вычных деталей окружения, которые придают нашей жизни цвет, форму и границы и даже определяют самую нашу индивидуальность.
Я очутился посреди ландшафта, который не имел абсолютно ничего общего с Кратер-Риджем. Длинный пологий склон, поросший фиолетовой травой, равномерно утыканный стоячими камнями-монолитами, плавно переходил в широкую равнину с просторными волнистыми лугами и высокими, царственными лесами непонятной растительности, в основном пурпурной и желтой. Равнина, казалось, заканчивалась стеной непроницаемого золотисто-бурого тумана, что вздымался ввысь призрачными башенками и рассеивался в сияюще-янтарном небе, где не было солнца.
На переднем плане этой удивительной сцены, не более чем в двух или трех милях от меня, высился город, чьи массивные башни и гороподобные укрепления из красного камня выглядели так, будто бы их возвели исполины, Енакимы неоткрытых миров. Стена громоздилась над стеной, один гигантский шпиль нависал над другим, город стремился вверх, бросая вызов небесам и повсюду придерживаясь суровых, торжественных линий строго прямоугольной архитектуры. Город, казалось, ошеломлял и подавлял зрителя грозной неотвратимостью утеса.
Глядя на этот город, я в благоговении, к которому примешивался подлинный ужас, позабыл о своей первоначальной пугающей растерянности и чуждости; и в то же время мною овладело смутное, но глубокое притяжение, загадочное воздействие неких порабощающих чар. Но, насмотревшись вволю, я вдруг вспомнил о своем невообразимом положении, и вся космическая странность и потерянность навалились на меня с новой силой; теперь мне хотелось лишь одного: вырваться из безумно гнетущей странности этого места и вновь обрести свой родной мир. В попытке унять свое возбуждение я старался, насколько это возможно, сообразить, что же все-таки произошло.
Я читал немало историй о путешествиях между измерениями, – по правде сказать, парочку я сочинил и сам; и я неоднократно размышлял о возможности того, что какие-то иные миры или материальные планы сосуществуют с нами в том же пространстве, незримо и неосязаемо для человеческих чувств. Разумеется, я сразу понял, что провалился в одно из таких измерений. Несомненно, сделав шаг между валунами, я низвергся в некую трещину или разлом пространства и вынырнул на дне этой чужой сферы – в принципиально ином пространстве. В теории вроде бы довольно просто – однако же modus operandi[3] оставался головоломной загадкой.
Все еще стараясь взять себя в руки, я оглядел все, что находилось в непосредственной близости от меня. На этот раз меня впечатлило расположение стоячих камней, о которых я уже упоминал: многие из них выстроились через довольно правильные промежутки двумя параллельными линиями, идущими вниз с холма, как бы отмечая путь некой древней дороги, ныне полностью скрытой фиолетовой травой. Я обернулся, чтобы проследить, куда она ведет, и обнаружил прямо у себя за спиной две колонны, стоящие точно на таком же расстоянии друг от друга, что и те странные валуны на Кратер-Ридже, и изготовленные из того самого скользкого, зеленовато-серого камня! Столпы вздымались в высоту футов на девять, а когда-то они стояли еще выше: вершины у них были обломаны и разбиты. Чуть дальше столпов склон исчезал из виду в стене того же золотисто-бурого тумана, что окутывал дальний край равнины. Однако стоячих камней дальше не было: казалось, дорога кончалась у этих столпов.
Разумеется, я принялся размышлять о связи между этими колоннами нового измерения и валунами в моем родном мире. Несомненно, сходство их случайным быть не может. Если шагнуть между колонн, вернусь ли я обратно в человеческое измерение, проделав обратный путь? И если так, что за невообразимые существа из чуждого времени и пространства установили эти колонны и валуны, как порталы для перехода между двумя мирами? Кто пользовался этими вратами и с какой целью? Разум пасовал пред бесконечным множеством гипотез и предположений.
Однако же более всего меня заботил вопрос о том, как вернуться на Кратер-Ридж. Странность всего происходящего, чудовищные стены этого города по соседству, неестественные краски и формы неземного пейзажа – все это было чересчур для человеческих нервов; и я чувствовал, что, если вынужден буду надолго остаться в подобной обстановке, я сойду с ума. К тому же неизвестно, какие враждебные силы или существа могут тут встретиться. Насколько я видел, ни на склоне, ни на равнине не было ничего живого; однако громадный город убедительно доказывал, что разумная жизнь тут имеется. В отличие от героев моих же рассказов, которые имели обыкновение посещать какое-нибудь пятое измерение или планеты Алголя с несокрушимым хладнокровием, меня самого на подвиги не тянуло нисколько; и я подался назад с инстинктивным отторжением, которое всякий испытывает перед неведомым. Бросив опасливый взгляд на высящийся вдали город и широкую равнину с ее величественной, пышной растительностью, я повернулся и шагнул назад между колонн.
Я вновь испытал то же мгновенное падение в слепые, леденящие бездны, тот же неопределенный полет то ли вниз, то ли вверх, то ли вбок, что и при спуске в это новое измерение. В конце концов я очутился на том самом месте, откуда сделал шаг между зеленовато-серыми валунами. Голова у меня шла кругом, Кратер-Ридж плыл и колыхался передо мной, будто при землетрясении; мне пришлось ненадолго присесть, чтобы вновь обрести равновесие.
Я вернулся к себе в хижину будто во сне. Все пережитое казалось мне – и продолжает казаться – невероятным и нереальным; и тем не менее его тень застит все прочее, окрашивает все мои мысли и над ними главенствует. Быть может, записав это все, я сумею хотя бы отчасти от нее избавиться. Случившееся выбило меня из колеи куда сильнее, чем любое другое событие в моей жизни, и мир вокруг представляется мне почти таким же невероятным и кошмарным, как и тот, куда я столь внезапно проник.
2 августа. Я много размышлял в эти дни – и чем больше я думаю и гадаю, тем таинственней эта история. Допустим, в пространстве существует некая брешь, которая должна представлять собой абсолютный вакуум, не проницаемый ни для воздуха, ни для эфира, ни для света, ни для материи. Как же тогда я мог в нее провалиться? И как, провалившись, я мог выпасть из нее наружу – тем более в пространство, по всей видимости, никак не связанное с нашим?.. Впрочем, теоретически, если возможно первое, возможно и второе. Основное возражение: как же можно перемещаться в вакууме, будь то вверх, вниз, назад или вперед? Все это поставило бы в тупик и Эйнштейна; я не уверен, что сумел хотя бы приблизиться к разгадке.
Кроме того, несколько дней я борюсь с искушением вернуться туда, хотя бы затем, чтобы убедиться, что это случилось на самом деле. Но в конце концов, почему бы мне и не вернуться? Мне ведь представилась возможность, какой не открывалось еще ни одному человеку; невозможно даже представить, какие чудеса я увижу, какие тайны постигну! В подобных обстоятельствах весь этот мой мандраж – сущее ребячество.
3 августа. Сегодня утром я вернулся туда, вооружась револьвером. Почему-то, даже не подумав, что это может на что-то повлиять, я шагнул не в самую середину пространства между валунами. Несомненно, именно поэтому мое падение вышло дольше и беспорядочней, чем в прошлый раз, и, казалось, состояло из серии кувырков по спирали. Мне потребовалось несколько минут, чтобы оправиться от головокружения; придя в себя, я обнаружил, что лежу в фиолетовой траве.
На этот раз я отважно зашагал вниз по склону; и, стараясь по возможности скрываться в тени странной, пурпурно-желтой растительности, принялся пробираться в сторону громадного города. Вокруг было тихо-тихо; ни ветерка не слышалось среди этих экзотических деревьев, чьи высокие прямые стволы и горизонтальные кроны, казалось, воспроизводили суровые архитектурные формы циклопических зданий.
Я ушел не так уж далеко, когда наткнулся на дорогу в лесу – дорогу, вымощенную каменными плитами немыслимых размеров, по меньшей мере футов двадцати в ширину. Дорога вела к городу. Я подумал было, что она пустынна, может, даже заброшена, и осмелился по ней пойти, но вскоре услышал позади какой-то шум и, обернувшись, увидел, как ко мне приближаются несколько странных существ. Я с ужасом шарахнулся в лес и спрятался в кустах, откуда и наблюдал, как существа меня миновали, в страхе гадая, заметили меня или нет. По всей видимости, страхи мои были беспочвенны: в сторону моего укрытия они и не взглянули.
Мне сложно их описать; сейчас мне сложно их даже вообразить – они были решительно непохожи на то, какими мы представляем себе людей или животных. Ростом, наверное, футов в десять, они передвигались гигантскими шагами, так что в несколько секунд исчезли за поворотом дороги. Тела их выглядели яркими и блестящими, как будто бы одетыми в некие доспехи; на головах же у них красовались высокие, изогнутые отростки, которые переливались всеми цветами радуги и колыхались, точно фантастические плюмажи, – однако, возможно, то были какие-то усы или другие органы чувств неизвестной мне разновидности.
Трепеща от возбуждения и изумления, я пробирался дальше сквозь красочный подлесок. По пути я впервые обратил внимание, что в этом лесу нет теней. С янтарных небес, лишенных солнца, струилось ровное сияние, озарявшее все вокруг мягким, равномерным светом. Все было недвижно и безмолвно, как я уже говорил ранее; никаких следов птиц, насекомых или иных животных не было заметно в этом необычайном пейзаже. Однако, подойдя к городу на расстояние около мили (насколько я вообще мог судить о расстояниях в этом мире, где самые пропорции предметов были незнакомыми), я заметил то, что поначалу воспринималось скорее как вибрация, нежели звук. Мои нервы ощутили странную дрожь, тревожащее чувство, будто сквозь мое тело струится некая неведомая сила или эманация. Вскоре после этого я услышал музыку – однако, обнаружив эти звуки, мои слуховые нервы тотчас идентифицировали их с вибрацией.