– Я пытаюсь бросить, – выдержал паузу. – Ари, ты ушла из стрип-бара?
– Ушла, – кивнула она, не отвлекаясь от карт.
– Так просто?
– Просто.
– Хватит отвечать эхом.
– Я не отвечаю эхом.
Ари сделала вид, что меня здесь нет – ее вниманием полностью завладели карты. А я смотрел на девушку: умиротворенное выражение лица, аккуратный маникюр (впервые ее ногти не в ободранном лаке). Ари пыталась действовать медленно, но карты всё же выскользнули из ее рук, разлетевшись по ковру цветастым веером.
– Че-е-ерт! – дрогнули пальцы, помрачнело лицо. – Твою мать! – она вскочила и приложила тыльную сторону ладони к лицу. – Херня!
– Ари, успокойся. – Я тоже встал.
– Я бесполезная! – Ари налету поймала мою руку: длинные ногти, словно иглы, вонзились в кожу. – Бесполезная! Пасьянс и то собрать не могу.
– Ты устала…
– А ты наивен! – Она больно впивалась ногтями в мое запястье. – Слеп из-за своих чувств! – осеклась на полуслове. Разжав пальцы, Ари медленно опустила руку. – Бесполезная. Бесполезная и глупая. – Аристель села на пол и принялась собирать карты. – Хочу быть другой, – добавила, когда карты лежали аккуратной стопочкой. – Я хочу быть другой…
Она вернулась к раскладыванию пасьянса. Я стоял и смотрел на нее.
– Давай помогу, – тихо сказал я, присев рядом, и осторожно взял одну из карт – пузатого короля. – Так мы управимся быстрее.
Ари сосредоточенно выискивала в колоде даму.
Когда все карты были разложены по принципу красная – черная, Аристель улыбнулась. Карие глаза сонливо закрывались: пасьянс и правда успокоил ее. Осторожно подняв Ари за плечи, я повел девушку в спальню. О недавнем поведении напоминало лишь мое покрасневшее запястье.
Глава четырнадцатая
Часть 1
Ночью она бодрствует
И страх подбирается всё ближе.
Она ищет девочку, которой больше не существует.
(c) LaFee «Der Regen Fällt»
Ари
Часы пробили полночь. Золушке пора.
Чулки, красивое белье. Прозрачная блузка, лиф, короткие шортики. На туалетном столике ароматические свечи и много косметики. Пузырек с бордовым лаком открыт, духи перебивает запах химии. Из ноутбука приятная лирика. Сладкоголосая латиноамериканка поет о том, что хочет быть хороша для него. Хочу быть хороша для тебя, Стивен. «Позволь показать мне, насколько я горда быть твоей»22.
Но карета скоро превратится в тыкву, успеть бы. Задыхаюсь здесь. Мне нужно вернуться туда, где теперь мой дом, и быть той, кем я стала. То, что раньше могло привидеться в кошмарном сне, стало единственным возможным существованием. Как мне могло нравиться сидеть в пустой квартире, ждать и быть его? Разум требует свободной жизни; такая свобода восемнадцатилетней Ари показалась бы дикостью.
Я поправляла убранные в пучок волосы, когда Стивен зашел в спальню. Мягкие шаги, гель для душа с запахом зеленых яблок вместо привычного одеколона и спокойный, ни о чем не подозревающий голос:
– Зачем наряжаешься, красавица?
Пожав плечами, я долго не отвечала. «Всё потому, что я хочу выглядеть хорошо для тебя»23. Дотянувшись до ноутбука, я захлопнула крышку. Мелодия прервалась, но по-прежнему звучала в голове.
– Стив, – опершись ладонями о край туалетного столика, я смотрела на Рэтбоуна через отражение в зеркале, – когда ты сегодня ушел на работу… в студию… уехал… – Кашлянув, я старалась преодолеть волнение. – Мне не понравилось. Не понравилось сидеть и ждать тебя. Убирать квартиру, готовить, смотреть тупые передачи по ТВ. У меня нет ребенка, нет ничего, что держало бы в четырех стенах. Я отвыкла быть… зависимой от тебя. Зависеть от кого-либо.
– Логично. – Стив сел на край постели и предположил: – Ты нашла работу?
– Я ее не теряла. – Почему он так ведет себя? Смеется надо мной. Будто не знает, как я зарабатываю на жизнь. – Танцую, Стивен, – пояснила я и повернулась к озадаченному мужчине. Стало не по себе, когда я посмотрела на него: изменился в лице, помрачнел. Он не собирается мне запрещать, верно? Не имеет никакого права запрещать. – Я возвращаюсь в бар, – выдержав паузу и суровый взгляд, я развернулась обратно к туалетному столику. Сгребая косметику в ящик, тихо уточнила: – Моя основная работа там – танцевать. Танцевать, – повторяла, словно скажи я это несколько раз, Стивен изменит отношение к моему заработку. – Нужно вернуться, пока меня не выперли за долгое отсутствие, – пробубнила я, вновь смотря на Рэтбоуна через зеркало. Он открыл рот для ответа, но я опередила: – Спасибо, что накупил вещей, даже квартиру, но достаточно. Не забывай, мне не восемнадцать, поэтому нет никакой необходимости…
– Я хочу тебя обеспечивать, и я в состоянии это сделать, – пропустив мимо ушей мои слова, возразил он.
– Разве плохо, что я хочу быть самодостаточной? Мне не нужны проблемы с долгами.
– Проблемы начнутся, если ты сейчас уйдешь, – холодно бросил в ответ и поднялся с кровати. Схватил за локоть и развернул к себе, заставил смотреть и слушать. На висках Стивена выступил пот. Никогда таким его не видела. Кто знает, как поменялся Стив за эти годы. – Где танцы, Ари, там и мужчины, там и наркотики, там и грязь. Я не для того вытянул тебя из трясины, чтобы ты вернулась обратно и продолжила гробить свою жизнь.
Я всхлипнула скорее от обиды, чем от боли в руке. Комплекс учителя? Чувство вины? До сих пор видит девчонку-фанатку? Я раздвигала перед ним ноги в стрип-баре, а он по-прежнему считает меня девчонкой!
– Отпусти.
– Никаких баров и клубов, Ари. – Стивен нехотя выпустил мою руку. – Ты поняла? Туда ты не вернешься.
– Но я больше ничего не умею! Мне нравится работать в стрип-баре! Танцы – моя жизнь! Это единственное, что я умею!
– Хочешь уметь.
Думает, как хорошо ему, чтобы я сидела дома, а он продолжал строить карьеру, заниматься любимым делом, жить в удовольствие… Но я не девочка из Техаса, где он родился и вырос, я не собираюсь тратить жизнь на то, чтобы стирать тряпки и готовить обеды!
– Дай пройти, – меня трясло от злости, – и не указывай, что мне делать. Ты меня совсем не знаешь.
– Я отлично знаю тебя, Ари, и пусть ты считаешь мою заботу не нужной, чрезмерной… – Его спокойствие злило еще сильнее. Непривычное поведение во время ссоры. – Не отталкивай меня. Мы на верном пути, только…
– Только ты опять решаешь за меня! – перейдя на крик, я со всей силы толкнула Рэтбоуна в грудь.
Манипулятор!
Не заметила, что его пальцы обвились кольцом вокруг моего запястья, ненавязчиво уводя подальше от двери. С минуту я стояла, приводя в порядок дыхание. Разумеется, я понимала, он прав. Разумеется, я мечтаю танцевать в приличном месте и хочу делать вид, будто мы не расставались. Хочу жить беззаботной жизнью: ездить на его концерты, ждать дома, но… Я изменилась. Необходимо жить на свои деньги, иметь твердую почву под ногами, пути отступления, если он снова решит… оставить меня.
– Я буду танцевать. Никаких мужчин, они мне противны, – шептала я, глядя в пол, будто стихотворение наизусть рассказывала: быстро, сумбурно. – Есть только ты, Стивен. Я люблю тебя.
– И наркотики, Ари, – заговорщически добавил Стивен. – Не дай им победить.
Как шелест листьев за окном его голос, его предостережение.
Выждав, пока Рэтбоун потеряет бдительность и отпустит мою руку, решит, что я буду слушаться его…
– Вернусь утром, – пискнула я, вновь толкнув Стива в грудь.
Растерявшись, Стивен отступил назад, открыв дорогу к выходу из комнаты. Шаг, почти бег. Стивен прав, мне необходимо вмазаться: ноги тяжелые, от страха сердце колотится, щеки горят. Позволь мне уйти…
Локоть пронзила боль. Я вскрикнула, меня отбросило на мягкую кровать. Стивен навис надо мной, вдавливая в матрас. Я в ловушке. Горячо. Теряю голову, а терять ее сейчас нельзя.
– Пусти! – Я вцепилась пальцами в мускулистые руки и попыталась скинуть Рэтбоуна: пихала в грудь, дергала за край рубашки – тщетно. – Пусти меня!
– Останься, – попросил он, а я зажмурилась и боялась открыть глаза; чувствую, как ласкает дыханием мои губы. – Не уходи, Ари.
Поцеловал. Я обессилено застонала, секунду наслаждаясь близостью.
Удар. Стивен выругался, схватившись одной рукой за правый бок (в который я ударила коленом). Вторая его рука ослабила хватку, отпуская мою талию. Выиграв секунду, я вскочила, но Стивен рывком впечатал меня обратно в кровать. Громко выругался, пропуская сквозь стиснутые зубы воздух. Стало по-настоящему жутко. Безумие и злость в зеленых глазах.
– Арис-с-стель, – прошипел Рэтбоун, сидя на мне, а пальцами больно сжимая мои щеки. – Почему ты такая… упрямая! – отпустил мое лицо.
Теперь его пальцы скользили вдоль шеи, к груди. Очертил сквозь ткань лифа твердеющий сосок.
Когда Стив выпрямился, сидя сверху и придерживая мои ноги своими, я, к удивлению, не растерялась и спросила:
– Запрешь меня? Привяжешь к кровати? – Не собираюсь идти за ним как овечка за пастухом. Хватит. Пусть к моим желаниям прислушается. – Мне больно, – хныкала я, потирая запястья. – Слезь.
Он секунду колебался. Потом встал и скрестил руки на груди. Улыбнулся: ты молодец, Ари, ты правильно сделала, раз перестала спорить. Ну? Что дальше? Пойдем мирно пить чай? Нет уж.
Я демонстративно терла запястья, хотя они совершенно не болели. Дело принципа, дело личной свободы. Вскочив, я промчалась мимо Стива, задев его плечом. Он пошатнулся. Не стал догонять, не стал останавливать. Смирился. Или окончательно разочаровался.
Обернуться бы, но я не стала. В носу неприятно щипало, дыхание рваное, будто я на морозе. Пока застегивала куртку, пальцы не слушались.
Отпусти меня, Стивен Рэтбоун. Я не твоя девочка. Теперь нет. Я не надеюсь, что моя жизнь превратится в сказку. И мне, правда, жаль.