– Смотрите, он опять открыл глаза! – воскликнул Сэм, а Виннету повернулся ко мне. Он спросил:
– Ты можешь говорить?
Я отрицательно покачал головой.
– Чувствуешь в теле боль?
Тот же ответ.
– Будь откровенен со мной! Человек, который воскрес из мертвых, не смеет говорить неправду. Вы вчетвером действительно собирались спасти нас?
Я два раза кивнул головой.
Он сделал презрительный жест рукой и возмущенно воскликнул:
– Это ложь! И ты смеешь лгать на краю своей могилы! Если бы ты мне признался во всем честно, у меня было бы право просить моего отца Инчу-Чуну даровать тебе жизнь в надежде на то, что ты станешь лучше. Но я вижу: ты не достоин этого, и тебе придется умереть! Мы позаботимся о тебе, чтобы ты выздоровел как можно быстрее и чтобы как можно дольше смог выдержать пытки перед смертью. Умереть легко, будучи больным и слабым, это не наказание!
Тут вмешался Хокенс:
– Но мы же тебе ясно доказали, что были на вашей стороне. Ведь кайова собирались подвергнуть вас пытке, а Олд Шеттерхэнд сражался с Метан-Аквой, чтобы избавить вас от этого. Он рисковал своей жизнью ради вас, а вы хотите за это пытать его!
– Пока вы ничего мне не доказали. Ваш рассказ ложь от начала и до конца!
– Тогда спроси об этом у Тангуа, который у вас в руках!
– Я уже говорил с ним.
– И что же он сказал?
– Что Шеттерхэнд не сражался с Молниеносным Ножом. Что тот погиб во время схватки с нами.
– Откровенное вранье с его стороны! Он хорошо знает, что мы были на вашей стороне, и теперь просто хочет отомстить за свое поражение.
– Он поклялся мне Великим Духом. Я не могу ему не верить. Повторю тебе то, что я уже сказал Олд Шеттерхэнду: если бы вы были честны, я мог бы просить за вас у моего отца. Клеки-Петра, который был моим другом и учителем, познакомил меня с Духом Мира. С тех пор я не ищу крови и отмщения просто так! И мой отец, вождь апачей, всегда готов выслушать меня и выполнить то, о чем я его прошу. Именно поэтому все кайова, которые находятся в наших руках, не заплатят своими жизнями, а откупятся лошадьми, оружием, палатками и одеялами. Мы пока еще не договорились о цене, но скоро закончим переговоры. А Рэтлер, убийца Клеки-Петры, должен умереть! Хотя вы его спутники, мы, возможно, могли бы подарить вам жизни, если бы вы были искренни. Но это не так, а потому вы должны разделить его судьбу!
Это была длинная речь, несвойственная молчаливому Виннету. Нечто подобное я услышу от него еще всего лишь раз в жизни. Похоже, наша судьба в глубине души волновала его больше, нежели он сам хотел себе признаться.
– Но нас нельзя называть вашими врагами! – не унимался Сэм.
– Молчи! Похоже, ты так и умрешь с этой великой ложью на устах! До сего момента вы пользовались большей свободой, чем другие пленники. Мы позволили вам ухаживать за Шеттерхэндом. Но вы не сто́ите снисхождения, и теперь с вами будут обращаться строже! Больной в вас больше не нуждается. Следуйте за мной! Я укажу вам место, которое вы не должны покидать!
– Только не это, Виннету! – взмолился Сэм. – Я не в силах расстаться с Шеттерхэндом!
– Тебе придется сделать это – я приказываю тебе. Будет так, как я велю!
– Прошу тебя, может быть, вы…
– Молчи! – сурово прервал его апач. – Вы идете сами или мои воины должны связать и унести вас?
– Мы находимся в вашей власти и поэтому принуждены повиноваться. Но скажи, по крайней мере, когда мы снова увидимся с Олд Шеттерхэндом?
– В день вашей и его смерти.
– Тогда дай нам проститься с ним, прежде чем мы последуем за тобой.
Взяв мою руку, Сэм поцеловал меня в лоб, пощекотав бородой. Паркер и Стоун сделали то же самое. Затем они вместе с Виннету удалились, и я надолго остался один. Наконец пришли несколько апачей и куда-то меня понесли. Я был так слаб, что не мог поднять век, чтобы посмотреть, куда меня несут, – и по дороге заснул.
Не знаю, как долго длился этот сон, – во всяком случае, он подкрепил меня, и, проснувшись, я смог открыть глаза и не чувствовал себя таким слабым, как прежде. Я мог даже немного шевелить языком, и мне удалось засунуть палец в рот, чтобы очистить его от гноя и запекшейся крови.
К моему немалому изумлению, я увидел, что нахожусь в четырехугольном помещении с каменными стенами. Мое ложе располагалось в самом дальнем его углу. Оно представляло собой набросанные друг на друга шкуры гризли. Сам я был укрыт роскошным индейским покрывалом. В другом углу возле двери сидели две индианки, очевидно приставленные ухаживать за мной, а заодно и охранять. Одна из них была старуха, другая же – совсем юная девушка. Старуха выглядела безобразно, как и большинство пожилых женщин у краснокожих. Видимо, это происходит вследствие того, что на плечи женщин ложится всегда самая тяжелая работа, в то время как мужчины занимаются только войной и охотой, а все остальное время бездельничают.
Девушка поражала своей миловидностью и простотой одежды. Она была облачена в голубой балахон, плотно облегавший грудь и шею, подхваченный в талии пояском из змеиной кожи. На ней не было ни стеклянных бус, ни дешевых побрякушек и мелких монет, которыми очень любят обвешиваться индианки. Ее единственным украшением были великолепные волосы, заплетенные в две черные, с синеватым отливом косы, доходившие почти до бедер. Эти волосы были очень похожи на волосы Виннету. Черты лица девушки также напоминали молодого вождя. Таинственно мерцали из-под длинных ресниц такие же, как у него, бархатистые глаза.
Девушка разговаривала со своей напарницей тихо, чтобы не разбудить меня. Каждый раз, когда она приоткрывала в улыбке яркие коралловые губы, за ними сверкали удивительно белые зубы. Нежные крылья носа говорили скорее о греческом, нежели индейском происхождении, о том же кричал и цвет кожи – светлая бронза с чуть заметным серебристым оттенком. На вид ей можно было дать лет восемнадцать, и я пошел бы на любое пари, что она – сестра Виннету.
Обе скво были заняты вышиванием красными нитками узоров на кожаном поясе.
Я приподнялся на локте, чтобы получше рассмотреть девушку, и удивился, что это движение далось мне не так трудно. Услышав, что я пошевельнулся, старуха метнула взгляд в мою сторону и воскликнула:
– Уфф! Aguan inta-hinta!
Это означало: «он проснулся». Девушка устремила на меня глаза и, увидев, что я смог сесть, встала и быстренько подошла ко мне.
– Ты уже проснулся, – сказала она, к моему изумлению, на довольно правильном английском языке. – Тебе что-нибудь нужно?
Сначала я открыл было рот, чтобы ответить, но вспомнил, как недавно пытался заговорить и что из этого получилось. Я быстро закрыл его, но тут же решил, что надо попытаться, раз появились силы. Я прохрипел:
– Да… даже… очень многого…
Впервые в жизни я для себя отметил, как приятно, оказывается, слышать звук собственного голоса! Хотя я его не узнал.
– Говори тише или объясняйся знаками, – сказала она. – Ншо-Чи видит, что тебе больно говорить.
– Это твое имя? – спросил я.
– Да.
– Оно очень тебе подходит! Думаю, трудно было бы найти тебе более подходящее имя. Ведь ты прекрасна, как весенний день, когда благоухают первоцветы.
На языке апачей Ншо-Чи означает Прекрасный День. Она слегка покраснела и напомнила мне:
– Так чего ты хочешь?
– Скажи сначала, ты здесь из-за меня?
– Да, мне приказано ухаживать за тобой.
– Кто приказал тебе?
– Мой брат Виннету.
– Я так и думал, что он твой брат. Ты очень похожа на этого отважного юношу.
– Которого ты собирался убить? – воскликнула Прекрасный День, взглянув мне пытливо в глаза, точно желая проникнуть в мою душу.
– Никогда! – возразил я.
Она опять посмотрела мне в лицо и сказала:
– Он не верит тебе и считает врагом. Ты два раза ударил его кулаком и свалил на землю, а ведь до сих пор его никто не побеждал!
– Только чтобы спасти его, а потом – чтобы спасти свою жизнь. Виннету близок моему сердцу с первой нашей встречи.
– Твой язык еще болит?
– Сейчас – нет.
– Ты можешь глотать?
– Попробую… Принесешь мне воды?
– Сейчас принесу. Ты сможешь не только попить, но и умыться.
Она вышла вместе со старухой. Логика поведения Виннету мне была непонятна. Он считал нас своими врагами, но уход за мной поручил своей сестре. В чем тут дело? Поживем – увидим.
Вскоре Ншо-Чи вернулась с глиняной чашкой, наполненной до краев холодной водой. Я глотал с трудом, ужасная боль пронзала горло, но жажда была сильнее. Маленькими глотками я выпил всю воду и почувствовал прилив новых сил. Это, похоже, не ускользнуло от внимания Ншо-Чи, потому что она сказала:
– Вода тебя освежила. Отдохни немного, и я принесу тебе поесть. Наверное, ты голоден, но, может быть, сначала умоешься?
– А я смогу?
– Посмотрим…
Вернулась старуха и принесла высушенную тыкву с водой. Ншо-Чи поставила сосуд рядом с моей постелью и подала мне полотенце из тонкой рогожи. Мои попытки помыться не увенчались успехом: я был слишком слаб. Тогда Ншо-Чи смочила водой край полотенца и своими руками обмыла мне лицо – мне, врагу своего отца и брата! Закончив, она улыбнулась и с состраданием в голосе спросила:
– Ты всегда был такой тощий?
Почему тощий? И тут я вспомнил, что пролежал в забытьи несколько недель, да еще в горячке, без пищи и воды! Болезнь не могла пройти бесследно. Я дотронулся до своих щек и ответил:
– Я никогда не был худой.
– Посмотри на себя!
Взглянув на свое отражение в воде, я в ужасе отвел глаза: на меня глядело привидение.
– Странно, что я еще жив, – вырвалось у меня.
– Виннету сказал то же самое. Ты перенес даже дорогу сюда, а она и для здорового нелегка. Великий Маниту наделил тебя очень сильным телом, другой не выдержал бы пятидневного тяжелого пути.
– Пятидневного пути? Где же мы находимся?
– В нашем пуэбло на реке Пекос.
– И сюда же вернулись ваши воины, взявшие нас в плен?