня Валентин. Слышишь? Только так! Не позорь меня!
— Ладно, Ва-лен-тин, — передразнил его женский голос. — Валентин Лавеласович.
— Ха-ха и еще раз ха. Не смешно. Мусечка, не шуми, ты же портишь мой имидж перед клиентом.
— Валя, та девушка, которая, как ты сказал, красавица. Никакой она не клиент.
— Клиент.
— Не ври!
— Не вру!
— Врешь! Наверняка твоя бывшая!
— Что?
— Да! Точно бывшая! Смотри, как нафуфырился.
— Мусечка, не говори ерунды!
— А чего тогда орешь?
— Я?
— Да!
— Не ору!
— Я сказала, орешь!
— Тише. Все. Прости. Прости, Муси-мусечка. Ты моя кисточка, моя ласточка, моя муза. Единственная Венера пропащего Сатурна.
— Вот и не забывай, кто я. А то раскричался…
— Прости. Прости-прости, мое сокровище, — все так же шепотом произнес художник.
— Ладно. Так и быть, на первый раз прощаю.
— Ты мое сокровище.
— Валь, глянешь, что у меня получилось? Там подправить нужно, а я не умею. И глина совсем не лепится, блин. Бракованная, что ли.
— Мусечка, давай позже. У меня заказчик.
— Она не заказчик!
— Прошу тебя, подожди немного. Хорошо? Освобожусь и помогу. Все-все помогу. И исправлю, и приклею, и подправлю.
Мусечка поцеловала своего Валю, ущипнула его за мягкое место и отправилась дальше пачкать холст.
— Рами, все, я вернулся.
Рамуте заметила, что художник покраснел.
— Твоя жена?
— Кто? Где? Ах, это. Пф, жена? Нет. Я бы сказал, что моя Мусечка больше, чем какая-то там жена. Она мое все.
— Ясно, и ты туда же. Видимо, пока меня не было, в город Купидон прилетал и всем тут задницы отстрелил. А у тебя когда свадьба?
— А?
— Не важно.
— Ладно… Так, на чем мы остановились? Кажется, ты начала рассказывать, для чего пришла в гости к старику.
— Да. Хотела кое-что узнать о «Подонке».
Рамуте отошла от первоначального сомнительного плана быть любезной и следовать наставлениям инструктора курсов. Решила на свой манер говорить по существу и задавать вопросы «в лоб».
— Валентин, я вижу, что тебе неприятна эта тема. Если бы это было неважно, я бы не приставала.
Художник поморщился. Ему явно не хотелось ни вспоминать, ни обсуждать ту картину.
— Хорошо, — он тоже перестал «манерничать» и заговорил обычным тоном. — Спрашивай.
— Где ты видел его лицо? Можешь вспомнить время и место?
— Зачем тебе?
Рамуте задумалась.
Она вспомнила угрозы Весов о том, что он сделает с художником, если она попытается обсуждать с Валентином эту тему.
— Валентин, я не могу рассказать. Прости.
— Вот и я не могу. Тоже прости.
— Я серьезно. Никто не должен узнать… Это крайне опасно.
— Рами, и я серьезно. Я так сказал не потому, что ты не ответила, а потому, что на самом деле не знаю, где его видел.
— Это как?
— Ответа нет. Та картина. Тот образ. Тот бездарный позор… Они сами всплыли у меня в подсознании.
— Не понимаю.
— Оно само. И то идиотское желание писать кровью. Само. По-другому я не могу объяснить.
— Ладно, допустим. Скажи, а ты бы смог еще раз нарисовать его портрет, если бы понадобилось?
— Нет.
— Почему?
— Пробовал. Хотел повторить картину. Написать ее маслом и проанализировать свои ощущения. Хотел разобраться. Не вышло. Мутное серое пятно вместо образа. Неудача.
— Очень жаль. Наверное.
Рамуте задумалась.
С одной стороны, последняя ниточка, тянущаяся к Весам, оборвана, с другой стороны, раз Валентин не помнит и не может повторить, значит, ему ничего не угрожает.
— Рами, ты только за этим приходила? — спросил он с небольшой надеждой в голосе.
— Нет. Есть еще кое-что.
— Слушаю.
Он приготовился, даже привстал, демонстрируя максимальное участие и уважение.
— Валентин, можно заказать у тебя картину?
— Ого, — оживился художник. — Картину? Клиент хочет заказать у меня картину? — он громко произнес слово «клиент», практически крикнул, чтобы Мусечка наверняка услышала.
— Да. Сколько это стоит?
— Смотря какую.
— Мне нужно для друзей. В подарок на свадьбу. Что-то наполненное символами любви, яркое там и теплое.
— На свадьбу? — он снова крикнул в сторону двери. — О, такое запросто. Что по срокам?
— В субботу свадьба.
— Угу. А размеры?
— Честно говоря, не очень разбираюсь. Вот такую, — она показала руками. — Чтобы не маленькая и не слишком громоздкая.
— Угу.
— Среднего, короче, размера.
— Угу. Какие еще пожелания?
— Ох, не знаю. Ну, чтобы там любовь любовная получилась. Абстрактная парочка, наверное, на фоне рассвета. С облаками-сердечками и с ромашками всякими. Радуга. Еще веночки с голубками, взлетающими к облакам, лебедями и прочими мимишными радостями.
— Хорошо, понял. Сделаю в лучшем виде, — он кивнул и отложил карандаш с листком.
— Спасибо.
— Все, что записано, будет написано, — хихикнул Валентин.
Казалось, его не смутил запрос Рамуте.
— И ты готов заняться таким?
— Конечно. Почему нет?
— Хм. Похоже, некоторые люди все-таки меняются. Год назад, предложи я тебе написать подобный «шедевр», ты бы тапком выгнал меня за дверь.
Валентин развел руками.
— Нужно зарабатывать. Похожие задания мне уже доводилось выполнять.
— Я не первая пристаю с голубками на фоне солнышка?
— Нет. И в этом задании нет ничего вульгарного. Желание клиента — закон. Мое дело — скрупулезно фиксировать каждое слово, каждую идею человека, а после, как умелый ремесленник, пользуясь кистью и красками, оживить на холсте любые, даже самые смелые фантазии заказчика.
«Наверняка произносит заученный текст, — подумала Рамуте. — Фразы, которые у самого вызывают приступ тошноты, но которые продвигают его “личный бренд”. Деньги не пахнут. Да, Валя?»
— Бизнес?
— Похоже на то, — он опять развел руками. — Захочешь собственный катер, станешь и бизнесменом, и рекламщиком, и ремесленником.
— Это точно.
— Рами, скажи, эм… А тебе принципиально, чтобы я лично выполнил работу?
— Не совсем понимаю вопрос.
— Важно, чтобы я написал? Или, скажем, за скидочку, например, в пять процентов, мы бы совместно с моей Мусечкой… Кхм… С моей помощницей потрудились над твоим заказом.
— Валентин, естественно, делайте вместе. Тем более это прибавит символизма картине.
— Ты не против?
— Я буду только рада.
— Отлично. Итого, с учетом поставленных коротких сроков получается порядка тридцати тысяч. Тридцать две, — он выкрикнул цену в коридор. — И это уже со скидкой.
— Тридцать две, это окончательная стоимость?
— Да. Прости, Рами, дешевле я не могу согласиться, — прошептал Валентин и покосился на коридор, в котором наверняка стояла и подслушивала Мусечка.
— Хорошо. Договорились.
Валентин расцвел и засиял одновременно.
— Отлично. Тогда в пятницу вечером приходи, все будет готово.
Он повернул голову и снова громко сообщил в коридор:
— Потребуется внести аванс. Хотя бы пять тысяч.
— Хорошо, — Рамуте улыбнулась. — Эм. Только у меня нет с собой наличных денег. Могу перевести. Или как?
Валентин кивнул, встал, открыл дверцу шкафчика, достал с полки коробку со специями, вытащил из нее «заначку» и протянул ее Рамуте.
— Вот, — прошептал он. — Возьми и дай мне.
Рамуте беззвучно засмеялась.
«Это и есть настоящая любовь», — решила она.
— Поверь, твой подарок друзьям, сделанный в моей мастерской, станет лучшим подарком на планете. Все обзавидуются, обещаю. Мы уж постараемся.
— Вот задаток. Возьми.
— Угу. Так-так. Деньги. Хорошо, сейчас все пересчитаю, — громко сказал Валентин, принимая от Рамуте обратно свою заначку.
— Я бы оставила больше, но… — она крикнула в коридор, — как уже сказала, нет с собой наличных.
— Четыре, пять. Спасибо. Этого достаточно.
Рамуте дождалась, пока Валентин под пристальным взглядом Мусечки отнес аванс в комнату, попрощалась и вышла из квартиры.
Глава 11
Усталость накопилась.
Странное дело, в Москве живешь и словно никогда не чувствуешь усталости. Постоянно куда-то несешься, что-то ищешь, кому-то звонишь. С утра и до вечера. А когда, наконец, возвращаешься домой, глоток вина, касаешься спиной кровати — отключаешься до следующего дня. В Москве просто некогда уставать.