Кейти удивлялась, почему он не сказал ей, что Миа обращалась к нему с просьбой о деньгах. Было неловко, что он ей отказал?
– Прошу. – Он передал ей тарелку.
Взяв еду, Кейти почувствовала, как просела кровать под его весом, когда он, поджав ноги, сел рядом. Она смотрела, как он отправил в рот несколько ложек риса с овощами.
– Финн?
Он поднял голову.
– А Миа связывалась с тобой, когда была на Бали? С просьбой насчет денег?
Он перестал жевать.
– Да.
– И ты не одолжил ей?
Финн положил прибор, и его лицо посерьезнело.
– Она сказала, что ей нужны деньги на самолет. Она хотела вернуться, чтобы выяснить отношения. Я сам заказал ей билет.
– Финн! – Даже после всего того, что Миа натворила, у него хватило благородства дать ей второй шанс. – Ты был так добр к ней.
Он почесал бровь.
– Да в том-то и дело, Кейти, что это не совсем так, – произнес он безжизненным голосом, который ее испугал.
Финну показалось, что в комнате стало слишком жарко. Его футболка прилипла к спине между лопатками. Он встал и, подойдя к балкону, раскрыл дверь. В помещение, приподнимая полы штор, ворвался теплый ветерок. Он сделал глубокий вдох, ощущая в воздухе привкус моря.
– Финн?
Он медленно повернулся. Кейти сидела на краю кровати, плотно сдвинув ноги. Она отставила тарелку в сторону и внимательно смотрела на него широко раскрытыми глазами. Не зная, как начать, он вновь потер ладонью лоб. С ней он должен быть честен. Дневник снова у нее, и она все равно все узнает.
– Я получил от Миа письмо, – начал он. – На Бали определенно все складывалось не лучшим образом, и поэтому она решила вернуться. Но мне было все равно: я просто хотел ее видеть. Невероятно, насколько сильно мне хотелось ее видеть, – продолжал он, качая головой. – Я боялся, что она передумает, и вместо того чтобы послать деньги, сам заказал ей билет.
– Но она так и не прилетела, – сказала Кейти.
– Я прождал в аэропорту шесть часов. Рейс по каким-то причинам задерживался. – Он помнил, как купил австралийскую газету и прочел ее от корки до корки – проверил свою осведомленность в крикете, попытался ответить на вопросы теста и узнал об открытии в Австралии новых мест с наскальными изображениями. Он был готов думать о чем угодно, лишь бы не терзаться сомнениями насчет ее приезда. Однако когда задержанный рейс наконец прибыл, он, окинув взглядом толпу измученных пассажиров, так и не увидел среди них Миа.
– Я решил проверить информацию в службе аэропорта, и мне сказали, что она на рейс не регистрировалась. Я был готов поверить, что с ее билетом произошло какое-то недоразумение, и отправился к одному из интернет-терминалов в аэропорту, чтобы попробовать с ней связаться. И обнаружил ее сообщение. Одно-единственное предложение – все, что она удосужилась написать. «Финн, я пока не могу вернуться. Прости». Она меня использовала, Кейти. – Он помотал головой.
– Она не могла вылететь. Ее паспорт был у Джеза.
– У Джеза? Брата Ноя?
Кейти кивнула.
– Почему?
– Произошел неприятный инцидент с полицией. Я только что прочла об этом. Ее застукали с марихуаной. И Джез подкупил полицейских, чтобы ее не арестовали.
– Проклятие. – Финн взад-вперед водил костяшкой пальца по подбородку.
– Это немалые деньги. И он забрал ее паспорт, пообещав вернуть, когда она отдаст долг.
– И поэтому ей была нужна тысяча?
– Да, но она действительно хотела к тебе. Она писала об этом. Она надеялась, что у нее останется достаточно денег на перелет.
Финн почувствовал, как кровь отхлынула у него от лица.
– Господи, значит, все еще хуже.
– Что хуже?
– Когда я понял, что она не прилетит, я был вне себя. И я написал ей ответ на ее сообщение. Надо было подождать. Немного остыть. – Он помнил, как в бешенстве молотил пальцами по клавиатуре.
– Что ты написал?
– Когда Миа узнала, что ее отец Харли, она совершенно поникла.
– Знаю, – ответила Кейти, – потому что ей было страшно, что она похожа на него.
Он посмотрел ей в глаза:
– И что ее ждет такая же судьба. Я пытался ее в этом разуверить, говорил, что она – это она и что в ней нет ничего похожего на Харли. Однако она была убеждена, что ей присущи все те его черты, о которых говорил Мик.
– Зачем ты мне все это рассказываешь?
– В своем письме я написал… – Финн замялся. У него будто свело челюсть, кровь стучала в висках, а к горлу подступал сидевший глубоко внутри темный ком. – Я написал: «Если не спохватишься, Миа, рискуешь закончить свою жизнь в одиночестве, не зная, что произошло с теми, кто был в твоей жизни. Точно так же, как твой отец». – Финн сжал кулаки – они казались каменными. – А через два дня ее не стало! Все, смерть! Как сказали, самоубийство. И у меня в голове крутятся эти проклятые слова: «Точно так же, как твой отец». – Он уперся кулаками в стену, словно пытался сосредоточить все напряжение в руках. – У меня так и не было возможности сказать ей, как я обо всем сожалею.
– Так это ты?
Опустив руки, он обернулся.
– Так это ты, – повторила она, – прислал на похороны Миа лунную орхидею?
– Что?
– Кто-то прислал на ее похороны цветок.
Финн непонимающе посмотрел на нее.
– Цветок с запиской. Там было написано лишь «Прости».
Он помотал головой:
– Нет. Но я действительно прошу: прости. Как же я сожалею обо всем, что произошло. Я не должен был отпускать ее на Бали одну. Я должен был сообщить тебе, где она. И еще эти деньги – надо было дать, сколько она просила, а не покупать этот чертов билет! – Он сдавил голову руками. – И то, что я написал, – Господи, как это жестоко… Мне страшно подумать, что она в это поверила или что из-за этих слов она…
– Прекрати! Не смей так говорить!
Финн понурил голову. Это чувство вины сидело в нем долгие месяцы и уже превратилось в нечто большее.
– Кейти, – тихо произнес он, – мне необходимо знать, что чувствовала Миа, когда получила мое письмо.
Он пересек комнату и взял с прикроватной тумбочки дневник. Морская синева обложки тускло отблескивала в его руках. Ему вспомнились моменты, когда Миа что-то писала в нем, дневник то покачивался у нее на коленях, когда они ехали по Калифорнии, то лежал раскрытым на полу в палатке при свете фонарика, а то она сдувала с его корешка песок после того, как делала заметки на пляже.
– Здесь есть об этом, – сказал Финн, протягивая Кейти дневник. – Прошу тебя, я должен знать, что она написала.
26Миа
Миа сидела почти неподвижно, с прямой спиной. Ее волосы темной шалью закрывали плечи, а босые ноги упирались в деревянную перекладину компьютерного стола. Глаза ее скользили по экрану монитора – она уже второй раз читала присланное Финном по электронной почте письмо.
Затем, словно очнувшись, она моргнула и внезапно пришла в движение: резко отодвинув стул, схватила свою сумку и выскочила из интернет-кафе.
Ночь была приятно теплой, и улицу заполнили туристы вперемежку с лоточниками, торговавшими всякой всячиной. Опустив глаза, Миа пробиралась сквозь толпу. Где-то глубоко внутри нее набирала обороты тревога. С каждым шагом в ее мыслях все быстрее крутились слова электронного сообщения Финна. Она шла, ничего не замечая, ее загорелые ноги с болтающейся на лодыжке тонкой серебряной цепочкой двигались словно сами по себе. Перед ней были лишь его слова, будто выжженные на внутренней стороне ее век: «Если не спохватишься, Миа, рискуешь закончить свою жизнь в одиночестве, не зная, что произошло с теми, кто был в твоей жизни. Точно так же, как твой отец».
Она часто дышала, ей не хватало воздуха. В горле стояли автомобильные выхлопы и липкий запах подгнивших фруктов. Мимо проходил мужчина с сигаретой, и она шарахнулась в сторону от навязчивого дыма, – тротуар будто качнулся у нее под ногами. Налетела на худосочного парнишку с йо-йо на пальце, который непонимающе посмотрел на нее большими удивленными глазами.
Потом она бросилась бежать. Дорога оказалась неровной, и на ее пути возникла глубокая выбоина. С капота припаркованной машины за ней подозрительно следила пара кошачьих глаз. Миа продолжала бежать, огибая разбитый горшок с цветами и мешки с мусором. Она нырнула в ведущий к гостинице проулок, влетела в вестибюль, промчалась мимо стойки регистрации и устремилась по темному коридору.
Оказавшись перед дверью своего номера, она остановилась. Внутри нее все сжалось, кровь стучала в висках. Она вдруг поняла, что не может войти – она не может остаться в одиночестве.
Бросившись в обратном направлении, Миа оказалась у комнаты Ноя. Дверь была незаперта, и она, стараясь отдышаться, проскользнула в тепло темного помещения.
– Миа? – спросил он сонным голосом.
– Да, – отозвалась она, тихо прикрывая за собой дверь. – Все в порядке. Спи, – шептала она, снимая с себя одежду и заползая к нему в постель. Сердце ее бешено колотилось. Ей хотелось вжаться в его тело и слиться с ритмом его размеренного серцебиения.
Но она замерла, прижав руки к бокам, точно крылья, едва касаясь своей лодыжкой его ноги, лишь бы чувствовать его близость. Он пробормотал что-то бессвязное – может, вопрос или какую-то мысль, но она не отвечала и просто ждала, прислушиваясь к его дыханию, пока он вновь не погрузился в уютные объятия сна. Тогда она облегченно вздохнула. Потолочный вентилятор перемешивал над ней теплый воздух, и, чтобы отогнать от себя мысли, она стала считать обороты его лопастей.
Когда она досчитала до тридцати двух, в голове вновь всплыли строки письма Финна. Она представила его печатающим эти буквы – бледный отсвет монитора лишал его взгляд теплоты. Он тщательно подбирал слова, словно обнажая ее до костей, чтобы добраться до того, чего она боялась больше всего: закончить жизнь так же, как ее отец.
Миа словно ощущала на вкус горькую истину его предостережения. Она чувствовала схожесть своей жизни с жизнью Харли, чувствовала ее в своих жилах, как кровь. Его затянуло в воронку самоуничтожения, и он оттолкнул от себя всех, кто его любил. То же происходило и с ней. Она прикусила губу, думая о той боли, которую причинила Финну. Она поступила жестоко, оставив его ради Ноя, но еще непростительнее было солгать, что она возвращается. Ей хотелось приблизиться к нему – оказаться лицом к лицу, нос к носу – и рассказать ему, как она сожалеет. Но она понимала, что было слишком поздно. Через распахнутое окно она слышала звуки уличного движения и голоса и за всем этим различала слабо доносившийся до нее шум волн.