Ровертон зашагал вперед, к ближайшему валуну, прислушиваясь к силе тяготения неведомой планеты. Полной уверенности не было, но ему показалось, что двигаться немного труднее, чем на нашей Земле.
– По-моему, эта планета несколько больше или тяжелее, чем наша, – объявил он.
Остальные двое, следуя за ним, тоже это почувствовали. Они растерянно остановились, не зная, что делать дальше.
– Солнце взойдет же когда-нибудь, – заметил Деминг. – Дельта Андромеды – немаленькое светило и тепла дает примерно как наше солнце. Несомненно, и светить будет не хуже. А пока есть смысл сесть и подождать, если эта штуковина и правда валун.
Деминг присел на темную кочку. Она была округлой формы, футов восьми в диаметре и трех в высоту. Двое других тоже уселись. Валун был покрыт чем-то вроде густого мха, очень упругого и удобного.
– Роскошь! – воскликнул Ровертон. – Подремать бы…
Впрочем, ни он, ни его спутники не смогли бы заснуть. Все они, внезапно брошенные в гущу чуждых атмосферных и геологических сил, магнетических эманаций почвы, не ведающей поступи человека, терзались ужасной тревогой из-за необычности своего положения. По поводу упомянутой почвы они пока не могли сделать никаких заключений, кроме того что на ощупь она влажная и, по-видимому, лишена растительности.
Мятежники ждали. Тьма сочилась холодной вязкой вечностью. У троих покинутых были с собою часы, но за время, проведенное взаперти и со связанными руками, часы остановились. Теперь каждый завел свои часы и время от времени чиркал спичками, чтобы взглянуть на циферблат, хотя все понимали бессмысленность такого занятия, ведь неизвестно, как соотносятся здешние сутки с двадцатичетырехчасовыми земными.
Часы тянулись невыносимо медленно. Иногда все трое принимались торопливо, как в лихорадке, разговаривать, силясь одолеть тревогу, которая не оставляла их ни на мгновение. Эти сильные, зрелые мужчины ощущали себя детьми в темноте, где вокруг теснятся толпы чудовищ. Когда же разговор стихал, невыразимая словами чуждость и пугающий мрак словно подступали еще ближе. Злополучные бунтовщики не решались умолкать надолго. Безмолвные туманные небеса и плотно укрытая испарениями местность давили неосязаемой угрозой. Раз вдали послышался резкий скрип, точно кто-то крутит рукоятку заржавленного механизма. Вскоре звук прекратился и не повторялся больше, зато изредка доносилось пронзительное стрекотание, словно бы от насекомых. Стрекот был такой пронзительный, что зубы сводило.
Вдруг все разом заметили, что мрак понемногу рассеивается. На почву легли бледные отсветы, и валуны вокруг обозначились четче. Свет был очень странный, – казалось, он исходит из самой почвы и поднимается вверх волнами, как марево от жары. Он напоминал сияющее гало, что окружает луну в облачную погоду; набрав силу, свет уже и по яркости не уступал земной луне. Почва при таком освещении выглядела зеленовато-серой, а по консистенции напоминала подсыхающую глину. Верхушки валунов еще терялись в тенях, но бока были хорошо видны. Покрывающий их мох оказался лиловым, косматым и жестким.
Бунтовщики терялись в догадках, не в силах определить природу странного света.
– Какое-то излучение? – предположил Ровертон. – Люминесценция? Возможно, какие-то фосфоресцирующие микроорганизмы, разновидность светляков?
Он наклонился рассмотреть поближе колышущееся волнами сияние и вскрикнул. Свет состоял из крошечных точек, парящих не выше фута от земли. Все новые и новые во множестве поднимались над почвой.
– Простейшие неизвестного вида, – решил Ровертон. – Очевидно, эти организмы обладают высокой светимостью, при их свете чуть ли не читать можно.
Он вынул часы и убедился, что в состоянии разобрать цифры.
Через некоторое время странное свечение начало меркнуть, словно впитываясь в почву. Вновь наступила тьма, на этот раз ненадолго. Вскоре вокруг проступили очертания пейзажа. Освещение было теперь обычным – туманные предрассветные сумерки. Глазам предстала почти совершенно плоская, лишь чуть всхолмленная равнина с разбросанными по ней валунами, а вдали все терялось в клубящейся дымке испарений. Свинцового цвета медлительный ручей протекал футах в двухстах от того места, где сидели Ровертон со спутниками, и тоже исчезал в тумане.
Испарения, поначалу бесцветные, мало-помалу расцветились насыщенными оттенками – розовый, шафранно-желтый, лиловый, – словно за ними разгоралась заря. В центре этой радужной картины посветлело; вероятно, дельта Андромеды поднялась над горизонтом. Воздух заметно потеплел.
При виде ручья трое товарищей по несчастью разом ощутили нестерпимую жажду. Вода могла оказаться непригодной для питья, но они решили рискнуть.
Жидкость в ручье была удивительно густая и непрозрачная, молочно-белая. Вкус у нее был несколько затхлый, но по крайней мере она утоляла жажду, и никаких отрицательных последствий путешественники пока не заметили.
– Теперь бы позавтракать, если получится, – сказал Ровертон. – Нам не хватает всего-то продуктов, кухонной утвари и топлива.
– Вряд ли мы их найдем, сидя на месте, – отозвался Адамс. – Вот же унылая дыра! Пошли, что ли?
Завязалась дискуссия – в какую сторону идти. Все снова уселись на ближайший замшелый валун, чтобы не спеша решить этот важнейший вопрос. В любую сторону местность была равно пустынна и безрадостна. В конце концов решили следовать по течению тягучего потока, навстречу заре. Только они собрались встать, как валун под ними внезапно качнулся. Адамс растянулся во весь рост, а остальные двое успели отпрыгнуть и удержались на ногах; массивное тело, которое они принимали за камень, раскрылось, как будто раскололось посередине, открывая взорам углубление, выстланное неким белесым веществом, как желудок у животных. Внутренняя поверхность углубления непрерывно трепетала, и в нем накапливалась вязкая жидкость вроде слюны или пищеварительного сока.
– Черт возьми! – воскликнул Ровертон. – Такое и во сне не приснится! Что это, растение, животное или и то и другое?
Он подошел ближе. Загадочное тело не двигалось, только чуть-чуть подрагивало. Судя по всему, оно то ли было погружено в землю, то ли вросло в нее корнями. Когда Ровертон приблизился, вязкая жидкость начала выделяться обильнее.
Вдруг поблизости раздалось стрекотание, очень похожее на те звуки, что они слышали ночью. Бунтовщики оглянулись и увидели, что к ним летит удивительное существо. Размером с уткумандаринку, но видом скорее похоже на насекомое, а не на птицу: четыре заостренных перепончатых крыла, пухлое туловище, как у личинки, с отчетливо выраженными сегментами, узкая голова с двумя черными выростами, напоминающими перископы, десятком длинных разветвленных усиков и зеленовато-желтым, изогнутым, как у попугая, клювом. Голова и туловище тошнотворного сероватого оттенка. Существо пролетело мимо Ровертона и опустилось прямо на клейкую жидкость, которую он рассматривал. Согнув четыре коротенькие рудиментарные лапки, существо принялось зачерпывать клювом жидкость, попутно окуная в нее крылья. Жидкость толчками начала прибывать; скоро крылья и тельце существа заблестели, покрытые слизью. Оно перестало пить, ткнулось в жидкость головой, забилось, пытаясь освободиться, и наконец затихло.
– Бр-р! – сказал Деминг. – Так вот оно как… Что-то вроде росянки или венериной мухоловки. Если андромедианские мухи все такие здоровенные, нам понадобятся теннисные ракетки, чтобы их отгонять.
Он не успел договорить, как подлетели еще три таких же насекомых и повторили судьбу своего предшественника. Как только они оказались надежно пленены, косматое тело снова сомкнулось. Белесой подкладки больше не было видно, и только едва заметная бороздка осталась там, где проходил разлом; перед бунтовщиками снова лежало подобие замшелого валуна. Тем временем вокруг, терпеливо дожидаясь своих жертв, раскрылись другие лиловые бугры.
– Такая тварь и человека запросто сожрет, – задумчиво проговорил Ровертон. – Не хотелось бы в нее попасться. Пошли отсюда!
Он первым зашагал по берегу медлительного ручья. По дороге им встретилось еще множество гигантских летучих насекомых, которые совершенно не обращали на них внимания. Один раз Ровертон чуть не наступил на черную тварь, по форме напоминавшую громадного червя и ползшую от ручья. В длину тварь была не меньше трех футов. Двигалась она чрезвычайно вяло. Бунтовщики перешагнули через нее, содрогаясь от омерзения, – тварь была отвратительнее любой змеи или червяка, поскольку сочетала в себе размер одной с обликом другого.
– Что это? – Ровертон остановился и прислушался.
Остальные тоже стали прислушиваться. И вот они услышали: откуда-то издали – расстояние трудно определить в тумане – доносились глухие удары. Звук ритмично повторялся, изредка прерываясь, и тогда раздавался пронзительный писк множества тоненьких голосов.
– Идем дальше? – Ровертон опасливо понизил голос. – Мы безоружны и черт его знает во что можем вляпаться. Может, там и разумные существа, но будут ли они враждебны, заранее ведь не угадаешь.
Его спутники не успели ответить – туман отступил, и им открылось необычайное зрелище. Совсем близко, на берегу ручья, вокруг одного лилового бугра столпился десяток существ ростом фута два, наподобие пигмеев. Орудиями, отдаленно напоминающими ножи и топоры, они обдирали с бугра моховидную оболочку и разрубали на части белое мясистое нутро. Даже на расстоянии было видно, что белесая масса конвульсивно содрогается, как будто ощущает удары.
Вдруг занесенные топоры замерли в воздухе. Снова раздался общий писк. Пигмеи все разом обернулись и воззрились на Ровертона и его спутников. Затем писк несколько изменился, переходя в громкое щебетанье, словно существа кого-то звали. В ответ из тумана появились три чудовища. Были они футов двадцать в длину, похожие на толстых ящериц с огромным количеством коротеньких лап, на которых они передвигались враскачку с поразительной быстротой. У каждого на спине было четыре седла причудливой формы. Словно по команде, чудовища присели, и пигмеи живо взобрались в седла. Под аккомпанемент пронзительного чириканья фантастическая кавалькада двинулась навстречу путешественникам.