— Простите, сударыня! — Он рухнул на одно колено, вспомнив, как попал во времена наполеоновской войны в будуар к какой-то даме, прячась там от русских солдат. — Не желал нарушить ваш покой ни в коей мере! Скрываюсь от темных сил-с!
Последняя «с» далась ему с трудом, и он не был уверен, что оно тут уместно, однако, вырвалась.
— Вы подлец и негодяй! — припечатала девица. — Я тут к вам пишу, между прочим. Чего же боле? А вы меня наказываете презреньем!
В голове мелькало что-то до боли знакомое, но никак не формировалось в четкие мысли. Единственное, что ему было понятно — девица сердится и пресильно.
— Позвольте-с, то стучит мое сердце от любви-с к вам! Подзабыл лишь ваше имя, но сие не есть презрение никак! Сие удар сабли, которую враги обрушили о мою несчастную голову-с!
На одном колене становилось стоять все неудобнее, но он понимал, что пока не время вставать.
— Меня зовут Татьяна! — гаркнула девушка. — Зачем вы посетили нас в глуши забытого селенья?!
— Видите ли-с, мы-с тут-с, — бормотал он, не понимая, чем ему может угрожать кидавшая на него свирепые взгляды Татьяна, — припав к вашим ногам-с, просим великодушно-с, — тут он вспомнил, что справа обещали жену и выпалил: — стать нашей женой-с!
Девица охнула и стала обмахиваться платком.
— Вставайте, негодник, — милостиво позволила она. — Ладно, ради вашей любви, отпущу. Замуж за вас, к сожалению, не могу, так как другому отдана и бла-бла-бла. Не ваша я суженная. Ступайте дальше, коли жениться приспичило. Может там, кто есть. — И она махнула рукой в дальний конец комнаты, где обнаружилась следующая дверь.
— Благодарю, матушка, — он вскочил на ноги и, бряцая шпагой, помчался к выходу. Из-за спины доносилось бормотание девицы и скрип пера:
— Кто ты, мой ангел ли хранитель, или коварный искуситель: мои сомненья разреши. Быть может, это все пустое, обман неопытной души! И суждено совсем иное…
Народ начал крутить головами и пожимать плечами.
— Так где у нас невеста? — повторил вопрос Герман. — Я сразу понял, чего-то здесь недоставало. Чего-то важного. Можно сказать, самого главного. Поехали с самого начала. Кто и во сколько ее видел?
— В туалете надо глянуть, — предложила Зарина, хозяйка кафе. — Может ей плохо от нервов.
— Нет, я проходил мимо женского туалета. Дверь была открыта, и там было пусто. Я автоматически сканирую пространство, уж поверьте мне — невеста явно там не затерялась, тем более, в своем наряде. — Герман сверился с бумажкой на столе. — Елена Федоровна, — обратился он к матери невесты, — когда вы видели дочь последний раз.
Женщина вздрогнула.
— Мы, когда Толика нашли, — заговорила она дрожащим голосом, — все здесь сидели. Кроме ребят, — она показала в сторону официантов. — Они постоянно ходили туда-сюда. Так вот, Хельга ужасно зарыдала. Официант побежал сообщить охраннику. Тот велел нам всем оставаться здесь, а сам пошел вызывать скорую и полицию. Потом я плохо помню. Мы молчали, а Хельга всхлипывала… Врач пришел. Вышел из туалета и его начали спрашивать, как там Толик. Он сказал, что Толик мертв и надо дождаться полицию. Вы вошли минут через десять. Примерно. Я не смотрела на часы, может и больше времени прошло. Или меньше. Мы еще и выпили много за это время. Голова плохо соображает.
— А я маму вообще не помню, — вступила в разговор Кира. — Да, слышала всхлипывания, но я в телефон тупила. И он тоже тупил, — она показала на брата.
— Я в наушниках сидел. Даже не слышал ничего, — Егор пожал плечами. — Снял их только узнать, что случилось — меня Кира пихать в бок начала.
— А вы не сильно расстроены, — заметил Герман. — Вам все равно? Человек умер. Ваша мать пропала.
Кира передернула плечами.
— Мне этот Толик был по полному барабану. Зачем мама замуж за него собралась, не знаю. Понятно дураку, что он альфонс…
— Это неправда! — выкрикнул друг жениха, но Кира продолжила говорить:
— Чего неправда? Жили бы без росписи. Так ему ничего официально не полагалось бы после маминой смерти.
— Простите, но убили-то Анатолия, — вмешался Герман.
— В том-то и дело! — снова заговорил друг Толи. — Меня зовут Семен. Мы с Толяном с детства знакомы. Хороший пацан. А кому его убить приспичило, этих вот деток спросите. Они его ненавидели. Или мамашу. Она вид только делает, что хорошо к нему относится, а сама постоянно Хельге скандалы закатывала из-за свадьбы. Причем, убили беззащитного человека. Толян из-за костылей был неповоротлив, с трудом ходил. Уроды!
— Я понял, — кивнул Герман. — Скажите теперь вы, когда видели Хельгу. Я так понял, что Елена Федоровна может поручиться более-менее точно за присутствие здесь дочери до приезда врача. Егор и Кира вообще ни за что не могут поручиться. А вы как?
На какое-то время установилась тишина: Семен думал над вопросом. Наконец, он нарушил молчание:
— Я тоже до прихода врача точно видел Хельгу за столом. Она пила коньяк и плакала. Когда пришел врач, я смотрел на него, и в сторону туалета. Врач быстро вышел и сказал, что Толян мертвый. Я выпил водки. Потом вы пришли. Вот тоже в этот промежуток не помню Хельгу, потому что перестал в ее сторону смотреть. Жутко стало жаль Толяна.
Официанты вообще, как выяснилось, особо на новобрачную внимания не обращали, перешептываясь между собой — обсуждали происшествие. Зарина чатилась в телефоне — писала подруге про убийство. Повар с помощником сидели на кухне. Скорая уже уехала, но врач оставил Герману свой номер телефона, и следователь быстро уточнил время его приезда. Получалось следующее: Анатолий был убит в восемнадцать пятьдесят-пятьдесят пять, скорая приехала в девятнадцать ноль семь, а уже в девятнадцать десять врач констатировал смерть. Получается, что Хельга исчезла в период примерно с девятнадцати десяти до девятнадцати двадцати пяти, когда в зал от охранника вышел Герман.
— Чтобы выйти из кафе, Хельге пришлось бы пройти либо мимо меня и охранника, либо мимо врача и санитаров, которые курили возле служебного входа. Скажите, Зарина, другие выходы тут есть?
— Нет, больше нету.
Неожиданно взял слово один из официантов:
— Здесь есть заколоченная дверь. Вряд ли она чем-то поможет. Вот она, в кладовке. — Официант показывал куда-то за спину Германа.
— Пошли, посмотрим. — Герман встал и направился к темному помещению.
Внутри кладовки царила кромешная тьма, но Зарина нащупала выключатель, и сбоку, действительно, Герман увидел дверь, которую, на первый взгляд, давным-давно не открывали. Однако едва он ее толкнул, как дверь легко поддалась и распахнулась. Выйдя на улицу Герман обнаружил, что доски, которыми когда-то заколотили дверь, валялись рядом на газоне.
— Странная у нас невеста. Серега, объяви ее в розыск. Времени не так много прошло, могут обнаружить. С остальными мы, тем не менее, продолжим разговор.
— Но зачем маме убивать Толю? — удивленно спросила Кира. — Она так готовилась к свадьбе… так его любила. Странно.
— Да, странно, — согласился Герман, — но найти… вашу мать не помешало бы. А мы вернемся к убийству. Извините, мы прервали повара. Вопрос заключался в том, как могли взять нож. Выходили ли вы из кухни, заходил ли кто туда. Постарайтесь вспомнить все подробности. Давайте снова сядем за стол.
Все послушно расселись по местам, а повар остался стоять, по привычке считая себя здесь работником, которому с гостями за столом сидеть не полагается.
— Пока вы искали невесту, я повспоминал, чего мы делали и когда. Доставка приезжала, и мы выходили из кухни. Но это было до шести, я точно помню, потому что первые гости в шесть начали приходить и сверять меню. Зарина к нам пару раз заходила уточнить нюансы по блюдам. Так что после их прихода мы уже отсюда не отлучались. Простите, даже в туалет. Не принято у нас такое: встал к разделочному столу, к плите, изволь готовить. Мы так привыкли — дело профессиональной этики.
— Получается, все вы ходили-бродили по кафе, никто ничего не видел, — Герман делал пометки в блокноте. — Так, давайте вспомним, кто и когда заходил в мужской и женский туалет. Вообще в том направлении ходил. Елена Федоровна?
— Я в самом начале зашла, когда мы с Хельгочкой, — она опять всхлипнула, — приехали. Поправить прическу, губы подкрасить. Все, потом только в этом зале была.
— Кира?
— А я и прическу не поправляла, — девушка хмыкнула. — Не ходила в туалет вообще.
— Егор?
— Я тоже не ходил. Вот сейчас уже хотел бы, а туда идти боюсь.
— Зарина? — Герман повернул голову направо.
— Ох, мне не до туалета было. Я сначала им счет оформляла, деньги пересчитывала, потом помогала на кухне.
— Семен?
— Я первый раз пошел как раз, когда обнаружил… Толяна. Когда мы приехали, то носили коробки с бутылками, потом тут выпили с Хельгой. Потом Толян пошел в туалет. Я даже не заметил, что он не вернулся — думал, он курит, еще немного обиделся, что он меня не позвал. Подумал про туалет и решил сходить, пока тут все не началось, а то неудобно будет посреди тостов. А там, блин, Толян…
— Официанты?
— Нет, не ходили. Нам тоже не до того. Привыкли, как дядя Митя сказал… то есть, наш повар как сказал. Мы во время обслуживания не ходим в туалет.
— Так, что у нас получается, — Герман окинул присутствовавших взглядом, — никто, по вашим словам, в туалет не ходил или ходил, но в начале вечера. Никто ни за кем не следил, поэтому, если кто-то врет, мы этого не знаем. Нож, по логике, красть было некому. Мы могли бы подозревать работников кафе, но у них вообще нет никакого мотива убивать Анатолия. Тем не менее, со всех вас, Зарина, мы берем подписку о невыезде, пока будет расследоваться дело. Могут понадобиться дополнительные показания, подписи и так далее, поэтому город не покидайте.
— Куда мы денемся? Самая работа, — пробормотала хозяйка кафе.
— Остальные сейчас поедут в гостиницу. Но к вам то же требование: находиться в городе. Более того, я бы вас попросил и от отеля далеко не уходить. У вас обратные билеты на когда?