— Займёшься им во второй половине дня, и я тебе помогу, — рассеянно ответил Пух.
— Это не то дело, которым можно заниматься во второй половине дня, — быстро возразил Хрюка. — Это очень даже утреннее дело, которым надо заниматься утром! И не просто утром, а… который сейчас час?
Винни-Пух взглянул на солнце.
— Около двенадцати.
— Вот я и говорю, заниматься им надо от двенадцати часов до пяти минут первого. Поэтому, мой дорогой Пух, ты уж меня извини, но… Ой, что это?
Винни-Пух вскинул голову, посмотрел на небо, услышал свист, повернулся к большому дубу и увидел своего лучшего друга.
— Это Кристофер Робин, — ответил он.
— Ну, теперь за тебя можно не беспокоиться, — обрадовался Хрюка. — С ним тебе ничего не грозит. До свидания, — и со всех лап бросился к своему домику, очень довольный тем, что расстояние между ним и опасностью увеличивается с каждым прыжком.
Кристофер Робин медленно спустился с дерева.
— Глупышка ты эдакий, чем это ты занимался? Сначала один дважды обошёл лиственную рощу. Потом Хрюка побежал за тобой, и вы обошли её вдвоём. И уже двинулись на четвёртый круг, когда…
— Подожди, подожди, — Винни-Пух поднял лапу.
Сел и задумался, как только мог глубоко. Потом приставил заднюю лапку к одному из следов… пару раз почесал нос и поднялся.
— Так, — протянул Винни-Пух.
— Теперь понятно, — добавил он.
— Я такой глупый, что сбить меня с понталыку — пара пустяков, — вырвалось у него. — Ну просто медвежонок со слабеньким умишком!
— Зато ты лучший на свете медвежонок, — постарался утешить его Кристофер Робин.
— Правда? — сразу оживился Пух. И сразу повеселел. — Так или иначе, а время уже обеденное.
И он поспешил домой.
Глава 4,в которой Иа теряет хвост, а Пух — находит
Старый серый ослик Иа стоял один-одинёшенек в самом заросшем репейником уголке леса, расставив передние ноги, свесив голову набок, и размышлял о жизни. Иногда он с грустью спрашивал себя: «Почему»? Случалось, в голове у него возникал другой вопрос: «За что»? Бывало, и третий: «Отчего так»? А порой выходило, что он просто не представлял себе, о чём думает. Поэтому Иа очень обрадовался, увидев топающего мимо Винни-Пуха: ведь у него появилась возможность немного отвлечься от печальных мыслей, хотя бы для того, чтобы спросить заунывным голосом: «Как поживаешь»?
— А ты как? — ответил вопросом на вопрос Винни-Пух.
Иа горестно помотал головой.
— Не очень-то как, — после долгой паузы вырвалось у него. — И вообще, давно уже просто никак.
— Бедняжка ты наш, — сочувственно покивал Винни-Пух. — Как же мне тебя жаль. Дай я на тебя хоть как следует посмотрю.
Иа принялся понуро щипать травку, а Винни-Пух тем временем обошёл его кругом.
— А что случилось с твоим хвостом? — изумился он.
— А что с ним случилось? — полюбопытствовал Иа.
— Его просто нет!
— Ты уверен?
— Видишь ли, хвост, он или есть, или его нет. Ошибиться тут невозможно. А твоего хвоста, там, где ему положено, нет!
— А что же там есть?
— Ничего.
— Дай-ка посмотрим, — Иа медленно повернул голову к тому месту, где совсем недавно у него был хвост. А потом, обнаружив, что не может схватить его зубами, так же медленно начал поворачивать её в обратную сторону, пока, наконец, она не заняла исходное положение, после чего Иа опустил её вниз и заглянул себе между ног, но ничего не нашёл и там. Тогда ослик с протяжным, грустным вздохом признал: «Похоже, что ты прав».
— Разумеется, прав, — Винни-Пух нисколько и не сомневался в собственной правоте.
— Это многое объясняет, — так же грустно и многозначительно продолжил Иа. — Это. Объясняет. Всё. Теперь уж… удивляться… не приходится.
— Должно быть, ты его где-нибудь обронил, — предположил Винни-Пух.
— Кто-нибудь, наверно, просто взял его, — выдвинул свою версию Иа. — Как это на них похоже, — помолчав, добавил он.
Пух понимал, что должен как-то выразить своё сочувствие, но не мог подыскать нужных слов. Поэтому он решил, что посильная помощь куда как лучше самого искреннего сочувствия.
— Вот что, Иа, — важно заявил он, — я, Винни-Пух, берусь найти твой хвост.
— Спасибо тебе, Винни-Пух, — поблагодарил медвежонка Иа. — Ты — настоящий друг. Не то, что некоторые…
И Винни-Пух отправился на поиски хвоста Иа.
Случилось это прекрасным весенним утром. Над лесом, в голубом небе весело кружили лёгкие облачка, время от времени загораживая солнце, словно собирались потушить его, а затем вдруг ускользали в сторону, чтобы дать порезвиться и другим облачкам. Но солнце храбро светило и сквозь них, и между ними. Ельник, не сбрасывающий хвою круглый год, казался старым и поблёкшим рядом с весёленькими зелёными кружевами, в которые нарядились буки. Средь ёлок и лиственниц маршировал Винни-Пух, поднимался на пологие склоны, заросшие вереском, пересекал каменистые русла ручьёв, взбирался на отвесные берега из песчаника и снова нырял в заросли вереска. Наконец, усталый и голодный, он добрался до Столетнего Леса, где жила Сова.
— Если кто о чём и знает, — говорил себе медвежонок, — так это Сова. Уж ей точно что-нибудь известно, или меня зовут не Винни-Пух, — продолжил он. — А зовут меня именно так, а не иначе.
Сова жила в Каштанах, старинной резиденции, своим великолепием превосходившей любой дом в Лесу. Так, во всяком случае, казалось медвежонку, потому что, подойдя к двери, он увидел и дверное кольцо, и шнур от звонка. Под кольцом крепилась бумажка со словами:
Под шнуром от звонка — вторая бумажка:
Записки эти написал Кристофер Робин: из всех обитателей Леса только он умел складывать из букв слова. Даже Сова, при всей её мудрости, а она-таки могла прочитать, написать и разобрать по буквам своё имя — СА-ВА, не знала, как подступиться к таким сложным словам, как, к примеру, ПНЕВМОНИЯ или БУТЕРБРОД.
Винни-Пух очень внимательно прочитал надписи на обеих бумажках. Сначала, слева направо, а потом, чтобы чего-нибудь не упустить или не понять неправильно, справа налево. И наконец, уже для полной уверенности, постучал дверным кольцом о дверь и подёргал его, после чего дёрнул за шнур от звонка и тоже постучал им о дверь. Но на этом не успокоился и громко крикнул: «Сова! Мне нужен ответ! Это я, медведь!»
Дверь приоткрылась, из-за неё выглянула Сова.
— Привет, Пух, — поздоровалась она. — Как дела?
— Всё печально и ужасно, — вздохнул Винни-Пух, — потому что мой друг Иа потерял хвост. И он очень этим огорчён. Пожалуйста, будьте так любезны, не сочтите за труд сказать мне, что я должен сделать, чтобы найти его хвост?
— Что ж, — глубокомысленно начала Сова, — в таких случаях используется следующая процедура.
— А что такое «сведущая простидура»? — переспросил Винни-Пух. — Учтите, пожалуйста, что я — Мишка со слабеньким умишком, и такие длинные слова у меня в голове просто не помещаются.
— Смысл этих слов прост: «То, что надо сделать».
— Раз надо, так надо, — согласился Винни-Пух.
— А сделать надо вот что. Первым делом объявить о вознаграждении. Затем…
— Одну секундочку, — Пух поднял лапу. — Что мы должны делать до этого? Что вы сказали? Вы как раз чихнули, вот я и не…
— Я не чихала!
— Чихнули, Сова, чихнули.
— Извини, Пух, но я не чихала. Нельзя чихнуть и не заметить, что чихаешь.
— Это так, но нельзя и не заметить, если кто-то чихает прямо рядом с тобой.
— Ну, ладно, не будем спорить по пустякам. Я сказала: «Первым Делом Объявить о Вознаграждении».
— Ага, — закивал Винни-Пух.
— Вознаграждении! — назидательно повторила Сова. — Мы напишем объявление, в котором будет сказано, что нашедший хвост Иа получит от нас что-то о-о-очень большое.
— Понятно, понятно. Раз уж разговор зашёл об очень большом… — мечтательно продолжил он. — Хотя сейчас мне хочется чего-то маленького, — и он вожделенно покосился на буфет, что стоял в углу гостиной Совы. — Ложечку сгущённого молока или, к примеру, капельку мёда.
— Так вот, — Сова пропустила его слова мимо ушей. — Мы напишем объявления, а потом развесим по всему Лесу.
— Капельку мёда, — продолжал бубнить себе под нос Винни-Пух, — или… или придётся обойтись без капельки, раз уж её нет, — он глубоко вздохнул и напрягся, стараясь вникнуть в то, что вещала Сова.
Но Сова всё говорила, говорила и говорила, а слова её становились всё длиннее, длиннее и длиннее, пока, наконец, она не вернулся к тому, с чего, собственно и начала, то есть речь вновь пошла о том, что объявление должен написать Кристофер Робин.
— Именно он написал те таблички, что висят на моей двери. Ты их видел, Пух?
Винни-Пух уже давно закрыл глаза и на вопросы Совы по очереди отвечал «Да» и «Нет». А поскольку в последний раз он сказал «да», то теперь с его губ сорвалось «нет», причём сам вопрос он, естественно, прослушал.
— Ты их не видел? — в голосе Совы слышалось изумление. — Тогда идём, я тебе покажу.
Они вышли из дома. Пух посмотрел на кольцо и надпись под ним, потом на шнур и надпись под ним. И чем дольше он смотрел на шнур от звонка и листок бумаги под ним, тем больше ему казалось, что шнур этот он где-то когда-то уже видел.
— Славненький шнурочек для звонка, не правда ли? — заметила Сова.
Пух кивнул.
— Что-то он мне напоминает, — пробормотал он, — только никак не могу понять, что именно. Где вы его взяли, Сова?
— Летела, знаешь ли, как-то по Лесу и вдруг вижу — висит на кусте. Сначала я подумала, что за кустом кто-то живёт, и позвонила, дёрнув за шнур, но мне никто не ответил, поэтому я дёрнула вновь. И шнур остался у меня в клюве. А поскольку он, вроде бы никому не требовался, я принесла его домой и повесила на дверь…