Стивен
Когда шаги Ари стихли, погрузив квартиру в тишину, я ощутил, что задыхаюсь от злости. В попытках успокоиться я сел за стол и начал записывать в блокнот мысли, выстраивая из них стихи для новой песни. Хоть какая-то польза. Но на сердце тревожно, самолюбие задето. Полчаса я сидел и, уставившись в окно, думал: «Как так? Я искренне хочу помочь, уважаю ее выбор, и, если бы дело не касалось такой грязи… наркотиков…» Грифель карандаша под напором сломался. Чертыхнувшись, я смял лист и выкинул в корзину под столом.
Да, признаю, я не доверяю Аристель из-за того, что у меня есть от нее секреты. Вот так. Если ты, Рэтбоун, обманщик, не значит, что все такие. Она не такая. Несмотря на образ жизни и причиненную боль, Ари чиста душой.
Переждать ночь. Довериться ей. Утром она вернется, всё будет как прежде… Будет ли? Воображение, подпитанное рассказами Ари, а также воспоминаниями об атмосфере и контингенте стрип-бара, рисовало страшные картины. Я должен, понимая это, ждать ее? Черта с два!
Через пять минут я сидел в салоне авто. Ехал быстро. Вдалеке приветливо мигали фиолетово-розовые огни Cotton Candy, когда так некстати зазвонил мобильный. Я свернул на обочину, стирая со лба пот. Господи, убереги меня от аварии. Телефон продолжал надрываться, вибрируя в кармане. Клянусь, если это Софи, то она пойдет к черту и может не возвращаться из Нью-Йорка!
– Да! – крикнул я в трубку.
– Стив, завтра ждать тебя в студии?
Джерад… Попросить у него помощи? Только не Джерад. Для него хоть и нет безвыходных ситуаций – он из-под земли достанет любого благодаря связям и обаянию, – помню я, чем это обернется: упреки, ворчание.
– Нет. Не знаю.
Андерсон многозначительно хмыкнул, а я снова поехал.
– Перезвоню утром. Пока, Джер.
Молчи, просто молчи, иначе…
– Стивен, оставь ее.
– Что? – не понял я.
– Слышу шум улицы, ты взвинчен. Она убежала. Наверняка в клуб или в свой этот бар. А что могло подтолкнуть ее убежать из вашей идиллии? Наркотики. Оставь ее. Она потеряна. Конченая…
– Ради бога, заткнись! – вспылил я. – Не ты ли советовал искать Ари? Я не надеялся ее больше увидеть. А теперь должен смотреть, как она уничтожает себя, и бездействовать!
– О да, – протянул друг сквозь усмешку, – ты ее ценишь и уважаешь, поэтому обманываешь, продолжая держать связь с моделями, а ей даже в клуб сгонять нельзя.
– Но, – остановившись на светофоре, я принялся барабанить по рулю.
– Но? Ее хотя бы можно оправдать. «Или он просто выдумал ее, приукрасил в своем воображении? Да и не всё ли равно? Что важнее – подлинная Мэгги или та, какой она ему кажется?»24
Я молчал, гипнотизируя красный свет на светофоре. Джерад ничего не говорил. Я услышал, как на том конце провода щелкнула зажигалка.
– Ну, так что? – похоже, затянувшись сигаретой, спросил Андерсон. – Уходя уходи? Отпуская отпускай?
– Кого? – переспросил я.
– А о ком ты подумал?
– Слушай… – Я провел рукой по волосам, избегая смотреть самому себе в глаза через зеркало заднего вида – стыдно. Загорелся «зеленый», и я, не решив, «кого», поехал в сторону Cotton Candy. – Тебе-то что? Ты их всех шлюхами считаешь: и Ари, и Софи. На моем месте ты бы крутил ими, пока они не узнали бы и не врезали тебе по яйцам.
– Но ты – не я, – прыснул от смеха. – Хм, а идея мне нравится, отдашь свои игрушки? Ох, Стив, кубинский табак – вещь…
Хорошо, что он перевел тему. Игрушки!
– Я бы сказал: «Джерад, ты мудак». Но, в данном случае, это я, – невесело ухмыльнувшись, я сбавил скорость.
Джерад отвратительно поступал с женщинами. С самого нашего знакомства я наблюдал, как он использует одну девушку за другой. Но, готов признать, он не лгал ни одной из них. Так, по мелочи, вроде: «Ты любовь всей моей жизни», но уловки безобидны, его пассии знали, на что идут. Суть в том, что Джерад Андерсон никогда не завирался до нервного тика. В отличие от меня.
– Понимаю, эгоистично проворачивать такое…
– Да. Жду тебя завтра в студии.
– Я бы взял отпуск…
– Я бы дал тебе по морде, – недовольно, но без злости протянул Джерад. – Завтра поговорим. Набери мне утром, интересно, чем драма кончится.
– Ха-ха-ха, – передразнил я.
Да, уверен, драма точно состоится. Целый драматический спектакль.
***
Я собирался зайти в бар, отыскать Ари и уехать домой. Всё. Никаких разборок, выяснений отношений. Может устроить мне истерику, но дома.
Говорит, ей не восемнадцать, а поступает, будто восемнадцать – сбегает. Любимая привычка Аристель. По-прежнему у меня в голове не укладывается: она взяла вещи, немного денег, паспорт – и сбежала. В тайне я ей восхищался: не смог бы так поступить, даже если бы меня окончательно всё достало. А когда я бросил ее… упрямая девчонка. Не уехала просить прощения у родителей, осталась выживать. Теперь, конечно, ей ничего не страшно, но инфантильность Ари может привести к непоправимым ошибкам.
Вопреки ожиданиям, гостеприимства я не дождался – в бар меня не пустили. С каких пор здесь фейсконтроль?
– Ариэль сообщила, что придет ее неадекватный мужик. Иди, проспись, утром поговорите, – толкнул меня вышибала.
Два метра ростом, плечи как скала. На вид, словно только отсидел в тюрьме: загорелый, мускулистый и заносчивый.
Из Cotton Candy доносилась громкая музыка, я представил, как милая Ари раздевается перед посетителями, ее глаза печальны и пусты, по ее венам течет смертельное топливо.
– Так, – руки тряслись, зубы сводило, – я должен ее забрать. И я это сделаю, ясно?
– Какие-то проблемы, сынок? – услышал я за спиной грубый голос: второй вышибала раза в два больше, первый на его фоне весьма безобиден.
Но какая разница, если внутри меня слепая ярость? Я знал, верзилы превосходят меня по габаритам и через минуту мое лицо будет размазано по асфальту подобно детскому пюре по тарелке, но отступать нельзя.
– Ладно. – Я выставил руки вперед, показывая, что сдаюсь. На моем лице фальшивое спокойствие, оттененное легким разочарованием. – Извините за то, что побеспокоил вас, ребята.
Развернувшись, я пошел прочь, оставив громил в замешательстве. Отошел на пару шагов и, собрав всю злость, обернулся. Мой кулак полетел в лицо вышибале номер один. Он не успел перехватить удар и взвыл от боли. Костяшки вмиг заныли, но я не остановился. Выплескивал, что копилось, что я не высказал Ари – как можно быть такой безответственной, легкомысленной, эгоистичной. И она называет эгоистом меня, после того, что она делает, она называет эгоистом МЕНЯ?! Я бил то одного, то другого. Сам получал удары и через минуту вышибалы поняли ситуацию своими шкафообразными мозгами, а драка превратилась в мое избиение.
Казалось, на теле нет места, которое не поразил бы кулак. На пальцах громил сверкали кастеты, вскоре я плевался кровью. Ни за что больше не приду, несите жалобную книгу! Уже не отвечая на удары и не защищаясь, я терпел то, что спровоцировал сам. В глубине души я надеялся, вдруг на шум прибежит Ари, и мы уедем отсюда. Неважно, сколько костей будет сломано, мне нужно забрать ее из проклятого места.
Вышибалы повалили меня на землю и продолжили бить ногами. Отхаркивая кровь, я начал смеяться. Я хохотал, закрывая лицо: привычка, ведь мое лицо – мой хлеб. Чем громче и отчаяннее я смеялся, тем слабее становились удары. Вышибалы ждали явно не такой реакции. Первый поднял меня и пихнул коленом в живот: я подавился воздухом, но снова рассмеялся.
– На сегодня хватит с тебя. – Под мое смачное падение на грязный, забрызганный моей же кровью асфальт, заключил второй громила.
Тело нещадно болело, холодная земля показалась мягкой периной. Несколько минут я лежал и переводил дыхание, оценивая урон. Не так плохо: ничего не сломано, зубы не выбиты. Губу разбили прилично: кровь заполнила всю ротовую полость. Из носа кровь тоже капала, но не так обильно. Глаза, к счастью, не заплыли, хотя уверен, синяки будут украшать лицо минимум пару дней.
– Хрена, он ходить может! – удивленно воскликнул один из вышибал, когда я смог отойти на пару шагов.
От бессилия я выругался и ударил со всей силы кулаком о стену; расшибленные костяшки застонали бы, если бы могли. Чертова Ари! Съехав по стене, я вытянул ноги.
– Глупая девчонка, – бормотал я, – не понимает, что творит.
– Эй, он вроде не такой уж и отморозок. – Голос одного из вышибал.
– Он набросился на нас, Люк! – возразил второй.
– Любовь иногда такое творит… Он, кажется, собирается просидеть на асфальте всю ночь. – Люк не дал собеседнику ответить и нарочито громко произнес: – Ладно! Пошли, пропустим по стаканчику, Джим нас сменит!
А Джим, пусть и смотрел на мое избитое лицо подозрительно, о предупреждении Ари не знал и в стрип-бар меня пустил.
***
Многолюдно – вечер субботы. Посетители (разумеется, мужского пола) сидели вокруг сцены, вальяжно развалившись на диванчиках, а официантки разносили заказы (всегда спиртное). Пауза программы – главная сцена заполнена десятью девушками. Стриптизерши танцевали одинаково, часто задевая друг друга локтями. Удивительно, когда-то я был рад сидеть на месте тех мужчин, чувствуя похоть. Теперь противно.
Я искал глазами Ари: по тумбам в углах, на главной сцене. Но ее нигде не было. Темные комнаты… Я занервничал, хотя обстановка должна расслабить: приглушенный свет, играет поп-музыка, стриптизерши двигаются в такт на шестах и чужих коленях. Не могу закрывать глаза на работу Ари. И пусть она обещала, что будет только танцевать – я помнил о том, как горячо и сексуально она двигалась. Противоречивые чувства: злость вперемешку с ревностью и – совсем внезапно – волна страсти. Но тут я вспомнил о десятках глаз, которые будут наблюдать горячую сцену вместе со мной, если Аристель вновь решит показать, как танцуют звезды25.
Я хотел дойти до гримерки и поискать Ари там, но сначала заказал у бармена коньяк в качестве анестезии. Адреналин стихал и боль от ударов становилась осязаемой. Когда подошел к барной стойке, внутри закололо от воспоминаний. Интересно, помнит ли меня бармен? Помнит ли историю, рассказанную после стопок водки? О девушке, моей фанатке. Рассказал ли Ари? Вот она смеялась, наверное…