Если прыгнуть в воду и долго не показываться на поверхности, меня сочтут утонувшим. Через некоторое время они станут искать мое тело вниз по течению. Получается, что спасение мне надо искать в противоположном направлении, то есть вверх по реке. Приметив одно место, где вода подмыла берег, который вследствие этого буквально нависал над рекой, я решил использовать его в качестве удобного укрытия. Вдалеке, дальше по течению, я заметил кучи сломанных и вырванных с корнем деревьев, за которыми я тоже мог бы спрятаться, когда мне придется вынырнуть. Проиграв все это в голове, я решил притвориться, будто очень опасаюсь предстоящего испытания, рассчитывая обмануть бдительность краснокожих.
Инчу-Чуна разделся, оставшись в легких индейских леггинах. Заткнув за пояс свой томагавк, предварительно освободившись от других мешавших ему вещей, он произнес:
– Начинаем. Прыгай в воду!
– Может, сначала измерить глубину? – спросил я нерешительным тоном.
По лицу вождя скользнула бесконечно презрительная усмешка. Он приказал подать копье. Я взял его и опустил в воду, но не достал дна. Это обстоятельство было для меня выгодно, но я сделал вид, что еще более удручен, присел на корточки у воды и смочил себе лоб, будто опасаясь апоплексического удара при резком погружении в воду. Позади раздались ироничные замечания и смех – верный признак того, что я достиг своей цели.
Тангуа, как нахохлившийся петух, скрестил руки на груди и задрал нос выше неба. Виннету снисходительно улыбался: наверное, ему было неловко, что он когда-то отнесся ко мне с участием. Сестра его опустила глаза и не решалась даже взглянуть на меня. Послышались очередные стенания Хокенса.
– Чего ты медлишь? Прыгай! – крикнул мне Инчу-Чуна.
– Прыгать? – простодушно уточнил я. – Неужели нельзя решить дело по-иному?
Оглушительный хохот раздался в толпе индейцев, сквозь который я услышал голос Тангуа:
– Освободите эту жабу! Подарите ей жизнь! Не стоит воину марать о нее руки!
– Прыгай! – гневно крикнул Инчу-Чуна. – Или мой томагавк поможет тебе!
Только этого я и ждал. Беспомощно растопырив руки, я издал испуганный вопль и шлепнулся в воду. Но уже в следующий момент я оставил притворство. Достигнув дна, я затем несколько раз поднялся и поплыл, конечно под водой, вверх по течению, держась вплотную к берегу.
Через пару секунд где-то сзади я услышал шум: это прыгнул в воду Инчу-Чуна. Позже я узнал, что первоначально он хотел дать мне возможность немного отплыть и только тогда броситься в реку, чтобы погнать меня к другому берегу и там прикончить. Однако, увидав мою трусость, он отказался от этого намерения и кинулся тотчас же за мной, дабы убить меня, как только я всплыву на поверхности.
Очень скоро я достиг того места, где нависающий берег выдавался над водой, и осторожно высунул голову на поверхность. Никто не смог бы меня увидеть, кроме вождя. К моему счастью, его голова смотрела в противоположную сторону. Я набрал воздуха, снова опустился под воду и поплыл дальше – до нагроможденных у берега деревьев, где я опять-таки вынырнул, чтобы запастись воздухом. Ветки хорошо скрывали меня, и я мог подольше оставаться над водой. Отсюда мне хорошо было видно Инчу-Чуну, осматривавшегося по сторонам, как хищный зверь, подстерегающий добычу. Теперь мне оставалось проплыть последнюю, наибольшую часть пути, отделявшего меня от опушки леса на том берегу, где заросли спускались к самой воде. Я благополучно достиг и этого места и под прикрытием кустарника вылез на берег.
Теперь мне предстояло добраться до излучины реки и там, никем не замеченным за поворотом, переплыть на другой берег. Проделал я это довольно быстро, но прежде сквозь кусты взглянул на тех, кого пытался обмануть. Апачи кричали и жестикулировали на берегу, а их вождь, продолжающий в растерянности ждать меня, плавал туда-сюда. Думаю, что до него уже дошло, что я физически не мог бы так долго находиться под водой. Интересно, понял ли теперь старый Хокенс мои слова?
Итак, я бежал по лесу вдоль берега вниз по реке, пока ее поворот не остался у меня за спиной. Вскоре лес закончился. Из-за кустов я стал наблюдать, как многие краснокожие попрыгали в воду и стали копьями шарить в реке, разыскивая мое «мертвое» тело. Я мог бы спокойно направиться к кедру и легко выиграть состязание, но я не сделал этого, поскольку не хотел такой простой победы, а решил преподать урок Инчу-Чуне и обязать его благодарностью.
Он все еще плавал взад и вперед по реке, не догадываясь даже посмотреть в сторону кустов, служивших мне укрытием. Тогда я снова вошел в воду, лег на спину так, чтобы нос и рот торчали из воды, и, делая слабые движения руками, чтобы не пойти ко дну, отдался течению. Даже теперь меня никто не заметил. Когда я поравнялся с тем местом, где на берегу стояла толпа индейцев, я снова нырнул, переплыл под водой реку и, показавшись на поверхности, громко крикнул:
– Эй, Хокенс, мы выиграли!
Опешившие краснокожие увидели меня и подняли страшный вой. Казалось, будто тысячи чертей завопили изо всей мочи! Кто хоть раз в жизни слышал подобный звук, не забудет его никогда. Заметив меня, Инчу-Чуна, сильно взмахивая руками, поплыл в мою сторону, но я не должен был подпускать его слишком близко и, выждав некоторое время, повернул к другому берегу и вышел на него. Здесь я остановился и услышал донесшийся до меня голос Сэма:
– Прочь, сэр! Скорее к кедру!
Сейчас мне никто не мог помешать осуществить это. Но я, как уже упоминал, хотел проучить Инчу-Чуну и поэтому начал движение не раньше, чем увидел его от себя на удалении трех-четырех десятков метров. Только тогда я пустился бегом к дереву. Будь я еще в воде, ему, вероятно, удалось бы поразить меня томагавком, но теперь я был убежден, что он сможет воспользоваться своим страшным оружием, лишь достигнув берега.
До дерева оставалось около трехсот шагов. Пробежав большими прыжками половину этого расстояния, я остановился и оглянулся. В этот момент вождь апачей вылез на берег. Он явно готов был попасть в поставленную мной ловушку. Догнать меня он уже был не в силах: только его томагавк мог бы настичь меня. Он тотчас же вытащил его из-за пояса и помчался вперед. Я все еще стоял на месте. Только подпустив его настолько близко, что положение стало опасным, я побежал – и то лишь для виду. Я знал, что отец Виннету не метнет томагавк, пока я стою не двигаясь, ибо в этом случае, увидев летящий топор, я всегда успею увернуться. Только сохранив оружие при себе, он сможет нагнать меня и зарубить. Хотя он мог швырнуть в меня томагавк, когда я побегу.
Я бросился было бежать, но, сделав около двадцати прыжков, неожиданно остановился и снова посмотрел назад. Мой расчет оказался правильным. Инчу-Чуна как раз приостановился, чтобы вернее прицелиться, и замахнулся топором. Как раз в тот момент, когда я взглянул на него, он метнул в меня томагавк. Я был готов к такому повороту дела, поэтому быстро отскочил в сторону – и топор пролетел мимо, вонзившись в песок.
Только это мне и нужно было. Я тотчас подхватил томагавк, но, вместо того чтобы бежать к дереву, спокойным шагом пошел навстречу вождю апачей. Тот чуть не зарычал от гнева и бросился в мою сторону. Я поднял над головой томагавк, угрожающе крикнув ему:
– Берегись, Инчу-Чуна! Ты снова обманулся в Олд Шеттерхэнде! Этот острый топорик сейчас может угодить тебе в голову!
Вождь приостановился и закричал:
– Собака! Как ухитрился ты уйти от меня в воде? Злой Дух опять помог тебе!
– Скорее, Добрый! – ответил я ему весело и добавил: – Вижу, ты хочешь врасплох напасть на меня, но знай: это будет стоить тебе жизни! Я вовсе не собираюсь причинить зло ни тебе, ни Виннету. Вы мне дороги оба. Но если ты нападешь на меня, я буду защищаться. Ты знаешь прекрасно, как я умею сражаться. А теперь еще у меня твой томагавк. Будь осторожен, вождь, и…
Дальше сказать я не успел. Он был так разъярен, что потерял способность владеть собой. Судорожно простирая руки, он бросился ко мне. Но я ловко уклонился в сторону, и сила направленного в меня удара свалила его самого. Я тотчас же подбежал к нему, прижал коленями его руки, сжал левой рукой его горло, взмахнул томагавком и крикнул:
– Проси о пощаде, вождь!
– Нет!
– Тогда я разобью тебе голову.
– Убей меня, собака! – прохрипел он, тщетно пытаясь приподняться.
– Нет, ты – отец Виннету, а потому будешь жить. Но я должен обезвредить тебя на некоторое время. Иного выхода у меня нет.
С этими словами я ударил его плоской стороной томагавка по голове. Тело вождя содрогнулось и обмякло. С того берега реки, где стояли краснокожие, можно было подумать, что я убил его. Поэтому оттуда донесся еще более ужасный вой, нежели слышанный мной недавно.
Я немедленно связал поясом руки вождя и перетащил его к кедру. Оставив там бесчувственного Инчу-Чуну, я поспешил к берегу, заметив, что множество краснокожих во главе с Виннету бросились вплавь через реку. Обстоятельства могли стать для меня роковыми, да и для моих друзей тоже, – ведь апачи могли и не сдержать обещание. Подбежав к берегу, я громко крикнул:
– Поворачивайте назад! Ваш вождь жив, и я не причинил ему вреда. Но если вы выйдете на берег, его ждет смерть! Я готов говорить с Виннету. Пусть он придет один.
Однако апачи не обратили внимания на мое предостережение. Тогда Виннету приподнялся на мгновение над водой, чтобы все могли его видеть, и сказал несколько слов, которых я не мог разобрать. Краснокожие тотчас повиновались ему, повернув назад. Сын вождя направился в мою сторону. Я стал спокойно его ждать, пока он подплывал и выбирался на берег.
– Ты поступил правильно, отослав своих воинов. Твоему отцу грозила опасность.
– Ты ранил его томагавком?
– Нет. Мне пришлось оглушить его, иначе бы он не сдался.
– Ты мог бы убить его! Он был в твоей власти.
– Я не люблю лишать жизни своих врагов, тем более человека, который мне дорог, ведь он – отец Виннету. Вот, возьми его оружие! Ты решишь, кто из нас одержал верх и следует ли исполнить обещание, данное мне и моим спутникам.