— Ага! — Кролик вновь оживился. — Ещё одно объявление!
И вот что он прочитал на листке:
— Ага! — вновь воскликнул Кролик. — Должен сообщить остальным, — и убежал с важным видом.
Ближе других находился домик Совы, вот к нему по Столетнему Лесу и направился Кролик. Добравшись до двери, стучал и звонил, звонил и стучал до тех пор, пока Сова не высунулась, чтобы сказать: «Уходи, не мешай думать… а, так это ты?» — разговор она всегда начинала в такой манере.
— Сова, и у тебя, и у меня с головой всё в порядке, — Кролик сразу взял быка за рога. — Это у других там вата. И если уж в Лесу возникнет необходимость подумать, а когда я говорю подумать, я имею в виду именно подумать, кроме нас с тобой взяться за это некому.
— Да, — кивнула Сова. — Я как раз и думала, когда ты пришёл.
— Прочти вот это.
Сова взяла записку Кристофера Робина, нервно оглядела её. Она могла произнести по буквам своё имя, СА-ВА, могла проделать то же самое со словом «понедельник», да так, чтобы все поняли, что это не среда. Она даже читать умела, но только в спокойной обстановке, когда ей не заглядывали через плечо и не говорили: «Ну что?» Она могла…
— Ну что? — спросил Кролик.
— Да, — ответила Сова, напустив на себя самый глубокомысленный вид. — Я понимаю, о чём ты. Безусловно.
— Ну что?
— Именно, — ответила Сова. — Точно так, — и после короткого раздумья добавила. — Если бы ты не пришёл ко мне, мне следовало прийти к тебе.
— Почему? — спросил Кролик.
— По этой самой причине, — Сова очень надеялась, что разговор принесёт свои плоды, и она поймёт, с чем пришёл к ней Кролик.
— Вчера утром, — с важным видом сообщил Кролик, я тоже заходил к Кристоферу Робину. И не застал его дома. Зато на двери была записка.
— Эта самая?
— Другая. Но по смыслу та же. Это очень странно.
— Потрясающе, — Сова вновь взглянула на записку и решила, что речь в ней идёт об уколе, который сделали Кристоферу Робину. — И что ты предпринял?
— Ничего.
— Наилучшее решение, — с мудрым видом кивнула Сова.
— И что? — вновь, как и предполагала Сова, спросил Кролик.
— Именно так, — какое-то время Сова не знала, о чём говорить дальше, но потом её вдруг осенило.
— Скажи мне, Кролик, что было написано в той первой записке? Это очень важно. От этого всё зависит. Поэтому ты должен вспомнить все слова первой записки! Все до единого.
— По существу, обе записки ничем не отличались.
Сова сурово взглянула на Кролика и подумала, а не скинуть ли его с дерева. Но решила, что сделать это всегда успеет, и предприняла ещё одну попытку выяснить, о чём, собственно, они говорят.
— Пожалуйста, вспомни все слова первой записки, — последнюю фразу Кролика она как бы пропустила мимо ушей.
— Пожалуйста. «Ушол. Скорабуду». Те же, что и в этой, только добавилось: «Поделам. Скорабуду».
Сова облегчённо выдохнула.
— Ага! Теперь мы знаем, что к чему.
— Да, но где Кристофер Робин? — спросил Кролик. — Вот в чём вопрос.
Сова опять оглядела записку. Теперь-то, при её образовании, прочесть эти четыре строчки не составляло труда. «Ушол, Скорабуду. Поделам, Скорабуду». Такое обычно и пишут в записках, которые пришпиливают к двери.
— Мне совершенно ясно, что произошло, мой дорогой Кролик. Кристофер Робин ушёл со Скорабуду. Он и Скорабуду ушли по делам. В последнее время ты видел где-нибудь в Лесу Скорабуду?
— Не знаю, — ответил Кролик. — Поэтому я и пришёл к тебе. Как они выглядят?
— Ну, — начала Сова, — пятнастый или цветоядный Скорабуду похож…
— Во всяком случае, он более всего напоминает…
— Конечно, всё зависит…
— Дело в том, что я не знаю, как они выглядят, — наконец, нашла в себе силы признаться Сова.
— Спасибо, — кивнул ей Кролик и побежал к Винни-Пуху.
Но прежде, чем добежал до него, услышал шум. Остановился и прислушался. И вот что за шум он услышал:
Холод, стужа отступают,
В небе бабочки порхают,
Первоцветы зацветают
На лугах.
Все деревья зеленеют,
А фиалки голубеют,
От тепла коровы млеют
На полях.
Пчёлы мёд свой собирают,
И гудят, и возвещают:
Скоро лето наступает
На дворе.
Сладко горлицы воркуют
И кукушечки кукуют,
Ну а Винни-Пух пухует
На заре.
Жаворонок трель выводит,
Колокольчик колобродит,
Птички хором хороводят
Возле гнёзд.
Лес поёт, шумит, бушует,
А наш Винни в ус не дует,
Всё пухует и пухует,
Точно дрозд.
— Привет, Пух, — поздоровался Кролик.
— Привет, Кролик, — с мечтательным видом ответил Пух.
— Ты сочинил эту песню?
— Ну, в некотором роде, я. Дело тут не в уме, — скромно добавил он. — И ты знаешь, почему, Кролик. Иногда песни сами приходят ко мне.
— Ага! — кивнул Кролик. Он-то не допускал, чтобы что-то приходило к нему само по себе. Он всегда шёл и брал то, что ему требовалось. — Между прочим, тебе не попадался в Лесу Пятнастый или Цветоядный Скорабуду?
— Нет, — ответил Пух. — Такие не попадались. Но я только что видел Тигера.
— От этого проку никакого.
— Да, — кивнул Пух. — Тут я с тобой согласен.
— А Хрюку ты не видел?
— Видел. Наверное, и от этого проку тоже нет? — печально спросил он.
— Всё зависит от того, видел он что-нибудь или нет.
— Он видел меня.
Кролик сел было рядом с Пухом, но тут же вспомнил, что сидение, в отличие от стояния, как бы принижает его значимость и вскочил.
— Я вот о чём толкую. Чем теперь занимается по утрам Кристофер Робин?
— А чем он может заниматься?
— Скажи-ка мне, в последние несколько дней ты видел его утром?
— Да, — кивнул Пух. — Вчера мы вместе завтракали. У Шести Сосен. Я взял с собой маленькую корзинку… ну, может, и не такую маленькую… вместительную такую корзинку с…
— Да, да, — оборвал его Кролик, — но я говорю о более позднем времени. Где-то между одиннадцатью и двенадцатью часами.
— В одиннадцать часов… в одиннадцать часов… понимаешь, в одиннадцать часов я обычно возвращаюсь домой. В это время есть там у меня одно или два Дельца.
— В четверть двенадцатого?
— Я ещё не успеваю закончить свои…
— В половине двенадцатого?
— Да, — в какой уж раз кивнул Пух. — В половине двенадцатого, может чуть позже, я мог бы его увидеть.
И теперь, задумавшись над вопросами Кролика, Винни-Пух начал вспоминать, что в последнее время видел Кристофера Робина куда как реже, чем прежде. Во всяком случае, по утрам. Вот во второй половине дня видел. И за завтраком — тоже. А потом Кристофер Робин говорил: «До встречи, Пух», — и уходил.
— В том-то всё и дело, — Кролик вздохнул. — Куда?
— Может, он что-то ищет.
— Что?
— Я как раз собирался сказать, — Пух помолчал, прежде чем добавить. — Может он ищет… Пят… Цве…
— Пятнастого или цветоядного Скорабуду?
— Да, — кивнул Пух. — Хотя бы одного из них. Вдруг он потерялся.
Кролик строго посмотрел на Пуха.
— Сдаётся мне, ты ничем не можешь помочь.
— Нет, — смиренно признал Пух. — Но я стараюсь.
Кролик поблагодарил его за старания и сказал, что теперь идёт к Иа, а Пух, если хочет, может составить ему компанию. Но Пух, который чувствовал, что к нему вот-вот придёт ещё один куплет его песенки, ответил, что лучше подождёт здесь Хрюку, попрощался с Кроликом, и тот убежал.
Но так уж получилось, что Кролик увидел Хрюку первым. В то утро Хрюка встал рано, чтобы собрать себе букет фиалок, а когда собрал, поставил их в вазу на стол. И тут ему пришла в голову мысль, что никто никогда не собирал букет фиалок для Иа. И чем дольше он думал об этом, тем больше крепла его убеждённость в том, что очень грустно быть зверушкой, которому ни разу в жизни не дарили букет фиалок. Поэтому он поспешил на фиалковую поляну, повторяя про себя «Иа, фиалки», «Фиалки, Иа», на случай, если забудет по пути, за чем идёт, такой уж выдался день. Скоро он нарвал большой букет, понюхал его и радостно затрусил к тому месту, где пасся Иа.
— Эй, Иа, — голос Хрюки дрогнул: он увидел, что Иа чем-то занят.
Иа отмахнулся копытом, прогоняя его.
— Приходи завтра. Или послезавтра.
Хрюка, однако, подошёл ближе, чтобы посмотреть, что делает Иа. Перед осликом на земле лежали три палки, которые он внимательно разглядывал. Две палки лежали под углом, соприкасаясь вверху концами. Третья — на них, поперёк. Хрюка подумал, что это какая-то Западня.
— Эй, Иа, — вновь заговорил Хрюка, — ты только…
— Так это ты, маленький Хрюка? — Иа продолжал всматриваться в палки.
— Да, Иа, и я…
— Ты знаешь, что это?
— Нет, — ответил Хрюка.
— Это «А».
— О! — вырвалось у Хрюки.
— Не «О» — «А», — строго поправил поросёнка Иа. — Ты меня не слышишь или считаешь, что в учёности превзошёл Кристофера Робина?
— Да, — ответил Хрюка. — Нет, — тут же поправился он и приблизился к палкам.
— Кристофер Робин сказал, что это «А», и это «А»… пока кто-то не убедит меня в обратном, — всё так же строго продолжал Иа.
Хрюка шустро отпрыгнул и понюхал фиалки.
— Ты знаешь, что означает «А», маленький Хрюка?
— Нет. Иа, не знаю.
— Говорим «А», подразумеваем учёбу, говорим «А», подразумеваем образование. «А» означает всё то, что недоступно тебе и Пуху. Вот что означает одно-единственное «А».
— О, — вновь вырвалось у Хрюки. — То есть, «А», — торопливо добавил он.
— Вот я тебе и говорю. В Лесу кого только нет, и все говорят: «Это всего лишь Иа, кто будет принимать его всерьёз». Они прохаживаются, приговаривая: «Ха-ха»! Но знают ли они что-нибудь о букве А? Ничег