– Эти собаки принадлежат нам, а не вам, и только я буду определять их судьбу!
– И что ты решил? – спросил я, взглянув ему в глаза.
– Мы оставим их у себя, пока не вернемся в наши вигвамы. Там соберутся воины кайова, чтобы напасть на стойбища апачей. Но путь к врагам далек, тащить с собой пленных мы не станем, поэтому все они умрут у столбов пыток.
– Ты хочешь убить всех?
– Да, всех.
– Это уже вторая твоя ошибка.
– Что это значит?
– Первую ты совершил, когда заявил, что апачи принадлежат вам. Это не так!
– Их жизнь в наших руках.
– Нет. По законам Запада пленник принадлежит тому, кто его схватил. Берите тех апачей, которых вы поймали. Но те, кого захватили мы, – наша добыча.
– Уфф! Говоришь ты мудро! Хочешь забрать Инчу-Чуну и Виннету?
– Ты правильно понял.
– А если я не отдам их вам?
– Отдашь.
Тангуа был возбужден, я же старался отвечать ему спокойно, но твердо. Вождь кайова со злобой выхватил из-за пояса нож, с размаху вонзил его в землю по самую рукоять и прорычал, грозно сверкнув глазами:
– Только прикоснитесь к кому-нибудь из апачей, и ваши тела будут пробиты так же, как и эта земля. Хуг! Я все сказал!
Обстановка накалялась. Я уже собрался показать вождю кайова, что он не на того напал, но в этот момент Хокенс бросил на меня предостерегающий взгляд, который разбудил во мне благоразумие, и я умолк. Связанные апачи лежали вокруг огня. Проще было оставить их там, ведь это облегчало задачу часовым. Но Тангуа хотел доказать мне, что все эти пленники – его собственность и он поступит с ними так, как ему вздумается. Поэтому он велел привязать всех апачей к деревьям и оставить так, пока не решится их судьба.
Приказ исполнили немедленно. Кайова старались причинить пленникам как можно больше боли, но ни один из апачей не издал ни звука, не подал виду, что страдает. Больше всего досталось вождям мескалеро. Кайова так туго затянули путы, что вздувшаяся кожа конечностей у отца и сына едва не лопнула. Никаких шансов бежать или освободиться у пленников не было, и тем не менее Тангуа все равно выставил вокруг лагеря часовых.
Сухой валежник был подброшен в костер, вокруг которого мы сели, и его пламя вновь взметнулось ввысь. Кайова зажгли несколько своих огней чуть поодаль. Они сразу стали общаться друг с другом только на родном языке, проявляя к нам явное недружелюбие. Сейчас они чувствовали себя хозяевами положения, их можно было сравнить со львами, из милости терпящими присутствие у себя в клетке ничтожных щенят!
Осуществление наших замыслов было затруднено тем, что о них знали всего только четверо: Сэм, Дик, Уилл и я. Остальных мы не хотели посвящать в тайну, поскольку они, по всей вероятности, были бы против нашего плана и, чего доброго, еще сообщили бы о нем кайова. Таким образом, нам оставалось только спокойно выждать, пока уснут воины Тангуа. Сэм предложил нам использовать время для сна, ибо в дальнейшем на отдых трудно было рассчитывать. Мы улеглись на траве, и, несмотря на чрезвычайно возбужденное состояние, я вскоре заснул.
Когда меня поднял Сэм, все наши спутники крепко спали. Скорее всего, было где-то за полночь. В то время я еще не умел определять время по звездам, как это неоднократно делал впоследствии. Костры давно уже потухли, никто их не поддерживал, и только один из них продолжал догорать у кайова. Нас никто не мог подслушать, и мы начали совещаться. Паркер и Стоун были с нами. Прежде всего Хокенс шепотом обратился ко мне:
– Нам надо решить, кто отправится спасать апачей, мы ведь не можем взяться за дело вчетвером. Тут и двоих хватит.
– Я, конечно же, принадлежу к последним, – заявил я самым решительным тоном.
– Ого, не спешите так, любезный сэр! Дело-то весьма опасное. Удача в нем зависит именно от того, кто возьмется его осуществить.
– Это точно.
– Именно поэтому, надеюсь, вы понимаете, что вам лучше не участвовать?
– Наоборот, сэр. Будьте благоразумны. Оставьте мне Дика Стоуна!
– Нет! Вы еще слишком неопытны. А в ползании вообще ничего не смыслите.
– Возможно. Но сегодня я вам докажу, как можно преуспеть в деле, в котором не шибко смыслишь. Для этого нужно только желание.
– И мастерство, сэр, мастерство! А его-то у вас нет! С этим качеством люди рождаются, а с годами оттачивают его до предела. Задатки у вас, может, и есть, а вот практики явно не хватает.
– Испытайте меня, Сэм!
– В самом деле желаете? И какое дело вам поручить?
– Нам неплохо было бы узнать, спит ли сейчас Тангуа, так?
– Ну да. Как раз собирался заняться этим вопросом.
– Не нужно. Я сделаю это за вас.
– Зачем? Я же вас не прошу.
– Это как раз и будет моим испытанием.
– А если вас обнаружат?
– Ничего страшного. Скажу, что проверял бдительность часовых.
– Хм, хорошо, но на кой ляд мне нужна эта ваша проба?
– Чтобы заслужить ваше доверие. Может быть, тогда вы возьмете меня с собой, когда отправитесь освобождать Виннету…
– Хм, об этом мы поговорим позже.
– Так что́, могу я теперь взглянуть на Тангуа?
– Вы и мертвого убедите. Только будьте осторожны! Они могут заподозрить, что вы собираетесь помочь апачам. Двигайтесь от дерева к дереву, от куста к кусту и ни в коем случае не попадайте в свет костра. Будьте внимательны в темноте. Кроме охранников там наберется еще десятка три кайова, не меньше! Если вам удастся задуманное, получите мою похвалу и надежду на то, что лет через десять из вас может получиться толковый вестмен. Хотя, должен сказать, несмотря на все мои усилия, вы все еще зеленый гринхорн!
Поглубже засунув за пояс нож и револьвер, я пополз вперед. Только теперь, спокойно рассказывая о минувшем, я вполне сознаю ту ответственность, которую так легко взял на себя, и всю безрассудность моих намерений. Дело в том, что на самом деле я и не собирался подкрадываться к вождю кайова. Я сразу решил доказать Виннету свое расположение, пусть даже таким, очень рискованным, способом – я решил вернуть ему свободу! Ставкой в этой смертельной игре была не только моя жизнь, но и жизнь моих спутников.
Об искусстве подкрадываться я прежде читал довольно много, а когда оказался на Диком Западе, постоянно слышал. Старый Сэм часто касался этой темы и наглядно демонстрировал, как это делается. Я все время повторял его уроки, но о той подготовке, которой я обладаю сегодня, тогда, конечно, не могло быть и речи. Тем не менее меня ничто не могло удержать от моего рискованного предприятия.
Я полз в траве, упираясь локтями и коленями в землю и ощупывая перед собой дорогу, чтобы не наткнуться на хворост, который мог бы захрустеть под тяжестью моего тела. Если мне приходилось проползать между двумя ветками, то, чтобы не задеть их, я тщательно их связывал. Вот так, хотя и дьявольски медленно, но все же неуклонно, я пробирался вперед.
Виннету с Инчу-Чуной находились слева от нашего костра, а где-то в четырех-пяти шагах от вождей лицом к ним сидел индеец, специально поставленный охранять столь важных пленников. Последнее обстоятельство могло перечеркнуть весь мой план, но я придумал, как на короткое время отвлечь внимание индейца. Для этого мне необходимы были камни, которых, к сожалению, под рукой не оказалось.
Преодолев около половины пути, на что потребовалось более получаса времени, я остановился в раздумье. За полчаса я сделал не более двадцати пяти шагов! Вдруг мой взгляд привлекло какое-то светлое пятно в стороне. Я направился туда и, к своей великой радости, увидел маленькое, примерно два локтя в диаметре, углубление, наполненное песком, который могла принести вода из речки или пруда. Я поспешно набил им карманы и пополз дальше.
Наступил момент, когда я очутился в каких-нибудь четырех шагах от Виннету и его отца. Стволы деревьев, к которым они были привязаны спиной ко мне, оказались не слишком толстыми, чтобы я мог спрятаться за ними, и мне никогда не удалось бы вплотную подойти к ним, если бы их не окружал мелкий кустарник, скрывавший меня от часового. Нужно заметить, что в нескольких шагах от дерева росла большая колючка, оказавшая мне вскоре немалую услугу.
Я подполз к дереву, к которому был привязан Виннету, и стал наблюдать за сторожившим его часовым. Тот, похоже, очень устал, ибо сидел с закрытыми глазами, изредка на несколько секунд приподнимая тяжелые веки. Его состояние значительно облегчало мою задачу.
Прежде всего надо было выяснить, в каких местах привязаны руки и ноги Виннету. С этой целью я осторожно протянул руки за ствол и ощупал колени молодого апача. Он это, безусловно, почувствовал, и я боялся, как бы он не выдал меня каким-нибудь неосторожным движением. Мои опасения были напрасны: Виннету был слишком умен и сообразителен для такой глупости.
Ноги молодого апача оказались связаны в щиколотках, кроме того, их стягивал еще один ремень, опоясавший и ствол дерева. Чтобы освободить ноги Виннету, мне нужно было перерезать два ремня.
Я поднял голову. В мерцающем свете костра я увидел, что руки Виннету обхватывали ствол дерева с двух сторон и сзади были туго стянуты ремнем. Здесь достаточно было одного надреза.
В этот момент я подумал, что, если бы мне удалось освободить Виннету, он, очевидно, сейчас же бросился бы в кусты, подвергая меня большой опасности. Я долго ломал себе голову над тем, как избежать этого, но так и не нашел приемлемого решения. Получалось, что ради спасения юного вождя я ставил на карту собственную жизнь.
Но как же я сильно ошибался в Виннету! Как мало я тогда знал его! Как-то раз, гораздо позднее, апач рассказал мне о мелькнувшей у него мысли, когда он почувствовал прикосновение моей руки. Он решил, что это был кто-то из своих. Правда, он знал, что все его люди попали в плен, но за ними мог следовать гонец из главного отряда апачей. Виннету сразу понял, что человек этот хочет его освободить, и он стал терпеливо ждать, пока тот разрежет ремни. Он решил ничего не предпринимать, пока не окажется на свободе его отец и пока спасший их человек не скроется.