— Конечно, ты не любила меня, — нетерпеливо отозвался Люк. — Тебе не кажется, что влюбленность для подростков, а взрослые люди вверяют друг другу свою судьбу. Они строят вместе жизнь. Любовь для них — награда. Мы физически привлекали друг друга. И я думал, что ты именно та женщина, с которой мне нужно разделить жизнь. Я думал, что по жизни мы пойдем рядом, но ты хотела идти впереди, чтобы я бежал за тобой.
— Можешь мне поверить, мы с Бартоном сумеем разделить наши жизни, — холодно сказала она. — У нас с ним много общего. Мы похоже мыслим, у нас одни интересы, вкусы в музыке и живописи. Мы даже любим одни и те же фильмы. Мы верим друг другу.
Его губы дрогнули от возмущения.
— Как только тебе доверяют в суде! Ты же тупа, как…
— Ты думаешь, что любой, кто не согласен с тобой, туп, — не дала она ему договорить. — Ты хотел, чтобы я все бросила, все, чего добилась в жизни, все, о чем мечтала. Ради чего, Люк? Что такого ты мог дать мне?
— Я предложил половину того, что заработал своим трудом, но ты хотела все и сама. — Люк пожал плечами. — Не советовал бы Бартону тобой командовать, а то останется с носом.
— К твоему сведению, я люблю Бартона, а он меня. Я знаю, как он жил до меня, знаю, какие у него планы на будущее. У нас, — поправилась она. — Я нужна ему, и он ничего от меня не скрывает.
— Вот что, детка, Бартон не сделает тебя счастливой. И знаешь почему? Он, бедняга, поверит всякой небылице, какую ты ему наплетешь, любой маске, какую ты на себя натянешь.
— Я не…
— Черт! Дай мне закончить! Он слишком доверяет тебе, и ты не позволишь ему узнать, какая ты на самом деле. Ваша жизнь будет сплошным враньем.
— Ты…
— Дай мне сказать, наконец! — Он подошел к ней и зажал ее рот мозолистой ладонью. — Ты сама себя не знаешь. И не понимаешь этого сейчас, но я сделаю тебе одолжение, леди, — он криво усмехнулся, — за три недели ты у меня все поймешь. — Недобрый огонек заиграл в глубине его темных глаз. — Я и сам бы хотел кое в чем разобраться. И первое, почему я решил жениться на тебе? Почему, черт возьми, я поверил, что ты настоящая женщина? Интересно будет поломать голову, так ведь, О'Брайен?
Он расслабил руку, зажимавшую ей рот, потом провел пальцем по ее нижней губе. Джей едва сдержала желание тяпнуть его за палец, до крови. Но губы ее раздвинулись, и палец Люка задел кончик языка.
— Не трудись, я тебе объясню. Ты просто хотел спать со мной.
— Так ты думаешь, мы не договорились бы без всяких там брачных уз?
— Нет. То есть да…
Он не давал ей подумать, он отвлекал ее, потому что водил пальцем вокруг маленькой родинки в уголке ее рта…
— Ты, О'Брайен, думаешь, что одна была примерной супругой? Полагаю, ты должна знать, что у меня не было женщин после тебя.
И, оттолкнув ее, он распахнул дверь.
— Я заброшу багаж в твою комнату.
Она не успела спросить его, зачем ему понадобился этот монашеский обет, но вместе этого поинтересовалась, как ему пришла в голову мысль поселить ее у своих хозяев.
— Я не знала, что ранчо Стирлингов — отель, — сказала она.
Люк сгреб ее багаж, брошенный у входной двери.
— Леди воротит носик, здесь, значит, не те условия, к каким привыкла наша гостья, но ведь она переживет. Ты переживешь, О'Брайен?
— Ты не так меня понял. Люк. Я думала, что остановлюсь у тебя. Ну, в трейлере. Может быть, мы сможем ужиться?
— Ты считаешь, что мы сможем ужиться в трейлере? Да я или сверну тебе шею, или…
Он не закончил фразы, но она и так поняла, что он имел в виду, и на всякий случай застегнула верхнюю пуговку платья. Нет уж, танцевать под его дудку она больше не собирается.
— Но как же ты меня навяжешь совершенно незнакомым людям? — обратилась она к спине Люка, уже поднимавшегося по лестнице.
— Ванная там, — объяснил Люк, как будто не расслышав ее слов. — Нам придется делить ее. Твоя комната — эта, моя — напротив.
Джей остановилась в дверях большой спальни.
— Твоя комната? Ты что, живешь со Стирлингами?
— Зейн Стирлинг умер пять лет назад. Я живу один, — сказал Люк и бросил чемоданы Джей на сохранившее следы былой белизны покрывало кровати. — Я здесь один. А моя супруга живет в Денвере.
— Я не сноб, — в сотый раз повторила Джей.
Она рывком содрала кожу с цыпленка. В прошлом году Люк сказал ей, что он ковбой. Да и любой, кто увидел бы его битый пикап, тертые джинсы, грубые ботинки, решил бы, что за душой у этого парня ни цента. Джей буквально сразила новость, что Зейн Стирлинг, дядя Люка, оставил ее мужу пятьдесят пять процентов огромного имения, которым Люк единолично управляет. То есть раньше они владели ранчо с дядей, а теперь им владеет только Люк?!
Джей разрубила цыплячью ножку сильным ударом кухонного ножа. Не в деньгах счастье! Владей он ранчо хоть с Техас, у них все равно нет ничего общего. Голос Люка вывел ее из задумчивости:
— Что ты делаешь? Где Птаха? Что это такое? — Люк с закопченной кастрюлькой в руках вошел через черный вход. Кастрюльку Джей только что выкинула в снег.
Она предпочла ответить только на второй вопрос:
— Птаха собирает вещи. Она переезжает из дома Этель в ту маленькую комнатку в нашем доме. Правда, в комнатке раньше была кладовка, но я привела ее в порядок.
— Тебе нужна компаньонка или повар, О'Брайен? — Люк демонстративно поставил обгоревшую кастрюльку в мойку.
— Птахе страшно в пустом доме, — сказала Джей ровно.
Люк с любопытством наблюдал за тем, как Джей, обваляв кусочки цыпленка в муке и сухарях, посыпала их специями.
— Птаха сказала, что ее сестра совершенно измучена. Этель может пробыть в Вайоминге неделю или больше, а может быть и месяц. Я сказал, чтобы она не беспокоилась, мы здесь как в крепости. Этель скоро не вернется, но от Птахи вряд ли будет много толку.
Он скрестил ноги, обутые в высокие, шнурованные до лодыжек ботинки, и весело добавил:
— Так что придется тебе готовить, О'Брайен.
Джей выложила цыпленка на сковородку. Ей была ясна причина веселья в голосе Люка. Он, конечно, понял, кто сжег кастрюльку. Подумаешь, забыла налить в нее воды, перед тем как ставить на огонь. Смешно доказывать, что ее место вовсе не у плиты, должна же она, в конце концов, есть!
— Я буду готовить, — смиренно произнесла она, что почему-то Люка совсем не впечатлило.
Однако немногим больше часа спустя она уже с удовольствием любовалась изумлением, в которое привело Люка блюдо с идеально зажаренным цыпленком и безукоризненно взбитым картофельным пюре, не считая жареной кукурузы, оладий с яблочным джемом и помидорного салата. Однако, разворачивая салфетку на коленях, она подумала, что Люк скорее откусит себе язык, чем похвалит ее стряпню.
— Где Птаха? — спросил Люк.
— Я звала ее обедать, но она не захотела с нами и ест в своей комнате.
— Этель обычно делала сметанный соус к цыпленку.
Джей перехватила взгляд Люка, брошенный на угол стола. Должно быть, там всегда сидит та самая сестра, к которой уехала Этель. Тоже, наверное, умеет делать сметанный соус. Но Джей удержалась от язвительных замечаний.
— Только не говори мне, что ты фанатка здоровой пищи. Я люблю мясо.
Может, ему и нравится мясо, но скорее всего в сандвичах. Сама невозмутимость, она протянула Люку салат.
— Все приемлемо в разумных объемах, — сказала она. — Мой отец и Кенни — врачи, мать — медицинская сестра, а Логан учится в медицинском колледже. Я знаю о закупорке сосудов больше, чем хотелось бы.
Люк оторвался от еды.
— Кенни и Логан?
— Мои братья.
— Двое или есть еще?
— Да, еще двое. Блейн изучает биологию в Йове, а Брендон биохимию в университете.
— О'Брайен, твоя семья знает, что ты вышла замуж?
Джей сделала вид, что поглощена отделением куриного мяса от косточки. Помолчав, она неохотно ответила:
— Мать и отец женаты тридцать семь лет. Они считают, что сначала необходимо долго ухаживать за девушкой, потом познакомиться с родителями, потом обручиться, завершив всю мороку пышной свадьбой. На свадьбу Кенни и Кесси пригласили больше трехсот человек.
— Александр ездил с тобой на Рождество знакомиться с семьей, так, О'Брайен?
— Конечно нет. Он и его дочь Керри провели праздники с родителями умершей жены Бартона. Бартон — вдовец, Люк.
Она почему-то избегала встречаться с Люком взглядом.
В гостиной гулко били часы. Дождавшись последнего удара, Люк мрачно спросил:
— Так когда же ты представила его родителям как будущего мужа, О'Брайен?
3
— В День Благодарения, — сказала она. — Мы отправили Керри с друзьями на лыжную прогулку и полетели в Айову на уик-энд. Но мы ничего не говорили о браке.
— Почему?
Джей тщательно пережевывала пищу, всем своим видом показывая, как ей неприятен этот разговор. Скорее бы Люк прекратил допрос и вспомнил про обед. Ей нестерпимо захотелось оказаться сейчас дома, в Денвере, и лучше бы во времена, предшествующие ее знакомству с Люком. Люк же безжалостно молчал и смотрел на нее. Пришлось ответить:
— Трудно объяснить. Понимаешь, мама хранит свое подвенечное платье для меня. Она хочет увидеть меня в нем на свадьбе. Нет, она бы не поняла, почему мы собираемся зарегистрировать брак в мэрии, без лишней помпы.
— Тебе придется сказать ей когда-нибудь.
— Это проблема. Но нам надо сначала развестись, ты забыл?
— Такое не забывают.
— Нет, не понимаю, что… что заставило меня выйти за тебя замуж! Я была в своем уме, твердой памяти и абсолютно трезва. Мне никто не приставлял револьвер к виску. В нашей семье никогда не было психических заболеваний. О чем я думала?
— О том же, о чем и я, дорогая.
— Если ты о сексе, то, чтобы им заниматься, не обязательно выходить замуж!
— Не похоже, что ты была создана для случайного секса, — сказал Люк. — Но я действительно слишком хотел тебя.
— Понимаю, — согласилась Джей.
Во всем виновата эта проклятая родинка и моя глупая нижняя губа. Они все с ума сходят, когда смотрят на мой рот, подумала она и воскликнула: