вен отправлял сообщение. Спокойно и безразлично, будто то, что происходит – нормально, зачем оправдываться перед девицей из стрип-бара?
– Ты просто уйдешь? – выдавливая слова, спросила я. Голос надломился. – После того, что было?
– Извини, – прикрыл глаза. – Я пришел сюда поговорить, а не… – Он глянул на мое обнаженное тело. – Не за этим. Тебе нужно всё обдумать.
– Обдумать, как ты меня трахнул? Было ли мне хорошо? Мечтаю ли я повторить?!
Стивен не ответил. Он, уже одетый, стоял у входной двери и с сожалением смотрел на меня. Я же была абсолютно голая – телом и душой – открывала и закрывала рот, не зная, что еще сказать. Взяла футболку и прислонила к телу, пытаясь прикрыться. Я дура. Теперь не получится делать вид, словно ничего не было. Не получится казаться сильной.
– Убирайся, – потребовала я. – Ты не король мира! Ты не можешь прийти, получить что хотел и свалить обратно в идеальную жизнь!
Стивен вернулся и, присев, осторожно дотронулся ладонью моих губ, заставляя замолчать. Я быстро моргала, опустив голову: смотреть на него – выше моих сил. Руки Стивена, всегда холодные, сейчас обжигали. А я качала головой, не соглашаясь с его решением. Он будто взвешивал правильность своих действий, а потом вскочил, сдернул с вешалки пальто и стремительно пошел к выходу из квартиры.
– Ты поймешь, Ари, извини меня, – сказал Рэтбоун. – Мы поторопились.
– Я простила тебя! Стивен… – Я вздрогнула от собственного откровения. – Давно простила.
Стивен застыл, до побелевших пальцев сжимая дверь, и медленно развернулся. Лицо его словно постарело на пару лет. Он покачал головой.
Я сдалась. Он думал, я стала мудрее, загадочнее. А я… та же влюбленная Ари.
– Ари, я осознал, что расстаться с тобой – моя самая большая ошибка. – Вдруг сказал Стивен. – Мне стыдно, что я не удержался и взял тебя здесь… Поступил эгоистично. И я нашел тебя в первую очередь за тем, чтобы помочь вернуться к нормальной жизни, в человеческие условия. Поговорим завтра, хорошо?
Не дожидаясь ответа, он вышел за порог, аккуратно прикрыв дверь.
***
Я долго, пока не заболело тело, сидела на полу, прижимая к груди одежду: она еще пахла его одеколоном и напоминала, что совсем недавно ткань была единственной преградой между нами.
Стивен думал, я смогу трезво рассуждать. А я лучше него понимала, оно не стоит того. Однажды Стивен всё разрушил, моей любви ему оказалось мало. И будет больнее: мы совершаем отчаянные поступки наперекор судьбе, а потом удивляемся, почему она не любит нас.
Но разве это имеет значение?
Стивен
Попытки оставить Ари абсурдны. Сейчас, когда я знаю, где она находится и чем занимается, невыносимо понимать: могу быть рядом. Я сам дал ей время подумать, всё взвесить и решить – хочет она дать нам второй шанс или моего извинения в виде квартиры ей достаточно. Я мог остаться вчера, сделать вид, что не было трех лет и моего предательства. Но сможет ли она сделать вид? Не думаю. А если попытается, прошлое, подобно цунами, обрушится на ее хрупкие плечи, сметая со своего пути те мостики, которые мы успеем возвести. Лучше сразу во всем разобраться.
***
В полдень я стоял у бара. Терять нечего: всё, что мог сказать, я сказал. Теперь ее очередь. Уверен, Ари приняла верное решение.
Хотел бы я никогда больше не видеть нахальную рыжеволосую девицу, но встретил ее в дверях. Она поджидала меня, недовольно кривя губы.
– Знала, что ты явишься, – бойко заявила рыжая. Ее серые глаза жгли насквозь. Она явно собиралась нагрубить мне, но сдержалась. – Ари на втором этаже. Пятая дверь слева, – проинформировала рыжая и ушла.
Я наблюдал, как она исчезает за кулисами: длинноногая, с отличной фигурой. За высокомерием наверняка скрывается одинокая ранимая пташка – они все такие. И Ари такая. Одна линия поведения на всех, кто предпочел закрыться. Сберечься от новой порции боли. Прости, Аристель, но я разрушу стены, ты будешь жить, а не существовать.
Толкнув нужную дверь, я оказался в танцевальной студии – зеркало во всю стену, магнитофон, стопка CD-дисков. В углу комнаты рояль, он блестел, переливаясь на солнце из приоткрытого окна. Занавески приподнимались по воле ветра. За роялем девушка, в худенькой фигурке я узнал Ари. Склонившись над инструментом, она играла знакомую мне мелодию. Черный рояль казался сероватым по сравнению с ее угольными волосами, завитыми в мелкие кудри. На бледном лице Аристель сверкал румянец.
Ностальгия накрыла с головой. Лос-Анджелес. Три года назад. В один из чудесных дней Ари сыграла на синтезаторе, а я впервые услышал мелодию ее сердца – ту самую мелодию, что она исполняла сейчас. Приятная дрожь по телу – вдохновение. Я запрокинул голову, коснулся затылком стены и запел. Хрипло, не веря, что помню слова.
Ари посмотрела на меня, приоткрыла губы в немом изумлении, но играть не перестала. В глазах девушки вспыхнуло любопытство. Ее пальцы порхали по клавишам быстро, и я едва поспевал за ритмом. Ари замедляла, потом резко ускоряла темп, пытаясь сбить, но, к нашему общему удивлению, напротив попадала в каждую строчку. Я написал эту песню для Ари, она никогда не слышала слов. Это должен был быть сюрприз…
Аристель качала головой, улыбаясь, может, от смущения, может, с насмешкой или искренне наслаждалась спонтанным дуэтом. Я подошел к роялю и, обогнув Ари, встал за ее спиной. Она вздрогнула, на мгновение прекратила играть. Боится меня? Наклонившись, я запел, касаясь губами мягкой кожи. Содрогаясь всем телом, она провела пару раз по клавишам, заканчивая мелодию, и убрала руки на колени. Я тоже замолчал. Ари рвано дышала и не двигалась. Я поцеловал ее плечо и вновь припал губами к шее. Медленно потянулся к ключице, пальцами отодвинув ворот ее рубашки. Нужно остановиться… Целовал за ухом, спускаясь рукой ниже. Если я сейчас не остановлюсь, мой отвратительный поступок… он повторится.
Я поцеловал девушку в уголок рта и отошел. Ари подобна хрупкому цветку: неверное движение и я могу сломать стебель или пораниться о шипы.
– Откуда… откуда эти слова? – тихо спросила она.
Никакой уже привычной холодности при встрече, Ари растеряна, смущена. Когда наши глаза встретились, я вспомнил, что вернулся за ответами. Отойдя к противоположной стороне рояля, я встал напротив Ари.
– Это твоя песня.
– Моя? – изумленно моргая, она поднялась с низенького стульчика.
– Да. Я написал ее в тот день, когда ты впервые ушла. Там был ублюдок Адам и…
– Угу, – отрешенно кивнула. – Помню.
Мы оба содрогнулись под тяжестью воспоминаний.
– Хотел спеть, но никак не получалось подобрать музыку…
– Теперь музыка есть. Песня чудесная. Спасибо, что посвятил ее мне.
Я наслаждался каждой минутой с прежней Ари. Казалось, я вовсе и не терял ее. Ах, если бы это было так…
– Красиво играешь, – похвалил я, оттягивая неизбежный момент.
– Спасибо. Я способная.
– Ты злишься на меня?
Ари склонила голову и усмехнулась:
– Нет, Стив. Я поняла – бесполезно. Ты упрямый. И ты не отстанешь.
Я не знал, воспринимать ее слова как комплимент или как колкость, поэтому смущенно пожал плечами.
Ари отошла к окну. Ее силуэт искрился в солнечном свете, и я в очередной раз убедился, что она мой свет, она ангел. Но ангелы не курят, Аристель же прикоснулась губами к сигарете, втянув в легкие никотин. Крепкие мужские сигареты в тоненьких пальчиках. Цветочные духи и запах сигарет. Невинность и цинизм.
Аристель развернулась и, крутя в пальцах сигарету, выжидающе смотрела на меня. Она старалась выглядеть невозмутимой, но я заметил, как рвано стучит пульс на ее шее.
Я глубоко вздохнул. Пора.
– Ари…
Она кивнула, давая понять, что внимательно слушает.
– Ты хочешь быть со мной?
Озвучив самый важный вопрос, я почувствовал, будто земля уходит из-под ног. А ведь она пока не дала ответ… Я пытался скрыть волнение за улыбкой и терпеливо ждал. Но Ари сделала вид, что не расслышала вопроса. Вновь коснулась губами сигареты и, почти не моргая, изучала меня. Ждала, скажу ли я что-нибудь еще? Хмурясь, я не выдержал:
– Дай ответ. Я смирюсь с любым решением. – Ха, глупо надеяться, что, увидев ее рядом, возможно отпустить. – Логично, если ты откажешь мне, я сволочь… я причинил тебе много боли, проблем… и вообще…
Ари махнула рукой, требуя остановиться, прекратить бессвязный монолог. Пару секунд она томила молчанием, глядя в потолок и выпуская изо рта сигаретный дым. Наконец Ари затушила сигарету и, бросив взгляд на часы у выхода из студии, сказала:
– Кафе. В четыре дня. Мне понравился вишневый пирог.
Ари
– Ты опоздал.
Черт возьми, а я до сих пор здесь. Где моя гордость? Сдалась при первом удобном случае. И Стивен, наигравшись, бросит меня. А что? Я позволяю. Он сделал так однажды, сделает снова. Но стоит ему подойти ко мне ближе, чем на пять шагов, и я вспыхиваю, как подожженный факел.
– Будешь стоять? Садись.
Руки предательски тряслись. Я скрестила их на груди.
Стивен, виновато поджимая губы, сел напротив, с лязгом отодвинув стул. На стол мягко упала красная роза с шипами и тремя зелеными листочками на длинном стебле.
– Полюбил дарить по цветку? – Я хмыкнула, пытаясь скрыть то, как приятно его внимание. – Оригинально. И что это значит? Ты снова уйдешь по-английски?
– Я не уходил по-английски. Так получилось. Пирог заказать?
– Да, заказать, – передразнила я, словно пирог и правда единственный повод нашей встречи. Мои пальцы потянулись к розе: – Красивая…
– И ты красивая, – сказал Стивен, изучая принесенное меню. Он добавил: – Со стороны выглядит глупо…
– Со стороны выглядит убого, – перебила я, взбесившись, и кинула цветок обратно на стол. – Взрослый мужчина, звезда! В каждом интервью рассказывает о том, как мечтает о взрослой женщине-спутнице, ему нужна семья и стабильность, а сам страдает по психически нестабильной двадцатилетней дурочке из стрип-бара.