Кит не пробовал защищаться, хотя она на это надеялась, не стал утверждать, что Рози, мол, всего лишь его молочная сестра, а потому их встреча в темноте была совершенно безобидной. Вместо этого он обратился к отцу. Гилберт разыскал Юджинию у нее в гостиной.
— Юджиния, что это за разговоры о том, чтобы услать куда-то Рози?
— Так передал вам мои слова Кит?
— Да, что-то в этом роде. Мальчик расстроен. Он считает, вам захотелось за что-то наказать Рози. Она вас обидела?
— Да, — коротко ответила Юджиния.
— В таком случае выясните это с самой девочкой.
— Поскольку Кит находит меня такой жестокой, ему бы следовало рассказать вам всю историю. Он не рассказывал?
Гилберт осторожно заметил:
— О, кажется, что-то о том, как в ночь бала они потихоньку выбрались вдвоем из дома покормить опоссумов. Я ему сказал, что лучше было бы взять ружье и пострелять этих вредителей. Заодно он мог бы подбить и парочку кенгуру.
— В полночь, при лунном свете? Я думала, это время гораздо более подходит для влюбленных.
— Уж не хотите ли вы сказать, что Кит и Рози… Но, бог ты мой! Ведь они фактически брат и сестра. — Гилберт громко расхохотался, но потом вдруг замолк. На лице его промелькнула тревога. — Они же еще совсем дети! — добавил он.
— А вы считали себя ребенком в четырнадцать лет?
— Нет, но я…
— Что вы хотите сказать?
— Видите ли, мне пришлось уйти из дома и пробиваться в жизни самому. Я вынужден был рано повзрослеть. Со мной не нянчились, как с Китом. Послушайте, Юджиния, забудьте вы об этом происшествии. Мальчик, наверное, выпил лишнюю рюмку вина, а он его еще плохо переносит.
Юджиния встала, не пытаясь сдержать полыхающий в душе гнев. На этот раз она не станет заботиться о хороших манерах, по поводу которых ее поддразнивал Кит.
— Вы говорите, что Кит ребенок, и сами же признаетесь, что поощряли его выпить вина больше, чем следует. Каждый раз это ваше проклятое вино! Вы помогли отправиться на тот свет Колму О’Коннору и миссис Эшбертон. Не надо, не пытайтесь этого отрицать! Косвенным образом, но вы это сделали. А в случае с бедной старой миссис Эшбертон, быть может, и не таким уж косвенным. А теперь вы хохочете, узнав, что ваш сын возится в кустах со служанками, потому что выпил лишнего. Кит! Ему всего четырнадцать! Бога ради, Гилберт, научите его дисциплине и хоть какой-то разборчивости. Не дайте ему погубить себя из-за того, что, по вашему мнению, вы умеете производить хорошее вино, а значит, все обязаны его пить. Неужели вы не понимаете таких вещей?
— Я понимаю одно: вы до крайности взвинтили себя.
— Гилберт! Послушайте же меня!
— Я уже наслушался. — Гилберт устало потер рукой лоб. — Все всегда упирается в мое вино, не правда ли? Оно — причина любого бедствия. Простите, если я скажу, что у вас на этот счет пунктик, вы просто фанатичка.
— Но вы же сами признали, что Кит, наверно, выпил лишнего.
— Ну хорошо. С этим я согласен. Но я не согласен с вашими высказываниями относительно смерти миссис Эшбертон.
— Я говорила абсолютно серьезно.
— Бог ты мой! А вы, оказывается, можете быть безжалостной.
— Когда необходимо, могу. Я намерена сегодня же поговорить с миссис Джарвис. Я побеспокоюсь, чтобы Рози получила где-нибудь место. Она уже достаточно взрослая для этого. Я давненько подумывала о том, что ей надо отсюда уйти. Мисс Хиггинс дала ей довольно приличное образование, и за это она должна быть благодарна нам. Но я сомневаюсь, что она вообще способна испытывать чувство благодарности. Она пренебрегает обязанностями, которые ей поручено исполнять в доме. Служанки говорят, что всякий раз, когда Рози нужна, она куда-то исчезает и обычно ее находят сидящей на дереве в дальнем конце сада. На том самом дереве, где предположительно находились в ту ночь опоссумы. Это ее излюбленное место. Несомненно, это она заманила туда Кита. Тут не может быть сомнений. Так что я не стану больше терпеть ее в доме.
— Вы говорите так, как будто ненавидите ее.
— А почему вы ее защищаете? — спросила Юджиния и с недоумением снова заметила мелькнувшую в глазах Гилберта тревогу. Неужели же эта хитрая девчонка пробовала свои чары и на нем тоже?
— Наверное, потому, что она совсем еще малявка. Вы не захотели бы выставить из дома Аделаиду в столь юном возрасте.
— Аделаиду! — вскричала Юджиния. — Но как вы можете сравнивать ее с Рози?!
Юджинии и в самом деле хотелось бы услать Рози куда-нибудь дальше Парраматты. Она убедилась, что, после того как стала матерью, в ее характере появилась беспощадность, которой она раньше в себе не знала. Поскольку Гилберт, по всей видимости, не усматривал никакой опасности в дружбе между Китом и Рози или же не имел ничего против этого, ей необходимо самой разрешить создавшуюся ситуацию.
Если бы Рози унаследовала честную натуру своей матери и ее умение всегда помнить свое место, дела обстояли бы совсем иначе. Юджиния полагала, что такие слуги, как миссис Джарвис, — вымирающая раса. По крайней мере так было в этой стране. Она и эта женщина столько пережили вместе — болезни, бедствия, роды. Но миссис Джарвис никогда не сказала и не сделала ничего такого, за что ее можно было бы осуждать.
Решение Юджинии не вызвало никакого протеста со стороны миссис Джарвис, но Юджинии показалось, что та бледна и вид у нее усталый. Тоже стареет. В мягких светлых волосах проглядывала седина, а руки, сложенные впереди, были изуродованы тяжелой работой. Молли слишком уж старалась не поднимать глаза, словно боялась, как бы Юджиния не прочла в них страдание.
— Вы особенно не волнуйтесь, миссис Джарвис. Вы должны понимать, что Рози пора начать работать. Праздность ей не на пользу.
— Она что-нибудь натворила, мэм? Вы ведь сказали бы мне, я думаю.
Юджиния уклонилась от прямого ответа.
— Эллен и Эмми говорят, что она ленива. Не желает исполнять свою работу как полагается, но это понятно. Ее не обучали домашней работе. Она обладает вполне достаточным образованием, чтобы занять место гувернантки или стать преподавательницей в школе, чего мне всегда хотелось. Я легко могу подыскать симпатичную семью в сельской местности, где нуждаются в гувернантке. Подходящих для этой роли девушек, увы, слишком мало. Или же, если Рози предпочитает остаться в Парраматте, откуда могла бы в свободный день наезжать сюда, она может выбрать и такой вариант. Вы сами с ней поговорите?
— Да, мэм. Я это сделаю. И вы правы… Она немножко диковатая. Но с возрастом это пройдет, я уверена.
— Да, я тоже в это верю, — мягко сказала Юджиния.
— Я плохо изучила характер ее отца. Кто знает, что там было у него внутри.
— Кто вообще знает, какие склонности наследует от родителей любой из нас? Мы не станем осуждать Рози за то, в чем она неповинна. Я надеюсь, она довольно скоро найдет себе хорошего молодого мужа. Вопрос решен, миссис Джарвис?
Кит снова уехал в школу, а Рози безропотно упаковала свои вещи в плетеную корзину, которую ее мать привезла пятнадцать лет назад из Сиднея. Рози была счастлива покинуть
Ярраби. Ей было довольно безразлично, где ей придется провести следующие два-три года. Наклонившись над маленьким зеркальцем, стоящим на столике возле ее кровати, она внимательно вглядывалась в свое отражение. Прямые темно-русые волосы, невыразительное лицо, эти странные чуть раскосые глаза. Немногое может привлечь чье-либо внимание. Кроме Кита. А уж как его удерживать в плену своих чар — это Рози знала всегда…
Когда свеча была погашена и лицо Молли казалось всего лишь темным пятном на подушке, Гилберт, лежавший с ней рядом, сказал:
— Надеюсь, вы не очень печалитесь по поводу отъезда Рози? У моей жены такая причуда.
— Не причуда, а здравый смысл, — спокойно возразила Молли.
— Значит, вы не возражаете?
— Нет. Так будет лучше всего. Рози надо найти свою дорогу, и пора уже начать ее искать, — сказала она, осторожно добавив: — А вы согласились с хозяйкой?
— Насчет того, чтобы разлучить Кита и Рози? Ведь дело, как вы понимаете, сводится к этому. Вероятно, в данный момент это лучше всего. Они еще довольно молоды.
— А потом?
— Всякий, имеющий отношение к вам, всегда будет с радостью принят в Ярраби. Ну, получили свой ответ, ведьма вы этакая?
Молли вздохнула в его объятиях:
— Вы не начали от меня уставать?
— Ну чего вы добиваетесь? Комплиментов? Я никогда не считал вас тщеславной. — Он поцеловал ее, крепко прижав к себе. — Я по-прежнему люблю вас, Молли. Я люблю двух женщин, но по-разному. Это делает меня грешным малым или где-то даже единственным в своем роде.
— Пожалуй, всего лишь удачливым, — пробормотала с тихим смешком Молли. Ее пробрала легкая дрожь. — Когда я бываю в обществе хозяйки, то чувствую себя виноватой. Я так ею восхищаюсь — с той первой ночи в гостинице, когда она страшно испугалась.
— Испугалась? Юджиния! Уж не меня ли?
— Того беглого каторжника. Да и вас тоже. Она была очень молода тогда и к тому же невеста. Надеюсь, вы были с ней добры? — Молли внезапно повернулась на другой бок и крепко схватила его за руку. — И все равно мне нестерпимо тяжело думать об этом. Я стараюсь изгонять из головы мысли о тех ночах, когда вы уходите к ней.
— Я действительно с ней очень добр, — сказал Гилберт, высвобождая свою руку из пальцев Молли. — С тех пор как я узнал вас, я стал гораздо лучше понимать Юджинию, если вам от этого легче. Я обращаюсь с ней, как с хрупкой вазой. Наверное, мне следовало поступать так с самого начала. Этому научили меня вы. Трудно представить себе двух женщин, столь не похожих друг на друга, как вы и она. Но она — именно такая жена, какую мне хотелось иметь. Это во мне говорит тщеславие.
— Вы хороший человек! — произнесла сдавленным голосом Молли. — И никогда никому не позволяйте утверждать, что это не так.
Гилберт с неистовой страстью притянул ее к себе:
— Но что бы я делал без вас? А вы, вы-то счастливы? Никогда ни о чем не просите. Только ждете. Вы всегда здесь, рядом…