— Ты уверен? — недоверчиво спросил Хрюка.
— Ты сам поймёшь, когда услышишь песенку. Потому что начинается она с таких слов: «Чем дольше снег идёт, трам-пам…»
— Трам что? — переспросил Хрюка.
— «Пам», — ответил Пух. — Очень хорошо бубнится, знаешь ли. «Чем больше он метёт, трам пам, чем всё…»
— Вроде бы ты пел не о снеге.
— О снеге я пел раньше.
— До «трам-пам»?
— До другого «трам-пам», — пояснил Пух, которому Хрюка сумел-таки задурить голову. — Я сейчас спою её полностью, и тебе всё станет ясно.
Чем дольше
СНЕГ ИДЁТ-трам-пам,
Чем больше
ОН МЕТЁТ-трам-пам,
Чем всё
ВОКРУГ БЕЛЕЙ-трам-пам,
Тем мне
ВСЁ ХОЛОДНЕЙ!
Продрог я и
ОЗЯБ-прыг-скок,
Совсем не чую
Лап-прыг-скок!
На месте не
СТОЮ-прыг-скок!
Танцую
И ПОЮ!
Песенку, как вы сами убедились, он спел от начала до конца, решил, что спел очень даже хорошо, и теперь, соответственно, ждал от Хрюки слов о том, что тот никогда не слышал лучшей Бубнилки для Снежной Погоды. А Хрюка, хорошенько обдумав услышанное, возьми да ляпни: «Пух, речь, по-моему, должна идти не столько о лапах, как об ушах».
К этому времени они уже почти добрались до Унылого Места, где жил Иа. Снег по-прежнему скапливался за ушами Хрюки, и ему это уже изрядно надоело, но тут они свернули к маленькой сосновой роще и уселись на ворота, которые к ней вели. Снег наконец-то перестал, но было очень холодно и, чтобы согреться, они шесть раз спели песенку Пуха, причём Хрюка пел «трам-пам», а Пух — всё остальное, и оба в такт стучали палками о ворота. Немного погодя они согрелись и вновь начали разговаривать.
— Я всё думаю, и думаю я вот о чём. Думаю я об Иа.
— А чего думать об Иа?
— Дело в том, что бедному Иа негде жить.
— Действительно, негде, — согласился Хрюка.
— У тебя есть дом, Хрюка. И у меня есть дом, и дома у нас очень хорошие. У Кристофера Робина есть дом, и у Кенги тоже, и у Совы, и у Кролика, и даже всем друзьям и родичам Кролика есть, где жить. Только Иа жить совсем негде. Так вот что я придумал: давай построим Иа дом.
— Прекрасная идея! — оживился Хрюка. — А где мы его построим?
— Мы построим его прямо здесь, на этой опушке, у этой сосновой рощицы, которая защищает её от ветра, потому что именно здесь я всё это придумал. А опушку мы назовём Пуховой. Решено, на Пуховой опушке мы строим из палок домик для Иа!
— По ту сторону рощи этих самых палок полно! — радостно воскликнул Хрюка. — Я видел. Их там великое множество. И все сложены!
— Спасибо тебе, Хрюка. Своей наблюдательностью ты оказал нам Неоценимую Услугу, и поэтому я бы назвал эту опушку Пухохрюковой, если бы Пуховая не звучала лучше. А лучше звучит она потому, что короче и созвучна опушке. Пошли.
И они слезли с ворот и двинулись на другую сторону сосновой рощи за палками.
Кристофер Робин проводил утро дома, путешествовал в Африку и обратно. Он как раз сошёл с корабля и знакомился с обстановкой, когда в дверь постучал не кто иной, как Иа.
— Привет, Иа, — поздоровался Кристофер Робин, после того, как открыл дверь и вышел за порог. — Как поживаешь?
— Снег всё валит и валит, — мрачно ответствовал Иа.
— Вижу.
— И подморозило.
— Неужели?
— Да, — кивнул Иа. — Однако, — голос у него стал чуть бодрее, — землетрясений у нас в последнее время не наблюдалось.
— Что случилось, Иа?
— Ничего, Кристофер Робин. Ничего особенного. Скажи, ты где-нибудь поблизости дома не видел? Полагаю, что нет.
— Какого дома?
— Просто дома.
— И кто там живёт?
— Живу я. По крайней мере, думал, что живу. Но теперь получается, что вроде бы и нет. В конце концов, это же не дело… у каждого есть дом.
— Но, Иа, я не знал… я всегда думал…
— Не знаю, о чём думал ты, Кристофер Робин, но со всем этим снегом, ветром и морозом, не говоря уже о сосульках, на моём поле в три часа ночи совсем не так Жарко, как кажется некоторым. И совсем не Тесно, если ты понимаешь, о чём я толкую. И не Душно. Короче, Кристофер Робин, — продолжил Иа громким шёпотом, — пусть это останется между нами, и я попрошу тебя никому об этом не говорить, но там Холодно.
— Бедный Иа!
— Вот я и сказал себе: «Обитатели Леса будут жалеть, если я замёрзну». Мозгов у них нет, ни у кого, только серая вата, которой по ошибке набили им головы, и Думать они не способны, но, если снег будет падать ещё недель шесть или около того, до них, пожалуй, всё же дойдёт: «А ведь Иа не так уж Жарко в три часа ночи». Вот тогда они все поймут. И пожалеют меня.
— Бедный Иа! — повторил Кристофер Робин. Он уже начал жалеть ослика.
— Я не про тебя, Кристофер Робин. Ты — другой. А сказать я хотел следующее: я взял и построил себе деревянный домик.
— Правда? Как интересно!
— Интересно, между прочим, совсем другое, — как всегда меланхолично продолжил Иа. — Когда я утром ушёл, домик стоял, а когда вернулся, его уже не было. Что совсем не удивительно, даже, напротив, естественно, ведь это домик Иа. Но, тем не менее, у меня возникли вопросы.
Кристофер Робин уже решил, что сейчас не время отвечать на вопросы. Вернулся в дом, надел Непромокаемую шляпу, натянул Непромокаемые сапоги, накинул на плечи Непромокаемый плащ.
— Пойдём и посмотрим, что там у тебя происходит, — сказал он Иа.
— Иногда, если кто-то забирает твой дом, от него остаётся палочка или дощечка, которые не нужны тем, кто забрал дом, поэтому их и оставляют тебе. Если ты, конечно, понимаешь, о чём я. Вот я и подумал, если мы вместе сходим и…
— Пошли, — махнул рукой Кристофер Робин, и они поспешили к краю поля, где росла сосновая роща, возле которой больше не стоял домик Иа.
— Вот, — показал Иа. — И палочки не осталось! Конечно, снега у меня предостаточно, бери — не хочу. Так что жаловаться не на что.
Но Кристофер Робин не слушал Иа, потому что прислушивался совсем к другим звукам.
— Слышишь? — спросил он.
— Что именно? Кто-то смеётся?
— Прислушайся.
Они оба прислушались… и услышали, как чей-то басовитый голос поёт о том, что снег всё идёт и идёт, а другой голос, куда как более тоненький и пронзительный, трампамкает и прыгскокает в промежутках.
— Это Пух! — обрадовался Кристофер Робин.
— Возможно, — не стал спорить Иа.
— И Хрюка! — не менее радостно добавил Кристофер Робин.
— Возможно, — всё так же уныло согласился Иа. — А кто нам нужен, так это Натасканная Ищейка.
Слова песни внезапно изменились.
— Вот мы и построили наш ДОМ! — возвестил бас.
— Трам-пам! — пропел пискляк.
— Это прекрасный Дом…
— Трам-пам…
— Хотел бы я жить в таком ДОМЕ…
— Трам-пам…
— Пух! — крикнул Кристофер Робин.
Певуны разом замолчали.
— Это Кристофер Робин! — оживился Винни-Пух.
— Он сейчас как раз на том месте, откуда мы носили палки, — уточнил Хрюка.
— Пошли! — скомандовал Пух.
Они слезли с ворот и обежали рощицу, а Пух по пути то и дело радостно ахал и охал, предвкушая встречу с Кристофером Робином.
— Ой, да здесь Иа! — удивился Пух, когда закончил обниматься с Кристофером Робином и обнял Хрюку, а Хрюка обнял его, и оба подумали о приятном сюрпризе, который они приготовили Иа.
— Привет, Иа, — поздоровался Пух.
— И тебе того же, медвежонок Пух, а по четвергам в два раза больше, — уныло ответствовал Иа.
И прежде чем Пух успел спросить: «А почему именно по четвергам?» — Кристофер Робин начал рассказывать грустную историю, приключившуюся с Иа. Историю Пропавшего Домика. Пух и Хрюка слушали внимательно, и глаза у них раскрывались всё шире и шире.
— Так где, говоришь, стоял домик? — спросил Пух.
— Да вот здесь, — ответил Иа.
— Построенный из палок?
— Да!
— Ой! — пискнул Хрюка.
— Что такое? — повернулся к нему Иа.
— Я только сказал «Ой!» — нервно ответил Хрюка. И чтобы показать, что пребывает в прекрасном настроении, дважды радостно прыгскокнул.
— Ты уверен, что это был дом? — спросил Пух у Иа. — Я хочу сказать, ты уверен, что дом стоял именно здесь?
— Разумеется, уверен, — оскорбился Иа. И тут же добавил, но шёпотом. — У некоторых с головой просто беда.
— А в чём дело, Пух? — полюбопытствовал Кристофер Робин.
— Ну… — начал Пух. — Дело в том… — продолжил Пух. — Видишь ли… — добавил Пух. — Похоже на то… — и тут он понял, что объясняет не очень понятно, а потому самое время обнять Хрюку.
— Похоже, — поддержал его Хрюка. — Только теплее, — добавил он с глубокомысленным видом.
— Теплее где?
— На другой стороне рощи, где стоит домик Иа.
— Мой домик? — переспросил Иа. — Мой домик стоял здесь.
— Нет, — твёрдо возразил Хрюка. — Он с другой стороны рощи.
— Там теплее, — пояснил Пух.
— Но я хочу знать…
— Давайте пойдём и посмотрим, — предложил Хрюка и повёл всех вокруг рощи.
— Не может же тут быть двух домов, — рассуждал Пух. — Дома так близко не строят.
Они обошли рощицу и увидели стоящий на опушке очень уютный домик Иа.
— Вот он, — указал Хрюка.
— Хорош не только снаружи, но и внутри, — подчеркнул Пух.
Иа вошёл в домик… вышел из него.
— Чудеса, да и только. Это мой дом, и построил я его на том месте, где и говорил, но, должно быть, ветер перенёс его сюда. Ветер-то дул в эту сторону, вот он и подхватил мой домик, а потом опустил на землю здесь, целым и невредимым. А это место, надо признать, лучше прежнего.
— Гораздо лучше, — хором поддакнули Пух и Хрюка.
— Вот наглядный пример того, что можно сделать, проявив немного смекалки, — продолжал Иа. — Видишь, Пух? Видишь, Хрюка? Сначала, конечно, надо всё продумать, потом — потрудиться. Посмотрите на мой домик! Только так и положено строить дома, — гордо заключил Иа.
Там они его и оставили: Кристофер Робин отправился с друзьями на обед, и по пути они рассказали ему о совершённой ими Ужасной Ошибке. А когда Кристофер Робин отсмеялся, они всю оставшуюся дорогу втроём пели Песенку Для Прогулок В Снежную Погоду, причём Хрюка, который по-прежнему немного стеснялся своего голоса, ограничивался только трампамами и прыгскоками.