Дорогою братъ и сестра молчали вплоть до воротъ замка.
-- Вы ли это, мистеръ Джоржъ? проговорила старая привратница, вышедшая отпереть имъ ворота. Сколько лѣтъ, сколько зимъ мы васъ не видали?
Въ тѣхъ же самыхъ выраженіяхъ и съ тою же искренностью привѣтствовалъ Джоржа и хозяинъ гостиницы. Джоржъ никогда не умѣлъ снискать общее расположеніе въ этомъ околодкѣ, но все же не даромъ онъ былъ наслѣдникъ Вавазорскаго замка!
-- Мнѣ кажется, тебѣ лучше отправиться въ гостиную, проговорила Кэтъ; а я между тѣмъ схожу къ дѣду. Только вотъ жаль, что въ гостиной каминъ не топится.
-- Дѣлай какъ знаешь; только, пожалуйста, не морозь меня слишкомъ долго. Господи, что за домъ! На дворѣ январь мѣсяцъ, а комнаты стоятъ нетопленныя.
-- Да не забудь, Джоржъ, когда увидишь его, выразить ему твое сожалѣніе о томъ, что произошло между вами. Ужь разъ ты пріѣхалъ сюда,-- не надо доводить дѣло до ссоры.
-- А между тѣмъ безъ ссоры врядъ ли дѣло обойдется, проговорилъ Джоржъ. Только бы вотъ онъ мнѣ въ лошади не отказалъ доѣхать до Шэпа, если мы съ нимъ переругаемся. А вотъ онъ и самъ стоитъ на крыльцѣ, такъ что мнѣ не зачѣмъ идти въ нетопленную комнату.
Когда телѣжка остановилась у подъѣзда, старикъ протянулъ руку Кэтъ и помогъ ей выйдти изъ экипажа, а самъ, между тѣмъ, не сводилъ глазъ съ Джоржа.
-- И такъ, ты воротился подъ родной кровъ, обратился онъ къ нему.
-- Да, сэръ, точь въ точь какъ блудный сынъ въ притчѣ.
-- Но блудный сынъ воротился съ раскаяньемъ въ сердцѣ; надѣюсь, что и ты раскаяваешься.
-- Какъ же, какъ же, сэръ; отъ души жалѣю объ этихъ прошлыхъ недоразумѣніяхъ и т. д.
-- Вылѣзай, сердито крикнулъ старый сквайръ. Захотѣлъ я отъ кого дождаться путнаго слова! Скорѣе жемчугу отъ свиньи дождешься.
Джоржъ послѣдовалъ за нимъ въ домъ и только пожалъ плечами, когда глаза его встрѣтились съ глазами сестры. Такъ состоялось примиреніе стараго сквайра съ его наслѣдникомъ.
ГЛАВА XXXVI.ХЛѢБЪ-СОЛЬ МИСТЕРА ЧИЗСАКЕРА.
По мѣрѣ того, какъ проходила зима, возрастало нетерпѣніе мистера Чизсакера привести въ желанной развязкѣ отношенія, связывавшія его съ интересной вдовушкой. Два опасенія не давали ему покоя: онъ боялся, что мистриссъ Гринау отдастъ себя и свои денежки въ распоряженіе этого прощалыги, Бельфильда; и боялся, съ другой стороны, что она растранжиритъ свое состояніе такъ, что если кладъ въ одно прекрасное утро и достанется ему, Чизсакеру, то достанется значительно поурѣзанный въ своей цѣнности.-- Чортъ возьми! да она никакъ свой собственный экипажъ завела, проворчалъ онъ, повстрѣчавшись, въ одну изъ своихъ поѣздокъ въ Норвичъ, съ мистриссъ Гринау, прокатившей мимо его въ красивомъ кабріолетѣ, вовсе непоходившемъ на извощичій.
Не беремся судить, на сколько мистеръ Чизсакеръ былъ правъ въ первомъ своемъ опасеніи; но второе положительно не имѣло никакого основанія. Мистрисъ Гринау могла потягаться съ любой дамой въ цѣлой Англіи въ умѣньи распоряжаться своими деньгами. Кабріолетъ, надѣлавшій мистеру Чдосакеру столько тревогъ, былъ просто наемнымъ и брался не помѣсячно.
Но страшнѣе кабріолета былъ для мистера Чизсакера капитанъ Бельфильдъ. Не подлежитъ никакому сомнѣнію, что капитанъ придерживался того правила, что на войнѣ да въ любви всякія хитрости позволены, иначе мы не можемъ вообразить, какъ только стало у него безстыдства на тѣ чудовищныя выдумки, которыми онъ угощалъ мистера Чизсакера на каждомъ шагу. Да не подумаетъ читатель, что мистеръ Чизсакеръ вѣрилъ ему хоть на грошъ; онъ очень хорошо зналъ, что Бельфильду ни въ чемъ нельзя вѣрить, что онъ вотъ уже цѣлыхъ десять лѣтъ только лганьемъ и промышляетъ; но бываетъ же такъ, что люди, извѣстные цѣлому свѣту за отъявленныхъ лжецовъ, успѣваютъ, при всемъ томъ, надувать другихъ. Мистеръ Чизсакеръ не выходилъ изъ самыхъ мучительныхъ сомнѣній во все время, какъ капитанъ Бельфильдъ проживалъ въ Нирвелѣ. Онъ не жалѣлъ денегъ на подкупъ Жанеты; даже миссъ Чарли Ферстерсъ была у него на откупу и онъ щедро награждалъ ее перчатками и цыплятами изъ Ойлимида, въ надеждѣ получить такимъ образомъ обстоятельнѣйшія свѣдѣнья о дѣйствіяхъ злого коршуна, вившагося надъ его голубкой. Мало того, онъ подкупилъ самаго капитана, обязуя его въ отплату за кое-какія денежныя ссуды прекращеніемъ наступательныхъ дѣйствій противъ голубки. Онъ покусился даже было подкупить вдовушку и въ одно прекрасное утро, склонивъ передъ нею колѣна, поднесъ ей брошку, величиною съ нагрудникъ, при чемъ позволилъ себѣ предостеречь ее противъ хищническихъ покушеній злого коршуна.
Но вдовушка отвела рукою брошку -- нагрудникъ и объявила, что послѣдній предметъ, сработанный для ней золотыхъ дѣлъ мистеромъ,-- это кольцо съ прядью сѣдыхъ волосъ, которое она носитъ на память о бѣдномъ Гринау, и что она на вѣки отреклась отъ всякихъ другихъ украшеній. Что же касается капитана, продолжала она, то напрасно мистеръ Чизсакеръ безпокоится -- она совершенно равнодушна къ этому человѣку. Впрочемъ это не должно надавать и мистеру Чизсакеру какія либо надежды, потому что сердце ея погребено подъ сырой землею.-- Предосадное то было положеніе! А при всемъ томъ, въ самомъ процессѣ ухаживанья за мистрисъ Гринау заключалось своего рода удовольствіе, долженствовавшее мирить ея поклонниковъ съ неудачностью результата. Ну, съ какою дамою можно какъ ни въ чемъ не бывало усѣсться къ чайному столу, предварительно простоявъ передъ ней чуть не пол-утра на колѣнахъ? А съ мистрисъ Гринау это дѣлалось очень просто. Выслушавъ самыя страшныя увѣренія въ любви, она возвращалась къ своей роли хозяйки съ такою скромностью и радушіемъ, что у огорченныхъ поклонниковъ разомъ отлегало отъ сердца. А тамъ, на прощанье она допускала долгое, долгое пожатіе руки, приговаривая только для формы: ну, будетъ, будетъ! перестаньте. Уходя отъ нея мистеръ Чизсакеръ обыкновенно клялся и божися, что она на слѣдующій же базарный день будетъ его, но увы! пріѣзжая въ слѣдующій понедѣльникъ въ городъ, онъ узнавалъ, что наканунѣ капитанъ Бельфильдъ цѣлый вечеръ просидѣлъ у чародѣйки, и еще онъ, Чизсакеръ нарочно ссудилъ этого подлеца пятью фунтами, чтобы дать ему возможность провести это воскресенье въ обществѣ нѣсколькихъ офицеровъ изъ Соффольскаго отряда волонтеровъ.
Доведенный, наконецъ, до отчаянья, онъ рѣшился пригласить Бельфильда на мѣсяцъ къ себѣ, въ Ойдимидъ. Денежныя обстоятельства капитана были плохи, и онъ охотно принялъ приглашеніе.-- Мы съ вами поохотимся, позаймемся стрѣльбою въ цѣль, сказалъ ему мистеръ Чизсакеръ, только я, знаете ли, не желалъ бы, чтобы вы куда нибудь безъ меня отправлялись.-- Бельфильдъ согласился. Каждый изъ соперниковъ смекалъ про себя, въ чемъ состоитъ главная суть условія; но все же, сдается мнѣ, прозорливѣйшимъ изъ двухъ оказался капитанъ Бельфильдъ. Онъ понялъ, что его ищутъ удалить отъ вдовушки, а впрочемъ онъ сообразилъ, что то же разстояніе будетъ отдѣлять отъ нея самого радушнаго амфитріона. Миляхъ въ двухъ отъ Ойлимида находилась станція желѣзной дороги, а оттуда до Норвича было всего какихъ нибудь полчаса пути. Весьма вѣроятно было, что мистеръ Чизсакеръ будетъ коситься на отлучки своего гостя, но все же воспрепятствовать этимъ отлучкамъ онъ не могъ.
-- Такъ вотъ какъ! вы отправляетесь въ Ойлимидъ! проговорила мистрисъ Гринау, когда капитанъ Бельфильдъ пришелъ съ ней проститься. При этимъ свиданіи присутствовала Чарли Ферстерсъ, такъ что капитанъ не могъ извлечь изъ него для себя всей той пользы, которую бы желалъ. По чести, продолжала вдова, такая трогательная дружба, какъ ваша съ мистеромъ Чизсакеромъ, на рѣдкость.
-- Эти мужчины ужь всѣ такіе охотники шалить у холостяковъ, замѣтила Чарли Ферстерсъ, жизнь которой слагалась до сихъ поръ далеко не такъ удачно, какъ бы она желала.
-- Ну, что до этого касается, отвѣчалъ Бельфильдъ, то я отъ души желаю этому добряку Чизи поскорѣе обзавестись женою. Онъ безъ жены совсѣмъ пропадетъ: шутка ли! хозяйство завелъ самое отмѣнное, и все-то это осталось въ тунѣ. Вотъ, что бы вамъ, миссъ Ферстерсъ, впречь его въ супружеское ярмо?
-- Фермера-то! благодарю покорно! проговорила Чарли, которая имѣла свои причины не желать, чтобы добрая ея покровительница, мистрисъ Гринау вышла за мужъ за мистера Чизсакера, и потому всячески старалась умалить его достоинства въ ея глазахъ.
-- Передайте ему отъ меня дружескій поклонъ, проговорила мистрисъ Гринау, которой не понравилось непрошенное вмѣшательство.
-- Да вотъ что, капитанъ Бельфильдъ, что бы вамъ съ мистеромъ Чизсакеромъ отобѣдать у меня въ воскресенье?
Капитанъ объявилъ, что съ своей стороны сочтетъ за величайшее счастье явиться на приглашеніе.
-- И Чарли тоже пріѣдетъ попытать счастья съ мистеромъ Чизсакеромъ, продолжала вдова, благосклонно поглядывая на капитана.
-- Я пріѣду съ большимъ удовольствіемъ, но только отнюдь не для этого, отвѣчала Чарли. Мать Чарли была дочь мелкопомѣстнаго сквайра, сдававшаго свою землю на аренду, а потому не удивительно, что она относилась свысока къ какому нибудь фермеру.
Уговорившись на счетъ воскресенья, капитанъ Бельфильдъ отправился въ Ойлимидъ. Порядки этого дома были ему коротко знакомы и потому онъ нисколько не удивился, что вплоть до сумерокъ никто объ немъ и не освѣдомился.
Не удивило его и то обстоятельство, что вмѣсто одной изъ нарядныхъ спаленъ, съ мебелью краснаго дерева, ему отвели для ночлега дрянную комнату безъ камина, выходившую окнами на задній дворъ; капитану не впервые было нести послѣдствія своей бѣдности и онъ помирился бы съ этими неудобствами, если бы ихъ прошли молчаньемъ; но мистеръ Чизсакеръ будто на смѣхъ, вздумалъ извиняться.
-- Ужь вы, дружище, не взыщите, обратился онъ къ своему гостю,-- оно, конечно, парадныя спальни все равно стоятъ пустыя, да ужь очень, знаете ли, хлопотливо вынимать бѣлье, да развѣшивать занавѣски; а вамъ и въ этой коморкѣ будетъ хорошо.
-- Отлично, чего же лучше, отвѣчалъ капитанъ довольно угрюмо.