-- Но вы еще пока не отказались, замѣтилъ герцогъ. Я буду васъ, во всякомъ случаѣ, дожидаться въ верхней палатѣ. Хорошо бы вы сдѣлали, если бы приняли министерскій портфель. Подумайте-ка объ этомъ. Я ни слова не говорю противъ того долга, который, какъ вы утверждаете, на васъ лежитъ; но хорошо бы, если бы можно было согласить его съ вашими обязанностями, какъ общественнаго дѣятеля. Вспомните, что такіе люди, какъ вы, принадлежатъ своему отечеству.
Сказавъ это, герцогъ уѣхалъ и мистеръ Паллизеръ остался одинъ. Въ ушахъ его все еще звенѣли слова, сказанныя недавно его женою; я люблю Борго Фицджеральда, люблю его всѣмъ сердцемъ.-- Не весело молодому мужу слышать такія рѣчи. Есть, конечно, люди, которыхъ подобное открытіе сильнѣе потрясло бы, чѣмъ оно потрясло Плантагенета Паллизера. Человѣкъ онъ былъ ровнаго, безстрастнаго характера. Тѣмъ не менѣе, въ этомъ признаніи было что-то такое, омрачившее для него божій свѣтъ. Въ первые четверть часа по отъѣздѣ герцога, онъ болѣе думалъ о женѣ своей и о Борго Фицджеральдѣ, чѣмъ о лордѣ Брокѣ и о мистерѣ Файнспонѣ. Онъ сознавался передъ самимъ собою, что женился на ней, не любя ее и не нуждаясь въ ея любви. Не самъ ли онъ былъ кругомъ виноватъ во всемъ, что случилось? Но теперь... теперь онъ любилъ ее. Онъ чувствовалъ, что для него будетъ невыносимо тяжело потерять ее, даже если бы это не было сопряжено съ скандаломъ и позоромъ передъ общественнымъ мнѣніемъ. Ея признаніе, что она любитъ другого, ножомъ поразило его въ самое сердце. Наконецъ-то въ этомъ сердцѣ нашлась живая струна, которую ей удалось задѣть!
Часъ спустя по отъѣздѣ герцога, мистеръ Паллизеръ взялъ шляпу и отправился въ паркъ. Онъ прошелъ Гайдъ-Паркомъ въ Кенсингинскій садъ и провелъ цѣлый часъ, расхаживая взадъ и впередъ подъ вязами. Вернулся онъ съ прогулки въ твердомъ намѣреніи отказаться отъ открывавшейся передъ нимъ блестящей карьеры.-- Я самъ былъ виноватъ въ томъ, что случилось, сказалъ онъ самаму себѣ,-- и съ божьею помощью, я поправлю свою вину.
Но не въ характерѣ мистера Паллизера было пороть горячку; онъ условился съ герцогомъ дать ему отвѣтъ въ восемь часовъ, а потому и не подумалъ ускорить часъ своего свиданья съ нимъ. Въ нижнюю палату онъ не пошелъ, не желая подвергаться распросамъ, на которые не зналъ бы, что отвѣчать. Онъ пообѣдалъ дома одинъ; разъ сказавъ женѣ, что онъ увидится съ нею въ девять часовъ, онъ и не подумалъ идти къ ней раньше. Ровно въ восемь часовъ онъ сѣлъ въ карету и поѣхалъ въ верхнюю палату.
-- Ну, Паллизеръ, молвилъ герцогъ, выслушавъ его отказъ:-- вамъ, конечно, лучше знать. Все, что я могу сказать вамъ съ своей стороны, это то, что мнѣ очень прискорбно лишиться васъ, такъ прискорбно, что и выразить мудрено.
Герцогъ проговорилъ это очень печальнымъ голосомъ, и можно было подумать, что онъ вотъ-вотъ прослезится. Ну, не досадно ли было, что всѣ его хлопоты пропали даромъ изъ-за прихоти вздорной бабенки!-- У меня никогда къ ней не лежало сердце, подумалъ онъ про себя, припоминая, быть можетъ, при этомъ жалобы герцогини на лэди Гленкору... Мнѣ надо сейчасъ же отправиться къ Броку, продолжалъ онъ вслухъ, и сказать ему объ этомъ. Ужъ, право, не знаю, какъ мы теперь извернемся. Прощайте, прощайте! Нѣтъ, я не сержусь, мы съ вами по прежнему останемся друзьями, только жаль мнѣ, очень жалъ, что такъ вышло.
И съ этими словами оба политическіе дѣятели разстались.
Мы ужь за одно прослѣдимъ ходъ этого политическаго движенія до конца. Герцогъ въ этотъ же вечеръ увидѣлся съ лордомъ Брокомъ; затѣмъ, оба наши министра послали за третьимъ мужемъ, славившимся великою опытностью въ составленіи кабинетовъ. Наши государственные мужи раскинули умомъ-разумомъ втроемъ, а на слѣдующій день лордъ Брокъ произнесъ передъ парламентомъ рѣчь, въ защиту своего сотоварища, мистера Файнспона. Печать казначейства осталась въ рукахъ послѣдняго, по крайней мѣрѣ, до окончанія сессіи, къ великому изумленію всѣхъ политическихъ кумушекъ въ странѣ, которыя, покачивая головами, толковали о необычайномъ вліяніи мистера Файнспона и о томъ, что безъ него лордъ Брокъ не отваживается стать лицомъ къ лицу съ оппозиціей.
Мистеръ Паллизеръ, между тѣмъ, возвратился къ женѣ и объявилъ ей о принятомъ имъ рѣшеніи.
-- Думаю, что намъ всего лучше будетъ ѣхать, не теряя времени, сказалъ онъ ей. По крайней мѣрѣ, съ моей стороны не будетъ никакой задержки.
ГЛАВА XIX.ИМЯ АЛИСЫ ВАВАЗОРЪ ПОПАДАЕТЪ НА ДЕНЕЖНЫЙ РЫНОКЪ.
Дней десять или двѣнадцать спустя по возвращеніи Джоржа Вавазора въ Лондонъ, онъ явился въ контору мистера Скреби съ четырьмя небольшими клочками бумаги въ рукѣ. Мистеръ Скреби, по обыкновенію, приставалъ за деньгами. Третьи выборы подходили и деньги расточались щедрой рукой между избирателями.-- Я человѣкъ семейный, мистеръ Вавазоръ, а потому никогда не кидаюсь, очертя голову, въ такія предпріятія, исходъ которыхъ невѣренъ.-- Этими словами мистеръ Скреби отвѣчалъ на предложеніе Джоржа взять отъ него росписку на ту сумму, которую онъ затратитъ въ предстоящіе выборы, съ уплатою въ три мѣсяца.-- Вы знаете, сказалъ ему Джоржъ, какъ трудно достать наличныя деньги тотчасъ же по полученіи наслѣдства, особенно когда все наслѣдство заключается въ недвижимомъ имуществѣ.-- Трудно-то оно очень трудно, отвѣчалъ мистеръ Скреби, которому были извѣстны, какъ нельзя лучше, всѣ подробности завѣщанія стараго сквайра. Два дня спустя послѣ этого разговора, Джоржъ снова явился въ контору стряпчаго, принесъ съ собою тѣ четыре клочка бумаги, о которыхъ было упомянуто выше. Мистеръ Скреби внимательно разсмотрѣлъ ихъ; но прежде, чѣмъ мы узнаемъ его мнѣніе объ этихъ документахъ, намъ необходимо сдѣлать небольшое отступленіе.
Однажды утромъ, когда Алиса сидѣла одна въ своей гостиной, горничная пришла доложить ей, что какой-то "джентльменъ" желаетъ ее видѣть. При этомъ, но тону горничной, ясно можно было видѣть, что она очень хорошо знаетъ, что посѣтитель этотъ вовсе не джентльменъ.
-- Какой-то джентльменъ? Кто бы это могъ быть?
-- Не знаю, миссъ: кажется мнѣ, что онъ не изъ настоящихъ господъ; а впрочемъ, съ виду онъ ничего.
-- Проси его сюда. Только не мѣшало бы, Дженъ, узнать прежде его имя.-- Дженъ ушла и черезъ минуту вернулась съ извѣстіемъ, что фамилія посѣтителя -- мистеръ Леви.
Алиса встала на встрѣчу гостю и тотчасъ же поняла, почему горничная доложила о немъ такимъ страннымъ тономъ. Мистеръ Леви, дѣйствительно, не принадлежалъ къ разряду тѣхъ джентльменовъ, въ кругу которыхъ Алиса привыкла вращаться. То былъ приземистый, смуглый человѣчекъ съ лукавыми глазами, помѣщавшимися очень близко одинъ отъ другого, съ большимъ, горбатымъ носомъ и чорными усиками.-- Не понравилась Алисѣ наружность этого мистера Леви, но дѣлать было нечего; она привѣтствовала его легкимъ наклоненіемъ головы и попросила садиться.
-- Папа еще не одѣтъ? спросила Алиса у горничной.
-- Нѣтъ, миссъ, кажись, еще не одѣтъ.
Алиса сочла не лишнимъ довести до свѣденія мистера Леви, что въ домѣ есть мужчина.
-- Я явился къ вамъ, миссъ, по одному дѣльцу, заговорилъ мистеръ Леви, когда они остались вдвоемъ.-- Безпокоиться вамъ тутъ нечего; дѣльце, какъ вы увидите, не богъ знаетъ какое.-- Затѣмъ онъ вынулъ изъ жилетнаго кармана бумажникъ и отыскалъ въ немъ записку, которую и вручилъ Алисѣ. По почерку адреса, Алиса тотчасъ же узнала, что записка эта отъ ея двоюроднаго брата.-- Такъ точно, миссъ, проговорилъ мистеръ Леви это отъ Джоржа Вавазора. Меня вы, я полагаю, никогда не изволили видѣть?
-- Нѣтъ, сэръ; сколько мнѣ извѣстно, я вижу васъ въ первый разъ.
-- Я письмоводитель вашего двоюроднаго братца.
-- А! вы письмоводитель мистера Вавазора. Съ вашего позволенія, сэръ, я прочитаю теперь его письмо.
-- Сдѣлайте одолженіе, миссъ.
Письмо Джоржа Вавазора къ кузинѣ было слѣдующаго содержанія:
"Милая Алиса,
"Послѣ того, что произошло между нами въ послѣднее наше свиданье, я былъ увѣренъ что, по возвращеніи изъ Уэстморлэнда, вы распорядитесь о переводѣ на моихъ банкировъ нужной мнѣ суммы денегъ. Но оказывается, что вы и не подумали этого сдѣлать. Само собою разумѣется, я на васъ за это не въ претензіи, потому что женщины въ подобныхъ дѣлахъ рѣдко умѣютъ во время принять надлежащія мѣры. Вы уже, безъ сомнѣнія, слышали, какъ несправедливо поступилъ со мною мой дѣдъ, и, конечно, раздѣляете мое негодованіе. Упоминаю объ этомъ обстоятельствѣ потому, что содержаніе его завѣщанія обязываетъ васъ теперь болѣе, чѣмъ когда нибудь, свято соблюсти то, что вы мнѣ обѣщали.
"Пока между нами не исчезнутъ всѣ недоразумѣнія,-- а что они исчезнутъ, въ этомъ я не сомнѣваюсь,-- я считаю болѣе благоразумнымъ не являться къ вамъ лично. Вотъ почему я посылаю къ вамъ моего письмоводителя съ четырьмя векселями, въ пятьсотъ фунтовъ каждый, на которыхъ я и прошу васъ подписать ваше имя. Мистеръ Леви покажетъ вамъ, какъ это сдѣлать. Срокъ уплаты по этимъ векселямъ черезъ двѣ недѣли, такъ что деньги должны быть готовы въ конторѣ Дроммондсъ никакъ не позже понедѣльника; хорошо было бы даже, если бы онѣ были на лицо въ субботу. Васъ такъ хорошо знаютъ въ конторѣ Дроммондсъ, что вы, вѣроятно, не потяготитесь сами заѣхать туда въ субботу послѣ обѣда и справиться, все ли въ порядкѣ.
"Нечего и говорить, что замедленіе въ выдачѣ денегъ поставило меня въ очень непріятное положеніе. Дальнѣйшая проволочка будетъ для меня какъ нельзя болѣе пагубна. Впрочемъ, я не сомнѣваюсь, что вы примете въ этомъ отношеніи всѣ, зависящія отъ васъ, мѣры; этого требуетъ и ваша, и моя польза.
Преданный вамъ,
Джоржъ Вавазоръ."
Безпримѣрная наглость этого письма произвела именно то дѣйствіе, на которое разсчитывалъ писавшій его. Оно обратило вниманіе Алисы на ея собственную оплошность -- если только это можно было назвать оплошностью,-- и отвело ей глаза отъ безстыдства самаго требованья. Рѣшительный тонъ, съ которымъ онъ требовалъ ея денегъ, заставилъ ее на время повѣрить, что ей дѣйствительно ничего болѣе не остается, какъ удовлетворить его требованье, и что она была неправа, промѣшкавъ выдачею обѣщанныхъ денегъ.