— Взлететь на воздух? Что означают твои слова?
— Я хотел предостеречь тебя.
— От чего?
— От смерти, которая постигла бы тебя, если бы ты остался еще на несколько мгновений на возу!
— У! У! Разве на возу находится смерть?
— Да.
— Где? Покажи мне ее!
— Потом как-нибудь! Разве твоя разведка не донесла тебе, зачем мы явились сюда?
— Да, я узнал, что вы собираетесь строить дорогу для огненного коня бледнолицых!
— Совершенно верно! Эта дорога пройдет через реки и пропасти, а также через скалы, которые мы будем взрывать. Думаю, что все это ты знаешь.
— Да, мне это известно! Но что в этом общего со смертью, которая якобы угрожала мне?
— Очень много! Гораздо больше, чем ты подозреваешь! Ты, должно быть, слышал, чем мы взрываем скалы, стоящие на пути железного коня? Не думаешь же ты, что мы делаем это ружейным порохом?
— Нет! Бледнолицые сделали другое изобретение, посредством которого они могут взрывать целые горы.
— Совершенно правильно! И вот это самое изобретение лежит в нашей повозке. Правда, оно хорошо запаковано, но если до этого пакета кто-нибудь дотронется, не зная, как обращаться с ним, то он погибнет, так как пакет моментально взорвется и разнесет его на мелкие куски.
— У! У! — воскликнул Тангуа, явно струсив. — Неужели я был так близко от этого пакета?
— Так близко, что если бы ты вовремя не соскочил с воза, то находился бы в стране вечной охоты! Но в каком виде ты бы явился туда? Без скальпа и лечебных трав! От тебя остались бы только маленькие кусочки мяса и костей. Как бы ты смог сделаться там великим вождем и править страной? Ведь твои бренные останки были бы втоптаны в землю духами-лошадьми той страны.
Дело в том, что всякого индейца, попадающего в страну вечной охоты без скальпа и лечебных трав, умершие герои встречают с презрением, и он не смеет попадаться им на глаза. Таково представление краснокожих о загробной жизни.
Какое несчастье попасть туда с разорванным в клочки телом!.. Вождь племени киовов так испугался этой перспективы, что у него не осталось ни одной кровинки в лице, и он воскликнул:
— Как хорошо, что ты вовремя предупредил меня! Но зачем вы храните это изобретение в повозке, где у вас так много разных полезных вещей?
— Не класть же нам эти важные пакеты на землю, где при малейшем толчке они могут натворить беды? Ведь я сказал тебе, что они и так достаточно опасны! Если такой пакет взорвется, то все, что находится вблизи него, взлетит на воздух!
— Неужели и люди!
— Да, конечно! И люди, и животные — на расстоянии, равном десять раз по сто взятой длине лошади!
— В таком случае я должен предупредить своих воинов, чтобы они не приближались к опасному возу.
— Непременно сделай это! Очень прошу тебя об этом, иначе мы все можем погибнуть из-за неосторожности одного из твоих воинов. Видишь, как я забочусь о вас! И все потому, что я считаю киовов нашими друзьями. Впрочем, я кажется, ошибся. Ведь друзья при встрече приветствуют друг друга и затем выкуривают совместно трубку мира. А ты как будто не собираешься этого делать!
— Но ты ведь курил уже трубку мира с моим разведчиком Бао?
— Только я и вот этот белый воин, стоящий рядом со мной. Если ты не поздороваешься с остальными, то я должен буду заключить, что ваше дружелюбие неискренно.
Тангуа уставился в землю и, придумав отговорку, ответил:
— Мы сейчас находимся в походе, и потому у нас нет с собой кинникинника для трубки мира.
— Язык вождя киовов говорит не то, что думает его сердце. На его поясе я вижу мешочек с киниикинником. Но он нам не нужен, так как у нас достаточно своего табаку. К тому же вовсе не обязательно, чтобы все принимали участие в курении. Ты будешь курить за себя и своих воинов, а я — за себя и присутствующих здесь белых. Тогда дружеский союз, заключенный нами, будет иметь силу для всех находящихся в лагере.
— Зачем же нам курить с тобой, раз мы уже и так братья! Ведь Сэм Хоукенс может предположить, что мы с ним курили трубку мира за всех.
— Как хочешь! Но тогда мы, белые, поступим по своему собственному усмотрению, и тебе не удастся победить апачей.
— Не собираешься ли ты их предупредить? — спросил Тангуа, грозно сверкнув глазами.
— Нет, этого я не сделаю, потому что они наши враги и хотят нас убить. Но я не скажу тебе, каким образом ты смог бы поймать их!
— Для этого ты мне вовсе не нужен. Я сам сумею сделать это.
— Ого! Разве ты знаешь, когда и откуда они придут и где их можно застигнуть врасплох?
— Я могу все это узнать, если вышлю им навстречу своих лазутчиков.
— Ты этого не сделаешь, так как знаешь, что апачи заметят следы твоих разведчиков и приготовяться. к сражению. Они будут делать каждый шаг с величайшей осторожностью, и неизвестно еще, удастся ли тебе захватить их в свои руки! А по тому плану, который я хотел предложить, вы могли бы неожиданно их окружить и захватить в плен, если не ошибаюсь…
Я заметил, что этот разговор не преминул оказать свое действие. После короткого раздумья Тангуа заявил:
— Я поговорю со своими воинами.
С этими словами он направился к Бао, пригласил жестом еще нескольких краснокожих, и мы увидели, что они начали совещаться.
— Отправившись на совет со своими воинами, Тангуа, в сущности, признал, что замышлял нечто недоброе против нас, — сказал Сэм.
— Это подло с его стороны! Ведь вы же его друг и ничего дурного ему не сделали, — ответил я.
— Друг? Что вы называете другом у киовов? Это ведь настоящие мошенники, которые живут грабежом! Их другом считаешься до тех пор, пока есть что взять с тебя. Здесь же у нас имеется целый воз съестных припасов и всевозможных других, ценных с точки зрения индейцев, вещей. Об этом разведчики сообщили своему предводителю, и с этого же момента у них было решено разграбить наш лагерь.
— А что же будет теперь?
— Теперь? Гм… я думаю, нам нечего больше опасаться!
— Я был бы очень рад, если бы вы оказались правы!
— По всей вероятности, так оно и будет! Я знаю этих людей! Мне пришла в голову счастливая мысль уверить этого разбойника, что у нас имеется чуть ли не «адская машина» на возу, хи-хи-хи! А ведь все, что там находилось, он считал уже верной своей добычей: недаром первым делом полез на воз! Надеюсь, что его испуг и в дальнейшем принесет нам известную пользу! На всякий случай я суну себе в карман коробку из-под сардин и намекну им, что она содержит взрывчатое вещество. У вас ведь тоже имеется такая коробка с вашим дневником. Имейте это в виду!
— Прекрасно! Надеюсь, это окажет ожидаемое действие. А что вы думаете относительно трубки мира?
— Сначала у них определенно было решение не курить ее, но теперь, мне кажется, банда одумалась. Мой аргумент уже убедил вождя, то же самое произойдет и с остальными киовами. Но, несмотря на это, мы все же не должны им доверять.
— Теперь вы видите, Сэм, что позавчера я был до некоторой степени прав. Вы хотели осуществить свой план с помощью киовов, а добились того, что мы находимся в их власти! Мне крайне любопытно узнать, что из всего этого получится!
— Именно то, чего я жду и предвижу. Можете на это вполне положиться! Правда, Тангуа собирался нас ограбить и уже без нас устроить прием апачам. Но теперь он увидел, что апачи слишком хитры для того, чтобы попросту дать себя схватить и изрубить на куски. Как я уже говорил, апачи заметили бы следы разведчиков, и Тангуа пришлось оы долго ждать, чтобы мескалеры, как слепые куры, дались ему в руки. Но вот они окончили совещание, и Тангуа идет сюда, — значит, дело сейчас решится!
Еще прежде чем вождь успел к нам приблизиться, можно было догадаться о принятом решении, так как сразу же, после нескольких окриков Бао, окружавшее нас кольцо краснокожих распалось, и всадники слезли с коней. Таким образом, стража была снята. Лицо Тангуа было менее мрачно, чем вначале.
— Я советовался со своими воинами, — сказал он. — Они согласны со мной. Я готов выкурить трубку мира со своим братом Сэмом, и это будет иметь силу для всех.
— Я ожидал этого, так как ты не только храбрый, но и умный человек. Пусть воины киовов сядут полукругом, чтобы быть свидетелями того, как мы станем обмениваться друг с другом дымом мира и дружбы.
Итак, Тангуа и Сэм выкурили трубку мира, соблюдая все полагающиеся при этом церемонии. Затем белые обошли всех краснокожих и каждому пожали руку. Это давало нам основание надеяться, что, по крайней мере в ближайшие дни, киовы не будут таить против нас злого умысла. Но мы все же не могли знать, что будут они замышлять и как поступят в дальнейшем.
Наконец мы с прежним усердием принялись за межевание, и так как Бэнкрефт и его подчиненные напрягали все силы, то мы чрезвычайно быстро подвигались вперед. У меня собственно была двойная работа. Она состояла не только в измерениях, но и в ведении книг и изготовлении чертежей, которые я делал всегда в двойном количестве. Один экземпляр получал наш начальник, старший инженер, а копию я оставлял на всякий случай себе. Мы находились в таком опасном положении, что эта предосторожность далеко не была излишней.
Вечером я осведомился у Сэма о результатах состоявшегося между белыми и краснокожими совещания.
— Вы можете быть довольны, — заявил он, — вашим любимцам не причинят никакого вреда.
— Но если они будут сопротивляться?
— До этого дело не дойдет: их схватят и свяжут раньше, чем они успеют додуматься до такой возможности!
— Вот как! Но как вы себе это все представляете, милый Сэм?
— Очень просто! Апачи придут сюда по определенной дороге. Может быть, вы догадываетесь, сэр, по какой именно?
— Разумеется! Они прежде всего явятся на ту стоянку, где они встретились с нами, а затем направятся по нашим следам.
— Совершенно верно! Итак, первое, что мы должны были знать, а именно: направление, откуда их следует ожидать, — нам уже известно. Во-вторых, нам необходимо знать время их прихода.