И снова в голове раздался безмолвный сверхзвуковой голос, но теперь он приказывал:
– Пойдемте с нами. Вас немедленно следует адаптировать к нашей жизни. Если вам надо как-то мысленно ко мне обращаться, можете называть меня Аисфа. Мы сами коммуницируем без посредства языка, поэтому никаких имен не используем – только в исключительных формальных случаях. Наш народ зовется тиисины.
Фёрнэм и Лэнгли встали и последовали за Аисфой, беспрекословно подчинившись приказу (такую свою исполнительность они потом и сами не могли толком объяснить). Их словно загипнотизировали. Фёрнэм на автомате отметил про себя, что винтовка исчезла. Ее, конечно же, забрали тиисины, пока он валялся без сознания.
Они с некоторым трудом вскарабкались по высоким ступеням из каменного мешка. Несмотря на недавнее падение, путешественники, как ни странно, не ощущали боли от ушибов, но их это не удивило – будто под воздействием дурмана, они покорно принимали любые чудеса и загадки.
Фёрнэм и Лэнгли вышли на улицу и оказались среди поразительных светящихся зданий: над их головами пересекались бесчисленные хрустальные изгибы и плоскости. Аисфа уверенно шагал по направлению к фантастической волнообразной арке, открывавшей вход в самое высокое строение, чьи прозрачные невесомые купола и шпили устремляли свое кристальное великолепие прямо к стоявшей в зените луне.
У идущего впереди Аисфы никакого оружия при себе не было, но у четверых его сородичей, замыкавших ряды, имелось что-то вроде стеклянных или хрустальных серпов с широкими лезвиями и тупыми концами. По улице и в дверях неземной красоты строений сновали другие представители невероятного ультрафиолетового народа, занятые своими загадочными делами. В городе кипела тихая призрачная жизнь.
Перед самой аркой Фёрнэм и Лэнгли разглядели вдалеке усыпанный камнями склон Лобнора, который в лунном свете казался до странности прозрачным и нереальным. Потрясенный Фёрнэм сообразил, что под влиянием того самого препарата, о котором рассказывал Аисфа, земные объекты тоже теперь видятся не так, как раньше.
Они вошли в огромное здание, заставленное разнообразными приспособлениями – искривленными сферами, асимметричными дисками и кубами, очертания которых постоянно менялись, сбивая путников с толку. Некоторые вбирали в себя лунный свет, подобно сверхмощным линзам, и переливались ослепительным огнем. Ни Фёрнэм, ни Лэнгли не могли даже вообразить, для чего нужны подобные устройства, а Аисфа и его спутники не снизошли до телепатических объяснений.
Внутри здания ощущалась назойливая вибрация, от которой обоим путешественникам сделалось не по себе. Непонятно было, откуда она исходит; возможно, она просто-напросто им мерещилась или же воспринималась не осязанием, а каким-то другим органом чувств. Как бы то ни было, неприятная дрожь внушала тревогу и словно одуряла, а Фёрнэм с Лэнгли инстинктивно противились ее воздействию.
Весь первый этаж занимал один огромный зал. Причудливые приспособления становились все выше, уходя наверх концентрическими ярусами. В грандиозном куполе пересекались под всевозможными углами живые лучи загадочного света, сплетаясь в яркую и постоянно меняющуюся паутину, от которой слепило глаза.
Аисфа вывел их на пятачок в самом центре. Там стояла тонкая колонна футов пяти высотой, вокруг которой кольцом выстроилось с десяток тиисинов. На верхушке колонны в небольшом углублении лежал светящийся эллипсоид, крупный, как яйцо гигантской ископаемой птицы. От этого предмета во все стороны, как спицы от ступицы, горизонтально расходились лучи – они пронзали головы и тела застывших вокруг колонны тиисинов. Фёрнэм и Лэнгли ощутили испускаемое яйцом пронзительное гудение, которое каким-то образом было неразрывно связано с лучами, словно само сияние звучало.
Аисфа остановился, повернулся к ним, и в голове снова раздался его голос:
– Этот светящийся предмет называется Дōир. Сейчас вы все равно не способны осмыслить его истинную природу и происхождение. Скажу только, что он имеет некоторое отношение к тому, что вы называете минералами; и в том мире, откуда мы явились, существовали и другие подобные ему. Дōир генерирует мощную энергию, неразрывно связанную с нашим жизненным циклом, а его лучи заменяют нам пищу. Если мы потеряем Дōир, последствия будут весьма плачевными. Сейчас мы живем многие тысячи лет, но без него наша жизнь значительно укоротится из-за недостатка питательных и восстанавливающих лучей.
Фёрнэм с Лэнгли как зачарованные смотрели на сияющее яйцо. Оно загудело громче, количество лучей увеличилось, и они вытянулись еще дальше. Именно от Дōира, догадались путешественники, и исходит вибрация, которая так тревожила их и угнетала. Она как будто исподтишка давила и гипнотизировала, словно эллипсоид обладал собственным сознанием и хотел противоестественным образом смять их волю и поработить чувства и разум.
В голове раздался мысленный приказ Аисфы:
– Идите туда – к тем, кто вкушает свет Дōира. Мы полагаем, что с его помощью вы сможете с течением времени очиститься от земного несовершенства, а ваши тела постепенно трансформируются и станут схожи с нашими, и тогда вы будете воспринимать то, что воспринимаем мы.
Неохотно, словно по принуждению, Фёрнэм и Лэнгли шагнули вперед.
– Не нравится мне это, – прошептал Фёрнэм. – Слишком уж все странно.
Призвав на помощь последние остатки воли, он застыл, не дойдя до мерцающих лучей, и за плечо удержал Лэнгли.
Ослепленные сиянием, они стояли и глядели на Дōир. В его сердцевине пульсировал холодный неугомонный огонь, в котором ощущалось некое безымянное зло, отличное от зла земного. Длинные, чуть подрагивающие лучи копьями пронзали полупрозрачные тела стоявших вокруг колонны тиисинов.
– Поспешите! – велел Аисфа. – Сила Дōира убывает и прибывает через равные промежутки времени, еще несколько мгновений – и она постепенно уйдет внутрь. Лучи исчезнут, и вам придется ждать много-много минут, пока излучение не вернется.
В голове у Фёрнэма зародилась отчаянная идея. Он пригляделся к Дōиру: с виду тот был необычайно хрупким и никак не крепился к колонне. Если швырнуть его об пол или даже просто уронить, он, скорее всего, разобьется. Фёрнэм побыстрее задвинул мысль подальше на задворки сознания, опасаясь, что ее услышат Аисфа и его ультрафиолетовые собратья, и попытался сформулировать вопрос как можно безобиднее:
– Что будет, если Дōир разобьется?
Тут же его обдало чужими злостью, смятением, испугом. Однако вопрос остался без ответа, – очевидно, Аисфа не желал отвечать, предпочел скрыть нечто очень опасное и страшное. Еще Фёрнэм почувствовал, что Аисфа все-таки уловил краешек затаенной мысли и что-то заподозрил.
Если действовать, то прямо сейчас и быстро. Призвав на помощь всю свою храбрость, Фёрнэм прыгнул в круг тиисинов. Лучи Дōира успели укоротиться, но ему все равно показалось, что он бросается прямо на острые копья. Ощущение было неописуемым: как будто тело пронзило нечто одновременно горячее и холодное, но эти жар и холод вполне можно было стерпеть. И вот Фёрнэм уже стоит у колонны, воздев руки со светящимся яйцом, и с вызовом смотрит на своих пленителей.
Дōир оказался невероятно легким, а пальцы жгло одновременно и жаром, и холодом. Накатило странное головокружение, все смешалось, но Фёрнэм сумел овладеть собой. Вполне вероятно, воздействие Дōира гораздо разрушительнее для человеческого организма, чем радиация. Но тут уж придется рискнуть. Как бы то ни было, сразу он не погибнет – нужно воспользоваться преимуществом и проявить храбрость и смекалку, тогда если не он сам, так хотя бы Лэнгли успеет ускользнуть.
Тиисины вокруг колонны застыли, пораженные дерзкой выходкой. Расходящиеся кругом лучи медленно втягивались в жуткое яйцо, проходя сквозь ладони Фёрнэма. Пальцы Фёрнэма на оболочке яйца стали прозрачными.
Фёрнэм посмотрел прямо в светящиеся глаза Аисфы и уловил взволнованные мысли – не только его, но всех присутствующих тиисинов: они расточали страшные нечеловеческие угрозы, отчаянно призывали вернуть Дōир на место. Сосредоточившись, Фёрнэм решительно воспротивился им.
– Отпустите нас, – мысленно обратился он к Аисфе. – Верните мое оружие и дайте нам с товарищем выйти из города. Мы не хотим причинять вам вреда, но не можем навсегда остаться здесь. Отпустите нас, или я швырну Дōир об пол и разобью его.
При этой его разрушительной мысли по толпе полупрозрачных существ прошла дрожь, и от всех отчетливо повеяло страхом. Да, догадка Фёрнэма оказалась верна: Дōир действительно очень хрупок, а если его разбить, случится какая-то непоправимая катастрофа, природу которой он не постигал.
Ступая очень медленно и оглядываясь на каждом шагу, чтобы никто не подобрался к нему со спины, Фёрнэм подошел к Лэнгли. Тиисины при его приближении в ужасе отшатывались.
– Быстро принесите сюда винтовку… оружие, которое вы отобрали, – на ходу командовал Фёрнэм. – Отдайте ее моему товарищу. Отпустите нас и не чините никаких препятствий, или я разобью Дōир. Когда мы выйдем за пределы города, один из вас, но только один, последует за нами, и мы вернем Дōир ему.
Один из тиисинов куда-то вышел и почти сразу же вернулся с винчестером. Лэнгли тщательно осмотрел винтовку и удостоверился, что она цела и невредима. Потом они начали отступление, а за ними по пятам шли охваченные смятением ультрафиолетовые существа. На улице Лэнгли достал компас и приблизительно прикинул, где находится Тарим.
Путешественники пробирались между фантастическими хрустальными башнями, а толпа тиисинов позади постепенно росла: жители города, словно повинуясь безмолвной команде, всё выходили и выходили из зданий. Они не выказывали враждебности открыто, но с каждым шагом сильнее ощущались их ярость и страх: похищение Дōира здесь, похоже, расценивали как настоящее кощунство. Ненависть почти материальными волнами обрушивалась на сознание путешественников – темная, гнетущая, отупляющая и дурманящая. Она туманила мозг и мешала двигаться, словно путники брели в кошмарном сне, увязая в липкой патоке. Переставлять ноги удавалось с большим трудом и очень медленно.