– Теперь он вернулся к своему четвероногому генералу с рапортом, что воздух чист… Но они ошибаются, хи-хи-хи! Бьюсь об заклад, что через десять минут они будут здесь. Будьте внимательны! Знаете, как мы поступим?
– Ну?
– Возвращайтесь поскорее к выходу из прерии и ждите там. Я же поеду вниз к противоположному концу и спрячусь в лесу. Сперва я пропущу табун, а затем сзади погонюсь за ним. Он побежит наверх к выходу, но вы пересеките ему дорогу, и он принужден будет повернуть назад. Таким образом мы сможем гонять табун из одного конца в другой, пока не выберем и не поймаем двух лучших лошадей. Из них я опять-таки выберу себе лучшую, – остальных мы отпустим. Вы согласны?
– Зачем вы спрашиваете? Я же не имею понятия о том, как охотятся на мустангов, тогда как вы мастер этого дела и я беспрекословно вам повинуюсь.
Мы сели опять на лошадей и разъехались: он на север, я на юг, до начала прерии. Не прождав там и четверти часа, я увидел вдалеке массу темных точек, которые увеличивались по мере приближения к месту моей засады. Сперва они казались воробьями, потом кошками, собаками, телятами, пока не приблизились настолько, что я разглядел их настоящую величину. Это были мустанги, в диком ужасе погони мчавшиеся на меня.
Какое прекрасное зрелище представляли собой эти животные! Длинные гривы развевались, пышные хвосты, подобно пучкам перьев, разлетались по ветру. Их было не более трехсот, и все же земля, казалось, дрожала под их копытами. Восхитительный белый жеребец летел впереди всех, его, конечно, можно было бы поймать, но ни одному охотнику прерий не взбредет в голову сесть на белого коня: он выдаст хозяина любому врагу.
Наступило время показаться из засады. Я выехал из чащи деревьев, и мое появление не преминуло оказать свое действие. Белый вожак отпрянул, точно в него попали пулей, табун остановился и словно остолбенел, слышно было только громкое испуганное фырканье. Затем повернул назад, вожак оказался уже на другом конце, и мустанги помчались в обратную сторону.
Я медленно следовал за ними, мне незачем было спешить, так как я мог быть уверен, что Сэм снова направит их на меня. При этом я пытался объяснить себе одно поразившее меня обстоятельство. Хотя лошади только на одно мгновение задержались передо мной, мне показалось, что одно из животных было мулом, а не лошадью. Конечно, я мог ошибиться, но все же мне думалось, что я хорошо разглядел его. Я решил быть во второй раз более внимательным. Мне запомнилось, что мул находился в первом ряду, как раз за вожаком. Таким образом, мустанги не только считали его равным себе, но он, по-видимому, занимал даже особое положение среди них.
Через некоторое время табун вторично побежал мне навстречу и, увидя меня, опять повернул обратно. Это повторилось еще раз, и я убедился, что не ошибся: среди мустангов находился светло-коричневый мул с темной полосой на спине. Он мне понравился, так как, несмотря на большую голову и длинные уши, был красивым животным. Мул менее требователен, чем лошадь, у него более уверенная поступь, и он никогда не испытывал головокружения над пропастью. Все эти преимущества имеют большое значение. Правда, животное это очень упрямо. Я видел мулов, позволявших избивать себя чуть не до смерти, но не двигавшихся с места, несмотря на отличную дорогу и отсутствие всякой поклажи, просто потому, что они не желали идти.
Мне показалось, что этот мул проявлял много пыла и живости, а в глазах у него светилось больше ума, чем у лошадей, и я решил поймать его. Очевидно, он когда-то сбежал от своего хозяина, примкнув к табуну диких лошадей.
Сэм снова погнал стадо на меня. Между нами было такое маленькое расстояние, что мы могли видеть друг друга. Путь вперед и назад был закрыт для мустангов. Они ринулись в сторону, мы последовали за ними. Табун разделился, и я заметил, что мул остался в главном стаде. Он мчался бок о бок с вожаком, это было чрезвычайно быстрое выносливое животное. Я гнался за этой частью табуна, Сэм, казалось, наметил ее же.
– Захватим их в середину, я – слева, вы – справа! – закричал он.
Мы пришпорили коней и не только не отстали от мустангов, но нагнали их раньше, чем они достигли леса. Перед лесом они опять повернули и хотели проскочить между нами. Чтобы помешать этому, мы быстро помчались навстречу друг другу. Мустанги рассыпались во все стороны, подобно курам, на которых бросился ястреб. Белый вожак и мул, отделившись от других, промчались между нами. Мы погнались за ними. При этом Сэм, размахивая лассо над головой, закричал:
– Опять грингорн! Вы останетесь им на всю жизнь!
– Почему?
– Потому что вы нацелились на белого жеребца, а это может сделать только грингорн, хи-хи-хи.
Моего ответа он не расслышал, так как его громкий смех заглушил мои слова. Итак, он думает, что я наметил жеребца. Пусть себе думает. Я предоставил ему мула, сам же направился к остальным мустангам, которые с испуганным фырканьем и ржаньем мчались в беспорядочном смятении по долине. Сэм настолько приблизился к мулу, что ему удалось метнуть лассо. Прицел был верный, и петля обвилась вокруг шеи животного. Затем он должен был придержать лошадь и попятиться с нею назад, чтобы устоять против толчка, когда лассо туго натянется. Он так и поступил, но все же сделал это недостаточно быстро. Его лошадь не успела еще приобрести устойчивого положения, как сильный толчок повалил ее на землю. Сэм Хоукенс, великолепно кувыркнувшись в воздухе, упал навзничь. Лошадь быстро поднялась и побежала дальше, лассо потеряло напряжение, и мул, крепко стоявший на ногах, приобрел свободу действий. Он помчался во весь дух, так как лассо было прикреплено к седлу, увлек за собой в прерию и лошадь.
Я поспешил к Сэму, чтобы узнать, не ушибся ли он. Между тем он уже вскочил на ноги и испуганно закричал:
– Пропади они совсем! Так, пожалуй, удерет вместе с мулом и кляча Дика, не простившись даже со мной, если не ошибаюсь.
– Вы не ушиблись?
– Да нет же!
Я погнал свою лошадь за мулом. Он отбежал уже на порядочное расстояние, но затем у них возникло какое-то недоразумение с лошадью. Он рвался в одну, та в другую сторону, и этим они задерживали друг друга, будучи связаны лассо. Я быстро нагнал их. Но мне не пришло в голову воспользоваться собственным лассо, я схватил то, которое связывало обоих животных, и обмотал его несколько раз вокруг руки в полной уверенности, что мне удастся обуздать мула.
Он продолжал бежать, а я мчался с обоими животными позади, постепенно напрягая ремень и таким образом стягивая все туже и туже петлю. При этом я уже довольно хорошо мог управлять мулом. Мнимыми уступками я заставил его описать дугу и вернуться к тому месту, где находился Сэм. Здесь я внезапно так затянул петлю, что у мула прервалось дыхание, и он повалился наземь.
– Держите мошенника, пока я не велю вам отпустить его, – крикнул Сэм.
Он подскочил к мулу и стал рядом, несмотря на то, что лежавшее на земле животное отбивалось ногами что было мочи.
– Теперь, – сказал Сэм.
Я отпустил лассо. Мул перевел дух и вскочил, но Сэм так же быстро очутился на его спине. Тот на мгновенье как бы замер от испуга, затем он несколько раз пытался подбросить Сэма в воздух. Когда это не удалось, он внезапно прыгнул в сторону, выгибая по-кошачьи спину, но Сэм крепко держался на нем.
– Теперь он сделает последнюю попытку и ускачет со мной в прерию. Ждите меня здесь, я приведу его обузданным! – крикнул мне Сэм Хоукенс.
Но он ошибся. Мул вовсе не умчался в прерию, а бросился на землю и стал по ней кататься. Сэм мог бы переломать себе все ребра и поэтому был вынужден соскочить с седла. Я также спрыгнул с лошади, схватил волочившийся по земле аркан и дважды обвил им крепкий сук ближайшего дерева. Мул между тем, освободившись от всадника, вскочил на ноги и хотел было обратиться в бегство, но аркан крепко держал его. Петля опять крепко стянулась, и животное вторично грохнулось на землю.
Сэм Хоукенс, отойдя в сторону и убедившись в целости своих ребер, сказал:
– Отпустите эту бестию! Ни один черт ее не обуздает, если не ошибаюсь.
– Этого еще не доставало! Чтобы меня пристыдил мул, имеющий отцом осла, а не джентльмена. Нет, он должен мне подчиниться.
Я отвязал лассо, широко расставив ноги, встал над животным. Как только ему удалось передохнуть, оно сразу вскочило на ноги. Наступил момент, когда все зависело от силы мускулов в ногах, а в этом отношении я, безусловно, превосходил низкорослого Сэма. Всадник должен ногами сжимать ребра лошади, из-за чего сжимаются внутренности животного, и оно начинает испытывать смертельный страх. Когда мул захотел сбросить меня тем же способом, что и Сэма, я подхватил свисавшее у него с шеи лассо, скрутил его и ухватился за веревку возле самой петли. Как только я замечал, что мул хочет броситься на землю, я стягивал петлю.
Этим приемом, а также давлением ног я не давал ему упасть. Между нами происходила тяжелая борьба. Пот катился с меня градом, но мул вспотел еще больше, и изо рта у него падала хлопьями пена. Его движения постепенно ослабевали и становились непроизвольными, а его злобное фырканье перешло в короткий храп. Наконец, ноги его подкосились, и он упал наземь, истощив последние силы… Мул остался неподвижно лежать с безумно вытаращенными глазами. Я же глубоко вздохнул.
Когда мы его подняли, он стоял смирно, хотя и дрожал всем телом. Он не противился и потом, когда мы принялись его седлать и взнуздывать. А когда Сэм сел на него, он покорно и чутко слушался узды, как хорошо объезженная лошадь.
– Он уже имел когда-то хозяина, – заметил Хоукенс, – который был, должно быть, хорошим наездником. Это сразу чувствуется. Мул, наверное, сбежал от него… А знаете, как я его назову?
– Ну?
– Мэри. У меня уже раньше был мул по имени «Мэри», мне незачем утруждать себя подыскиванием другого имени.
– Итак, мул Мэри и ружье Лидди!
– Да. Ведь это премилые имена, не правда ли? А теперь я попрошу вас сделать мне одно одолжение.