– А разве у домовых бывает день рождения?
– Не знаю, – вжикнул молнией на сумке Степан и посмотрел на меня с опаской, видимо, ожидая подшучиваний с моей стороны. – Но должно же быть.
– Бесспорно, – согласился я, поднимая с пола упавшую сигарету и давя ее в пепельнице. – Просто как-то необычно. Ты раньше никогда не говорил про такой праздник, поэтому я и удивился. А так хотя бы подготовился. Подарок с меня, если что. Так, когда событие? Сегодня?
– Можно и завтра, – оживился домовой. – А что ты мне подаришь?
– Подожди, так сегодня или завтра? Ты меня совсем запутал, – развел руками я, глядя прямо в глаза Степана, распахнувшиеся в ожидании чуда.
– Как подарок сообразишь, так и будет праздник, – объяснил домовой. – У меня ж никогда дня рождения не было, в какой день решим, в такой и будем праздновать. Только я еще шарики хочу, и ленточки разноцветные…
– Эй, подожди, – спохватился я, осознав, что случайно оказался организатором праздника. – Я только про торт говорил. Причем здесь шарики и ленточки?
– Ну так мы же вдвоем праздновать будем, – удивленно посмотрел на меня Степан. – Мне больше некого пригласить. Да и некуда, если честно…
Домовой смотрел на меня так искренне и пронзительно, что я, по правде сказать, не нашелся, что ему возразить. Праздники должны быть у всех, и у людей, и у нелюдей. Вот только очень уж неожиданно эта весть свалилась на меня, в чем я и признался Степану. А тот только вздохнул и поведал мне бесконечно трогательную историю про то, как вчера вечером праздновали день рождения мальчика Виталика из тридцать седьмой квартиры.
Я помнил этого курносого мальчишку. Вечно улыбающийся школьник был сгустком кипучей энергии, которая, казалось, не давала ему ни секунды постоять на месте. Он задорно кричал мне «Здрасьте!», вне зависимости от того, где и во сколько мы с ним встречались.
Оказывается, вчера Виталику исполнилось целых десять лет, и его родители в честь юбилея организовали празднество, на котором Степан и увидел большой кремовый торт, шарики, ленточки и все остальное. Особенно домовому понравилось, как все гости по очереди вставали и говорили мальчику комплименты.
– Представляешь, – горячился Степан. – Все-все говорили, что он милый, добрый, заботливый. И даже не вспомнили, как он банку с вареньем разбил на прошлой неделе. И то, что страницу из дневника с двойкой вырвал, и как штаны порвал…
Короче, я попал… Единственное, о чем сумел договориться, так это о том, что праздник состоится через два дня. Мне ж подготовиться надо, подарок купить, шарики…
Я вспомнил, как мы праздновали мой день рождения на заставе, давным-давно, когда я еще солдат срочной службы стаптывал сапоги на дальних рубежах нашей необъятной родины. Пара банок сгущенки с дырками, пробитыми штык-ножом, горячий чай и печенье курабье из чьих-то запасов. Другого, по-моему, в передвижной лавке не продавалось.
На боевом расчете была, скажем так, официальная часть. Начальник заставы вызвал из строя, пожелал стать настоящим мужиком и всё! Торт и свечки откладывались, потому что из-за погоды мы оказались отрезаны от большой земли.
Сидели уже после отбоя с молчаливого разрешения дежурного по заставе, а потом пришел старшина, выпил полкружки чая, пожал мне руку и… шуганул всех по койкам. Ибо нечего распорядок нарушать.
В институте бывало по-разному, но запомнилось одно, в период усиления. Мы все чего-то ждали, отменены были не только увольнительные, но и вообще все праздничные и траурные мероприятия. На дальней полке в каптерке отыскалась бутылка водки, и мы сидели тесным кружком, передавая ее, как трубку мира, по кругу. Бедно, не пафосно, но так душевно, что мало какое мероприятие может с этим сравниться.
Ладно, домовой у меня один, так что раз ему захотелось праздника, то значит будет праздник. Вот только не сегодня, пожалуйста! Ну вот не самый удачный день для этого. И дело, надо признаться, не в подготовке торжества, я просто напросто хочу выспаться. И выслушав торжественное обещание Степана, что кухня будет лучше прежней, я с чистой совестью провалился в сон.
И спал я очень долго и очень крепко, вырубив звук на телефоне и наслаждаясь мягкостью подушки. И снилась мне Светка, с которой мы бежали по лесу, ища укромное местечко. Но даже в самых дремучих кустах нас находила Алиска, а я так и не успевал поцеловать девушку.
Внезапно Светка с Алиской исчезли, я бежал по лесу один, не понимая, куда они могли подеваться. Я звал их, пытался найти место, где мы расстались, но ответом была лишь тишина.
Я метался по чаще и не понял, как оказался на открытом пространстве. Яркое солнце мешало сориентироваться и осознать, куда меня занесло.
– Андрей, чего ты крутишься? – услышал я знакомый голос. Валерка? Он то здесь что делает?
Выстрел! Меня скручивает боль, я падаю и вижу лицо Валерки, склонившееся надо мной. Он что-то говорит, но я слышу только стук сердца. Как же громко бьется сердце!
Звук нарастал, изображение лица моего товарища расплывалось перед глазами и…
Я проснулся. Опять этот дурацкий сон из прошлого. Вот только в дверь кто-то барабанит по-настоящему. И Степан, стоящий возле кровати, тоже настоящий.
– Не открывай, – хмуро пробурчал он. – А то опять вся квартира провоняет.
В дверь же барабанили, судя по всему, уже ногами.
– А кто пришел? – отчаянно зевая, спросил я у своего приятеля.
– Ведьмы, – буднично ответил он. – Числом две штуки. И почему-то злые. Наверное, убить тебя хотят, а мне лестницу потом мыть придется. Не открывай им.
– Ну как же не открывать, – энергично потер я лицо руками. – Они же ждут!
Ведьм, кстати, оказалось целых две. На вид очень молодые, очень горячие, очень резкие и очень возбуждённые. Вот прямо всего очень. Даже цвет волос у обоих оказался насыщенно черный, я даже задумался, покрашены они или действительно их природа-мать таким богатством наградила.
Точеные модельные фигурки по заведенной кем-то не так давно в этом сообществе моде были затянуты в обтягивающие черные джинсы и темно-зеленые кофточки с неприличным декольте. Хорошо хоть не в туфлях со шпильками ходят, а в кроссовках. Но смотрятся все-равно эффектно, количество свернутых мужских шей уже давно не поддается подсчету.
– Здра-а-вствуйте, – растянул я губы в улыбке, открывая рот для зевка и как бы невзначай запихивая нож в карман джинсов. Футболку надевать не стал, счел, что многовато чести будет.
– Мы можем войти? – задала вопрос одна из них, не отвечая на приветствие.
– Не можете, – отрицательно помотал я головой, не обращая внимания на их движение в сторону квартиры.
– Нам есть о чем с тобой поговорить, – не произнесла вторая ведьма слова, а буквально прошипела их в мою сторону. – Мы не хотим посвящать в наши разборки посторонних.
– Вы и так уже перебудили половину подъезда, – улыбнулся я. – Но это не значит, что я пущу вас в свой дом. Говорите, за чем пришли и проваливайте!
– Ты-ы-ы, – опять прошипела ведьма, но была остановлена подругой.
– Милана, успокойся! – судя по всему, говорившая со мной первой была старшей в этой паре. И к тому же, более уравновешенной.
– Мы пришли выяснить, куда по твоей милости увезли барона Альберта Фолькштайна, – негромко произнесла она, глядя на меня своими глазами цвета морской волны. Глаза мне понравились, а вот голос, которым она со мной разговаривала – нет.
И вообще, я сейчас очень удивился. Если откровенно, мне представлялось, что сей визит не что иное, как приглашение на разборки по поводу убиенной мною Анжелы. А тут оказывается совсем другая история. Я и забыл про ресторанного ментальщика, а он, как выясняется, успел и связями какими-то в городе обзавестись. Вот только зачем он так ведьмам понадобился, что они не побоялись в открытую ко мне домой заявиться? Все-таки в нашем мире существуют еще какие-то правила, и подобный визит можно расценить как объявление войны.
– Не знаю, – пожал плечами я. – Так бывает, честное слово. Попробуйте обратиться в приемную госбезопасности. Наверняка у них разрешены свидания или передачи.
– Ты-ы-ы, – на сей раз шипение Миланы было громче, но я умел разговаривать с этой публикой.
– Подруга, я не знаю, что ты о себе возомнила, но я тебя не боюсь. От слова совсем. И разговаривать буду только с главой ковена…
– А если…, – начала было подруга Миланы, цепко взяв девушку за локоть, дабы та не влезла опять со своим шипением.
– А если она сочтет общение со мной недостойным ее высокого статуса, то и проблемы свои пускай решает самостоятельно! Все, разговор окончен!
– Мы…, – начала было ведьма, но была прервана появлением новых действующих лиц.
– Что вы кричите тут, – раздался внезапно голос бабы Шуры, живущей этажом выше меня. – Я сейчас участковому позвоню.
– А это соцработники, – среагировал я первым, пока ведьмы хлопали глазами, обозревая колоритное одеяние моей соседки, круглогодично состоящее из оренбургского пухового платка, телогрейки времен далекой войны и валенок. Причем штанов баба Шура не носила принципиально, что добавляло ее образу некоей пикантности. – Вот, предлагают помощь, продуктов купить или в аптеку сбегать.
– Да? – моментально подобрел голос старушки. – А чего они к тебе пришли? Ты вроде не инвалид еще…
– Так вас искали, баба Шура, – и глазом не моргнув, соврал я уверенным голосом. – Номер квартиры спрашивали?
– Да ты что! – Восхитилась соседка, прямо подпрыгнув на месте. – Значит дошли письма президенту. Я же писала, много раз писала. То есть девочки точно ко мне?
– Конечно к вам! – кивнул я и подтолкнул к ней ведьм, не удержавшись от искушения хлопнуть Милану по заднице. – Девушки, помогите бабушке! А мне пора!
И захлопнул дверь. Я свою позицию гостьям озвучил, а дальше уже не мои заботы. Из кухни выглянула голова Степана.
– Такими темпами праздника точно не будет, – хмуро сказал мне он. – Да и полы в подъезде от твоей крови отмывать замучаюсь.
– Ой, ладно тебе! – отмахнулся я от него. – Не каркай! Тем более, что они сами меня просто на пушку брали. Были бы у ведьм ко мне реальные претензии, не этих бы соплячек присылали.