Луиза была поражена, она и представить себе не могла, что ему можно разрешить ехать куда-либо, ведь это причинит такую боль.
Ему постоянно делали внутривенные вливания, давали лекарства, чтобы первые несколько дней не были такими тяжелыми. Луиза стояла рядом с ним, глядя на зловещую маску, в которую превратилось его лицо. Именно таким он будет еще много месяцев, пока его состояние не позволит сделать пластическую операцию. Судя по фотографии, опубликованной в газете, раньше он был весьма привлекательным мужчиной. Ужасно видеть его теперь таким.
Как сказала Мэри, слава Богу, он физически силен. Иначе ему бы никогда не пережить эту ужасную аварию. Сейчас же он начал проявлять первые признаки того, что выздоровление уже не за горами.
Закери был крепкого сложения, высокий мужчина с длинными ногами и развитыми мускулами — человек, привыкший к физическим тренировкам или постоянной работе. Нижняя часть тела меньше всего пострадала от огня: на ногах почти не было шрамов, загорелая кожа была покрыта темными волосами.
Неожиданно его веки приоткрылись, и Луиза обнаружила, что смотрит прямо в его глаза, светлые глаза, напоминающие отполированное серебро, расширенные черные зрачки ясно свидетельствовали о наличии наркотических веществ в препаратах, которыми снималась боль.
Профессионализм Луизы взял верх над смущением, которое она испытала, застигнутая за рассматриванием спящего пациента, и она поспешно наклонилась к нему, успокаивающе улыбаясь.
— Как вы себя чувствуете?
Закери Вест даже не сделал попытки ответить. Он смутно помнил ее: это была та бледная, неприятная женщина, которая и раньше стояла у его кровати, правда, он не был уверен, сколько времени прошло с тех пор. Он сомкнул обожженные веки.
Время стало подобно лабиринту, из которого он никак не мог найти выход. Он даже не знал, давно ли находится в таком состоянии; он знал только, что периодически просыпался, но сразу засыпал вновь. Эти короткие моменты, когда он был в сознании, казались ему болезненными и какими-то нереальными. Каждый раз он не мог понять ни где он, ни что с ним произошло, боль вновь и вновь овладевала им. Каждый раз, когда сознание оставляло его, это приносило облегчение, иначе он чувствовал, что все его тело изранено, хотя и не мог точно вспомнить почему. Все, что он помнил, так это то, что однажды, когда он ехал на машине по дороге, его жизнь попросту остановилась и с тех пор была только боль.
— Я сестра Гилби, — произнесла женщина, — я ухаживаю за вами, мистер Вест. Как вы себя чувствуете?
У нее был нежный низкий голос, который, казалось бы, должен успокаивать, но вместо этого вызывал у Закери раздражение. Она думает, что он ребенок, что ли?
Закери с трудом проглотил слюну и понял, что его мучает дикая жажда. «Пить…» — попытался он пошевелить сухими губами. Должно быть, она поняла его, потому что аккуратно просунула ему сквозь зубы трубочку. Он с трудом сделал глотательное движение, и холодная вода потекла в рот. Наконец он утолил жажду и прикрыл уставшие веки.
— Вам очень больно? — задала глупый вопрос эта женщина.
Закери открыл глаза. «А вы как думаете?» — как бы говорил его взгляд.
Он закрыл глаза и вскоре опять погрузился в сон. Девушка по-прежнему кого-то ждала. Ее черные волосы растрепались на ветру, лицо светилось, а улыбка заставила сердце Закери петь. Он радостно заскользил к ней.
На следующий день Дэвид Гэлос впервые осматривал Закери, когда тот был в сознании, и хирург смог с ним поговорить:
— Ваш менеджер, мистер Картни, хочет, чтобы вас перевели в Лондон, в больницу, специализирующуюся на пластической хирургии, но я боюсь… хотя вам уже лучше и я ручаюсь, что вы быстро пойдете на поправку, в настоящее время я не уверен, что могу вам разрешить такое длительное путешествие.
Взгляд Закери не выражал никаких эмоций, он произнес только:
— Понятно.
Похоже, его нисколько не тронула новость, которую Дэвид Гэлос сообщил ему с дружеской, ободряющей улыбкой.
— Мы сделаем для вас все возможное, мистер Вест. Мы пытаемся обеспечить вам необходимый уход.
— Я был слишком накачан лекарствами, чтобы заметить, — произнес Закери неожиданно четко.
Дэвид Гэлос рассмеялся.
— Ну без этого первые несколько дней не обойтись, чтобы вы не двигались слишком много и чтобы смягчить последствия шока. Теперь дозировка будет с каждым днем все меньше, мы же не хотим, чтобы вы стали наркоманом.
Дэвид опять рассмеялся. Закери промолчал. Потом он мрачно заметил:
— Вряд ли это случится, я ненавижу находиться без сознания.
— Конечно. Мне приятно видеть, что вы так быстро выздоравливаете. Я приду проведать вас еще завтра, немного пораньше. А вы скрестите пальцы, чтобы на этот раз у меня был спокойный уикенд.
Он снова рассмеялся. В серых глазах Закери мелькнуло что-то похожее на улыбку.
— Думаю, мне это будет пока трудновато.
Дэвид не сразу понял, что пациент имеет в виду. Потом, ухмыльнувшись, он произнес:
— Да, скорее всего, вы правы.
Руки Закери были сильно обожжены и наверняка ужасно болели.
Разговаривая вечером с Луизой, Дэвид не мог не заметить:
— Я очень уважаю этого человека, у него огромная сила воли. Мне попадались пациенты, у которых не было и половины тех ожогов, что покрывают тело Веста, но они без конца ныли и жаловались. То, что он шутит, находясь еще в столь тяжелом состоянии, говорит о сильном характере. Не думаю, что я бы смог так держаться на его месте. — Он сморщился. — Даже не думаю, а уверен. Сама мысль о том, что у меня были бы такие раны, приводит меня в ужас. Скорее всего, именно поэтому я выбрал пластическую хирургию. Мой отец серьезно пострадал в результате химического взрыва, когда мне было всего десять, и я не могу забыть его вид неделю спустя. Еще много лет после этого я видел кошмары по ночам, мне казалось, что это был я, закутанный в несколько слоев бинта.
Луиза взглянула на него.
— Бедненький Дэвид, как тебе, наверное, было страшно тогда. — Он никогда раньше не рассказывал эту историю, которая показала ей Дэвида с другой, незнакомой, стороны.
Немного покраснев, он улыбнулся и, пожав плечами, встал.
— Ну ладно, я пойду домой. Больше оперировать некого, так что я могу немного поспать. Увидимся завтра. Ждешь с нетерпением?
Луиза оживилась.
— Еще бы. Я так люблю танцевать, а не была на танцах уже сто лет. Я, кстати, собираюсь по этому случаю купить новое платье!
— Чтобы пойти со мной? Я польщен! — Его взгляд потеплел.
Поход в магазин Луиза отложила до самого последнего момента, до полудня субботы, но в Винбери был только один хороший магазин одежды, так что ей не понадобится много времени, чтобы выбрать платье. Ей посчастливилось наткнуться на восхитительное темно-голубое шелковое платье с глубоким вырезом. Платье было длинное, с тремя шуршащими светло-розовыми кружевными нижними юбками и такого же цвета шелковой розой, приколотой к талии. А шелест нижних юбок при ходьбе привел ее в полнейший восторг.
— По-моему, оно смотрится как старинное, вам не кажется? — заметила продавщица. — Ваша прическа очень подходит к нему. Очень красиво — низкий пучок. Конечно, некоторые раньше носили еще локоны, но, наверное, это больше идет молодым девушкам, а не женщинам вашего возраста.
Луиза рассмеялась. Продавщице, скорее всего, не было и двадцати, поэтому неудивительно, что Луиза в свои двадцать семь казалась ей уже старой. Луиза вдруг почувствовала, что она состарилась, даже не заметив этого. Двадцать семь — это не так уж и много! Почему она не может сделать себе локоны, если ей хочется именно такую прическу?
Вернувшись домой, Луиза приняла душ, вымыла голову и закрутила волосы с помощью электрических бигуди, которые ей когда-то подарили, но которые так и лежали без дела.
Одевшись, она стояла перед зеркалом, покусывая губы. Теперь она выглядела совсем иначе. Она покраснела — что, черт возьми, она с собой сотворила! Она почувствовала себя нелепо и обязательно попыталась бы сделать свою обычную прическу, если бы ее раздумья не прервал приезд Дэвида.
Он уставился на нее.
— Луиза? Боже! Я с трудом тебя узнал. Твои волосы…
Луиза застонала.
— Они ужасны? Я даже не знаю, что заставило меня сделать эту прическу. Но…
— Мне очень нравится.
Она неуверенно прищурилась:
— Правда?
— Она подходит к платью. — Он протянул ей свою красивую руку, карие глаза тепло улыбались, и добавил: — И, между прочим, это очень сексуальное платье.
Покраснев, она засмеялась. Дэвид нежно улыбнулся, легко сжимая ее тонкие пальцы.
— Румянец тоже сексуален.
— Не смейся надо мной, Дэвид Гэлос! — потребовала она, покраснев еще больше.
— Я и не смеюсь, я говорю то, что есть на самом деле. Когда ты покрываешься румянцем, то выглядишь особенно женственно и беззащитно, мне так хочется тебя оберегать…
— Оберегать? Это в наши-то дни, да в моем возрасте? — спросила она с сомнением в голосе.
Дэвид недовольно нахмурился.
— Знаю, знаю, это уже давно вышло из моды — открывать дверь перед женщиной, вставать, когда она входит в комнату… Ну конечно, теперь над этим смеются. Но я все-таки человек старомодный. Мне нравится, что женщины еще не стали мужчинами, и я не вижу причины, почему мне надо за это извиняться.
— Я тоже не вижу, — улыбнулась Луиза. За время их совместной работы она уже убедилась, что он всегда относился к женщинам с большим уважением.
Он тоже в ответ улыбнулся.
— Именно твоя женственность и привлекла меня.
Луиза удивленно уставилась на него. Он никогда не говорил ей об этом. Она всегда поражалась, как он смог дожить до тридцати пяти лет, так и не женившись, ведь, будучи очень привлекательным, он имел большой успех среди медсестер. Конечно, у него были девушки, но в конце концов их немногочисленные свидания так и заканчивались ничем. Может быть, между ним и девушками всегда стояло то, что свое основное время он должен был ежедневно проводить на работе и именно ей посвящал большую часть своего внимания?