Так гневно и так искренне прозвучали его слова, что казалось, между нами действительно все кончено. Однако спустя несколько минут Сэм как ни в чем не бывало произнес:
— Спокойной ночи, сэр! Засыпайте поскорее, нам надо хорошенько выспаться!
Старый Сэм Хокенс был милым, добрым и порядочным человеком.
Я спал как убитый, а когда он меня разбудил, Паркер и Стоун были уже на ногах: остальные, включая Рэттлера, еще спали глубоким сном. Мы подкрепились куском мяса, напоили лошадей и двинулись в путь, но не прежде чем Сэм Хокенс растолковал товарищам, как вести себя в случае опасности.
Солнце еще не взошло, когда мы покинули лагерь. Первый раз я шел на разведку, полную опасностей! Что меня ожидало? Позже, когда я совершил множество таких разведок, я не раз вспоминал эту — первую.
Двинулись мы в том же направлении, в котором уехали апачи, сначала вниз по долине, а потом вдоль кромки леса. На траве еще сохранились их следы, даже мой неопытный глаз легко различил их. Следы вели на север, а мы собирались искать апачей на юге. Долина поворачивала вправо. На пологом, заросшем лесом склоне бросалась в глаза проплешина. Видимо, деревья извели вредители. Именно туда вели следы индейцев. Проехав ее, мы оказались на просторе прерии. Она широко раскинулась перед нами, равномерно, как крыша дома, поднимаясь к югу. Здесь также были видны следы. Добравшись до вершины крышеобразного склона, мы увидели огромное, покрытое густой травой пространство, простиравшееся без конца и края к югу. Равнину рассекал прямой, отчетливый след апачей, хотя со времени их отъезда прошли почти сутки. Сэм, до сих пор молчавший, покачал головой и буркнул себе под нос:
— Очень не нравится мне этот след!
— А мне нравится, — ответил я.
— Это потому, что вы гринхорн, хотя вчера и попытались доказать обратное. Вы ляпнули такое, что сразу становится понятно, с кем имеешь дело. Вам нравится этот след? Охотно верю, он так красиво, так прямо тянется через равнину, что даже слепой нащупает его рукой. Именно это мне, старому вестмену, и кажется подозрительным.
— А мне не кажется.
— Замолчите, дорогой сэр! Я взял вас с собой не шутки шутить. Если индейцы оставляют столь отчетливые следы, это всегда настораживает, тем более, что уезжали они с враждебными намерениями. Значит, заманивают нас в ловушку, ведь знают, что мы поедем за ними.
— А что за ловушка?
— Пока не знаю.
— Где она?
— Разумеется, там, на юге, ведь туда они увлекают нас, не заметая следов. Поверьте, все рассчитано.
— Мда! — буркнул я.
— Что сэр хотел этим сказать? — поинтересовался Сэм.
— Да ничего!
— Вот тебе и на! А мне показалось, у вас есть что сказать.
— Я уж лучше помолчу.
— Почему же?
— Боюсь, что опять подумаете, будто хочу подшутить.
— Да бросьте! На друзей не обижаются. Ведь вы решили учиться, а как это делать молча? Итак, сэр, что означал странный звук, который только что вы произнесли?
— Я с вами несогласен. Не верю в ловушку.
— Вот как? Почему?
— Апачи спешат к своим, чтобы как можно скорее вернуться и напасть на нас, к тому же в такую жару везут тело убитого. Причина достаточная, чтобы поторапливаться. У них просто нет времени заметать следы. По-моему, это единственно верное объяснение.
— Мда! — на этот раз буркнул Сэм.
Я продолжал:
— Даже если я не прав, мы совершенно спокойно можем ехать за ними. На равнине нам не угрожает опасность, ведь врага мы заметим издалека и приготовимся к его встрече.
— Мда! — еще раз буркнул Сэм, искоса посматривая на меня. — Думаете, они все-таки везут тело в такую жару?
— Да.
— Не похоронят где-то по пути?
— Нет. Покойный пользовался таким уважением, что по индейским обычаям должен быть похоронен со всеми почестями. Ритуал завершится смертью убийцы, его прикончат поблизости от тела жертвы. Значит, индейцы постараются сохранить тело, а нас и Рэттлера захватить в плен. Насколько я их знаю, они поступят именно так.
— Насколько вы их знаете! Может, вы выросли среди индейцев?
— Не говорите глупостей!
— Так откуда же вы знаете?
— По книгам, естественно, о которых вы и слышать не желаете.
— Ладно уж! Поехали!
На сей раз Сэм не спорил со мной, но часто посматривал на меня, а губа под усами вздрагивала, что, как я уже знал, свидетельствовало о чрезмерном волнении.
Мы пустились вскачь по равнине, заросшей невысокой травой. Это была прерия, одна из тех величественных прерий, что тянутся между верховьями Канейдиан и Пекос. По земле тянулся след, будто здесь проволокли огромный трезубец. Видно, лошади шли рядом, в том же порядке, в каком покидали лагерь. Наверняка индейцам было нелегко поддерживать покойного в седле в течение столь долгого пути, но пока ничто не говорило об их попытках облегчить себе задачу. Однако я был уверен, что им придется это сделать.
Тем временем Сэм Хокенс решил, что пришла пора начинать мое обучение, и стал объяснять мне, по каким признакам можно определить, как ехали всадники: шагом, рысью или галопом. Объяснял он очень доходчиво.
Полчаса спустя мы увидели перед собой лес, но, подъехав ближе, убедились, что он останется слева от нас. Деревья росли не густо, и всадники могли бы без труда проехать здесь друг за другом, но апачам, так как три их лошади ехали рядом, пришлось обогнуть лес. Мы тоже не стали в него углубляться, а поехали по их следам, по проторенной ими же тропе. Потом, естественно, когда я уже «выучился», я обычно сокращал путь, проезжая сквозь лес, и опять находил след по ту сторону препятствия.
Чем дальше мы ехали, тем уже становилась прерия, превратившись в конце концов в долину, поросшую редким кустарником. Здесь мы нашли место, где апачи сделали привал. Над зарослями возвышались дубы и буки. Соблюдая меры предосторожности, скрываясь за кустами, мы подъехали к деревьям только тогда, когда убедились, что краснокожие давно покинули это место. По ту сторону кустов трава была сильно вытоптана. Осматривая ее, мы пришли к выводу, что апачи сошли с лошадей, отвязали тело, сняли его с седла и уложили на траву. Мы обнаружили, что в зарослях индейцы вырезали дубовые жерди и очистили их от ветвей.
— Зачем понадобились им жерди? — менторским тоном спросил Сэм.
— Они смастерили что-то наподобие носилок или саней, чтобы положить на них тело, — ответил я.
— Почему вы так думаете?
— Я все ждал, когда же индейцы что-нибудь предпримут. Нелегко удерживать тело в седле.
— Неплохо. Это вы тоже вычитали в ваших книгах?
— Описание точно такого же случая — вряд ли, но ведь все зависит от того, кто и как читает книгу. Из книг действительно можно многому научиться и при случае воспользоваться знаниями.
— Мда. Хоть какая-то польза есть. Похоже, тот, кто это писал, побывал на Западе. Впрочем, я и сам так думаю. Посмотрим, правы ли мы.
— Я думаю, они сделали сани, а не носилки.
— Почему же?
— У апачей всего три лошади. Для саней достаточно одной, для носилок необходимы две, идущие рядом или друг за другом.
— Да, это так, но сани оставляют глубокий след, что для апачей опасно. Сюда они прибыли вечером. Посмотрим, ночевали они здесь или продолжали путь ночью.
— Я думаю, что они немедленно пустились в путь, ведь времени у них в обрез.
— Верно, но давайте осмотрим все внимательнее.
Мы сошли с лошадей и, держа их под уздцы, медленно двинулись по следу, который теперь явно изменился; правда, он все еще был тройным, но приобрел совсем иные очертания. Средний широкий след оставили лошадиные копыта, а две параллельные рытвины прочертили сани, сделанные из двух длинных жердей и нескольких поперечных веток.
— С этого места они ехали друг за другом, — заметил Сэм. — Вполне могли ехать рядом, но что-то заставило их двигаться именно так. За ними!
Мы опять сели на коней и пустили их рысью. Я попытался понять, почему апачи ехали гуськом, и вскоре понял.
— Сэм, будьте внимательны! Где-то здесь след изменится, а мы можем проглядеть.
— Чего это он вдруг изменится?
— Ну как же, ведь они смастерили сани не только чтобы провезти тело, но и для того, чтобы самим незаметно разъехаться в разные стороны.
— Разъехаться? Это им и не снилось, хи-хи-хи! — засмеялся вестмен.
— Ясно, не снилось, они ведь это сделали наяву.
— Скажите, откуда вы это взяли? Тут уж точно книги подвели вас.
— Об этом в книгах нет ни слова, но они меня научили думать.
— Ну и?…
— До сих пор вы играли роль учителя, сейчас разрешите мне задать вам вопрос.
— Разумеется, но только умный. Спрашивайте, мне очень интересно!
— Почему индейцы обычно ездят гуськом? Мне кажется, не потому, что так удобно или принято.
— Чтобы нельзя было сосчитать всадников.
— Я думаю, мы имеем дело именно с таким случаем.
— Вряд ли. Один едет впереди, потом идет конь с санями, а сзади второй апач следит, чтобы тело не упало на землю.
— Возможно, но не забывайте, что они торопятся напасть на наш лагерь. С телом Клеки-Петры им быстро не поскакать, а потому, думаю, один из них повезет мертвеца, а другой поскачет за подмогой.
— У вас богатое воображение. Уверяю, они и не подумают разъезжаться.
Мне не хотелось возражать Сэму. Ведь я, новичок, мог и ошибаться в споре с опытным следопытом. Не сказав больше ни слова, я напряженно всматривался в след.
Он привел нас к широкому руслу высохшей реки, по которому вода мчится только весной. Дно реки покрывали круглая галька и песок. Медленно продвигаясь вперед, я стал внимательно осматривать песчаные островки. Если моя догадка верна, именно здесь индейцам было удобнее всего разделиться. Если поехать вниз по высохшему руслу реки, направляя лошадь по камням, а не по песку, следов практически не останется. Второй из апачей мог продолжать путь, ведя лошадь с санями и оставляя следы, которые можно принять за следы трех лошадей.
Я следовал за Хокенсом, как вдруг на песчаной отмели, среди камней, я заметил круглое, величиной с большую чашку, углубление с обвалившимися краями. В то время я не обладал еще столь проницательным взглядом и опытом, как сейчас, однако сразу догадался, что это след лошадиного копыта, соскользнувшего с камня. Преодолев русло реки, Сэм хотел, не задерживаясь, ехать дальше, но я остановил его: