рманѣ лежало письмо ея прежняго возлюбленнаго, въ которомъ тотъ звалъ ее бѣжать съ собою, а она сама еще не рѣшила, какъ ей поступить въ этомъ отношеніи. Полное довѣріе, которое выказывалъ ей мужъ, только глубже давало ей чувствовать, какъ мало она оправдала это довѣріе.
-- Я знаю, что не умѣла сдѣлать тебя счастливымъ, проговорила она,-- и никогда не съумѣю.
Онъ поглядѣлъ на нее, пораженный ея измѣнившимся голосомъ, и увидѣлъ, что она вся уже стала не та.
-- Я не понимаю, что ты хочешь сказать, отвѣчалъ онъ; я никогда и не думалъ жаловаться. Несчастливъ я съ тобою не былъ.
Онъ былъ изъ тѣхъ людей, которымъ и этого довольно. Правда, жена могла бы дать ему и болѣе: она могла бы родить ему наслѣдника, но человѣкъ онъ былъ справедливый и не ставилъ ей въ вину того, что было дѣломъ несчастнаго случая.
Плотина прорвалась и лэди Гленкора продолжала, сначала съ разстановкой, потомъ все свободнѣе и свободнѣе, съ полнымъ спокойствіемъ глубокаго, страстнаго чувства:
-- Нѣтъ, Плантагенетъ, я никогда не съумѣю сдѣлать тебя счастливымъ. Ты никогда не любилъ меня, я никогда не любила тебя. Я была неправа, что попрекнула тебя шпіонами; я была неправа, что поѣхала къ лэди Монкъ; во всемъ, что я ни дѣлала, я была кругомъ виновата; но первою и худшею моею виною было то, что я пошла за тебя замужъ.
-- Гленкора!
-- Дай мнѣ договорить, Плантагенетъ: лучше, если ты узнаешь всю правду и я скажу тебѣ ее. Я скажу тебѣ все, все! Я люблю Борго Фицджеральда, люблю его всѣмъ сердцемъ. Да и какъ мнѣ не любить его? Вѣдь я любила его съ самаго начала, прежде еще, чѣмъ узнала тебя, и ты зналъ, что это было такъ. Когда я вчера поѣхала къ лэди Монкъ, я поѣхала почти съ твердымъ намѣреніемъ сказать ему, что люблю его и готова бѣжать съ нимъ, хоть на край свѣта. Но когда онъ подошелъ ко мнѣ и заговорилъ со мною...
-- Такъ онъ предлагалъ тебѣ бѣжать? спросилъ мужъ, въ груди котораго ядъ начиналъ уже дѣйствовать.
Гленкора тотчасъ же спохватилась. По ея понятіямъ о чести, она была властна открывать свои собственныя тайны, но это не давало ей права выдавать тайны любовника.
-- Или ты думаешь, проговорила она, что подобное предложеніе непремѣнно нужно тамъ, гдѣ люди такъ любятъ другъ друга, какъ мы съ нимъ?
-- Такъ ты хотѣла бѣжать съ нимъ?
-- Развѣ это не было бы для тебя же лучше Плантагенетъ? Я не люблю тебя, какъ другія жоны любятъ своихъ мужей, но, Богомъ клянусь тебѣ, я прежде всего желаю развязать тебѣ руки, избавивъ тебя отъ такой жены, какъ я.
И говоря это, она встала, подошла къ нему и взяла его за бортъ сюртука. Ошеломленный, онъ сдѣлалъ шагъ назадъ, но не сказалъ ни слова и только глядѣлъ на нее; а она, между тѣмъ, продолжала:
-- И не все ли равно, куда я избуду себя,-- въ воду ли брошусь, или съ нимъ уйду, лишь бы ты могъ взять другую жену и имѣть отъ нея ребенка? Я умерла бы охотно, я бы рада была умереть, Плантагенегъ, я убила бы себя, если бы у меня достало духу.
Онъ былъ высокій мужчина, а она была маленькаго роста, такъ что ему приходилось глядѣть на нее сверху внизъ. Она закинула головку и глядѣла ему прямо въ лицо.-- Видитъ Богъ, твердила она, я желала бы умереть. Въ жизни мнѣ ничего болѣе не остается.
Медленно, осторожно, почти робко онъ обвилъ рукою ея талью.
-- Въ одномъ ты только ошибаешься, проговорилъ онъ:-- я люблю тебя.
Она покачала головой, причемъ кудри ея скользнули по его груди.
-- Я люблю тебя, повторилъ онъ. Если ты хотѣла сказать, что я не умѣю высказывать своихъ чувствъ, то ты права. Голова моя постоянно работаетъ въ другомъ направленіи.
-- Да, проговорила она, голова твоя постоянно работаетъ въ другомъ направленіи.
-- Но все же я люблю тебя. Если ты не можешь любить меня, то это большое несчастье для насъ обоихъ, но это еще не причина идти намъ на встрѣчу своему собственному позору. Что же касается до другого обстоятельства, на которое ты намекнула,-- до нашей бездѣтности -- и говоря это, онъ плотнѣе прижалъ ее къ себѣ рукою,-- то напрасно ты такъ много объ этомъ думаешь; ни разу, даже въ мысляхъ, я не позволилъ себѣ упрекнуть тебя въ этомъ несчастіи.
-- Не говори ты мнѣ этого, я знаю твои мысли.
-- Вѣрь мнѣ, что ты ошибаешься. Конечно, я желалъ ребенка и самыя старанія мои скрыть это желаніе выдавали его еще болѣе, но я никогда не лгалъ передъ тобою, Гленкора.
-- Это такъ; лжи въ тебѣ нѣтъ.
-- Ты мнѣ, хотя бы и бездѣтная, будешь болѣе милою женою, чѣмъ всякая другая женщина, лишь бы ты полюбила меня. Скажи, попытаешься ли ты полюбить меня?
Она ничего не отвѣчала. Послѣ только-что сдѣланнаго ею признанія, языкъ у нея не поварачивался даже сказать, что она попытается: этимъ она показала бы, что слишкомъ легко принимаетъ его прощеніе.
-- Мнѣ кажется, милая, сказалъ онъ, все еще продолжая держать ее за талью:-- что намъ лучше всего уѣхать на время изъ Англіи. Я удалюсь отъ общественныхъ дѣлъ на остатокъ этого сезона. Скажи, гдѣ ты хочешь провести лѣто, въ Швейцаріи ли, или гдѣ нибудь на водахъ въ Германіи? На зиму же мы могли бы уѣхать въ Италію.-- Она все еще молчала.-- Быть можетъ, продолжалъ онъ, твоя пріятельница, миссъ Вавазоръ, согласится ѣхать съ нами?
Доброта его дѣйствовала на нее убійственно. У нея недоставало силъ отвѣчать ему словами. Но при имени Алисы она тихо приподняла руку и коснулась его руки.
Въ эту минуту кто-то громко постучался въ дверь. Секунду спустя, стукъ снова повторился.
-- Войдите, крикнулъ мистеръ Паллизеръ, выпуская жену изъ объятій и отступая отъ нея на нѣсколько шаговъ.
ГЛАВА XVIII.ГЕРЦОГЪ СЕНТЪ-БОНГАЙ ПРІИСКИВАЕТЪ МИНИСТРА.
Стучался въ дверь никто иной, какъ самъ дворецкій, появленіе котораго заставляло предполагать случай особенной важности: по какому нибудь обыкновенному дѣлу явился бы съ докладомъ ливрейный лакей.
-- Честь имѣю доложить, сэръ, что герцогъ Сентъ-Бонгай пріѣхалъ.
-- Герцогъ Сентъ-Бонгай! повторилъ мистеръ Паллизеръ, и лицо его вспыхнуло при этомъ имени.
-- Такъ точно-съ. Ихъ свѣтлость прошли въ библіотеку и прислали меня сказать, что имъ очень нужно васъ видѣть.
-- Хорошо; скажите его свѣтлости; что я сейчасъ буду.
Дворецкій удалился и мистеръ Паллизеръ снова остался съ глазу на глазъ съ женою.
-- Я долженъ тебя оставить теперь, милая, проговорилъ онъ,-- и мы, быть можетъ, не увидимся до вечера.
-- Не разстроивай изъ-за меня своихъ плановъ.
-- О, нѣтъ, ты и не будешь причиною никакого разстройства. Полагаю, что ты одѣнешься часамъ къ девяти?
-- Я не въ томъ смыслѣ говорила. Ты не долженъ болѣе думать о поѣздкѣ въ Италію; онъ пріѣхалъ предложить тебѣ министерскій портфель.
При этихъ словахъ онъ снова весь вспыхнулъ.
-- Быть можетъ, ты угадала, отвѣчалъ онъ, но это еще не обязываетъ меня принять предложеніе.-- Однако, мнѣ не слѣдуетъ заставлять герцога дожидаться. Прощай.
И онъ направился къ двери.
Она послѣдовала за нимъ, взяла его за обѣ руки и, крѣпко сжимая ихъ, глянула ему въ лицо полными слезъ глазами, онъ ласково улыбнулся ей, отвѣчалъ на ея пожатіе и ушелъ, не поцѣловавъ ее. Не поцѣловалъ же онъ ее не потому, что бы не хотѣлъ, а потому, что въ настоящемъ случаѣ это казалось ему неумѣстнымъ.-- Онъ говоритъ, что любитъ меня, подумала про себя лэди Гленкора, но онъ понятія не имѣетъ о томъ, что такое любовь.
Но это не мѣшало ей сознавать, что его поступокъ въ отношеніи ея дышалъ истиннымъ, высокимъ благородствомъ. Оставшись одна, она вынула изъ кармана роковое письмо и, разорвавъ его на мелкіе куски, бросила въ огонь. Этимъ движеніемъ она запечатлѣла единственное твердое рѣшеніе, къ которому успѣла придти: будь, что будетъ, она выкинетъ на будущее время всякую мысль о бѣгствѣ съ Борго Фицджеральдомъ.
Она могла мечтать объ этомъ бѣгствѣ; у нея даже достало мужества во всемъ признаться мужу; но какъ скоро дошло дѣло до исполненія того, о чемъ она мечтала, мужество измѣнило ей. И вотъ почему, сознавая въ себѣ недостатокъ рѣшимости, она разорвала письмо и бросила его въ огонь.
Что касается мистера Паллизера, то въ его распоряженіи немного оставалось времени для размышленій до свиданья его съ герцогомъ. Но, по дорогѣ въ библіотеку, нѣсколько мыслей мелькнуло у него въ головѣ. Она созналась ему во всемъ и онъ простилъ ее; онъ не совсѣмъ былъ увѣренъ въ томъ, что былъ правъ, поступая такимъ образомъ; но одно было для него ясно: теперь дѣло уже сдѣлано и все прошлое должно быть предано забвенію. Теперь всякіе упреки неумѣстны и надо будетъ молча отстранить мистрисъ Маршамъ отъ ея надзирательской должности.
Что же касается мистера Бота, то мистеръ Паллизеръ начиналъ просто ненавидѣть этого человѣка и платилъ ему самою чорною неблагодарностью за попытку шепнуть ему слова два на ухо въ дверяхъ столовой лэди Монкъ.
Разъ вызвавшись ѣхать въ чужіе края и удалиться отъ общественныхъ дѣлъ, мистеръ Паллизеръ не взялъ назадъ свое слово даже и тогда, когда жена высказала ему предположеніе, что герцогъ Сентъ-Бонгай пріѣхалъ предложить ему давно желанный портфель. При этой мысли тяжело у него стало на сердцѣ.-- Другого такого случая, думалъ онъ, врядъ ли ему дождаться въ будущемъ.
Когда онъ черезъ годъ возвратится изъ за-границы, онъ будетъ въ политическомъ мірѣ нулемъ. Все то, для чего онъ трудился цѣлую жизнь, будетъ для него потеряно: безвозвратно. Но человѣкъ этотъ былъ своему слову господинъ, и онъ вошелъ въ библіотеку, твердо рѣшившись сдержать свое обѣщаніе.
-- Извините, герцогъ, заговорилъ онъ:-- я, кажется, заставилъ васъ дожидаться.
И политическіе единомышленники пожали другъ другу руки.
Герцогъ съ сіяющимъ лицомъ поспѣшилъ объявить, что это ничего не значитъ, что онъ радъ-радешенекъ, что засталъ своего друга дома и что совсѣмъ уже было приготовился, въ противномъ случаѣ, дождаться возвращенія мистера Паллизера.
-- Вы уже, конечно, догадываетесь, заключилъ онъ, зачѣмъ я пріѣхалъ?