Винсент рассыпался в извинениях. Он наплёл с три короба о том, что дома были неприятности и что гости в отеле все какие-то капризные, и так далее и тому подобное. – Но я обещаю, Флоренс, что теперь всё под контролем. И тебе не надо волноваться – я вернусь в колею. Вот увидишь.
Флоренс не могла сказать почему, но она не чувствовала себя убеждённой.
– Ты ведь знаешь, что мне можно рассказать обо всём?
– Конечно, знаю. Я отлично помню, как рассказал тебе про Тома в первый вечер в Необыкновенном. И я о многом могу рассказать только тебе, Флоренс. Ведь поэтому мы с тобой такие хорошие друзья.
– И я чувствую то же самое, Винсент. Вот почему я так волнуюсь из-за тебя. Это будет ужасно, если окажется, что ты не рассказал мне о чём-то серьёзном.
После их разговора Винсент стал приходить на работу раньше, а уходить позже. Гора нечищеной обуви исчезла. Жалобы прекратились. Но его хватило ненадолго. И уже через несколько дней обувь снова валялась нечищеной, а Винсент продолжал сеять хаос, следуя за Флоренс тенью, подобно дурному сну.
Флоренс распорядилась, чтобы Винсенту накрывали обед в Номере Let It Be[5], в надежде, что это поможет ему избавиться от внутренней тревоги, рисовавшей неведомые угрозы на каждом шагу. Когда это не сработало, она отправила его на приём к доктору Нельсону, обслуживавшему работников отеля, желая убедиться, что Винсент не страдает от какого-то тяжёлого недуга. Но сколько бы Флоренс ни пыталась убедить его в том, что она управляет этим отелем – успешно и безопасно – уже не один год, Винсент стоял на своём: она должна быть начеку! А вдруг на ленивцев найдёт приступ агрессивности и они разорвут Флоренс в клочья? (Мой соавтор настоял на клочьях!) А вдруг учёные докажут, что поведение детёнышей черепах сродни поведению пираний и они сожрут её заживо, и, значит, ей нельзя быть беспечной и совать руки в фонтан!
В конце концов терпение Флоренс лопнуло, и она вызвала к себе в офис Руперта. Она заперла дверь и разразилась слезами. Быть во главе огромного отеля – слишком тяжёлый груз для одиннадцатилетней девочки, даже с такими необыкновенными способностями, как у Флоренс.
– Ох, Руперт, я не знаю, как мне быть! Я перепробовала всё, что могла, но Винсент по-прежнему неуправляем. Ты видел эту гору обуви? – Руперт сочувственно кивнул. – И мне уже не удаётся отбиваться от жалоб.
Флоренс прижала ладони к губам – жалкая попытка не дать прозвучать словам, которых было не избежать.
– Я больше не могу держать Винсента чистильщиком обуви, но мне тошно от одной мысли о том, что его с нами не будет. Он мой лучший друг. Как я могу прогнать своего лучшего друга? Но я не смогу дальше работать, пока он будет выскакивать из-за кресел или кадушек с пальмами и сшибать меня с ног.
Руперт протянул Флоренс носовой платок и крепко-накрепко обнял.
– Ах, Флорри, Флорри, – сказал он, – я знаю, как тебе тяжело. Ведь я тоже люблю Винсента. Он такой хороший парень! И настоящий талант по части обуви! У нас и прравда не было такого прекрасного чистильщика. Ну, до последнего времени. И я ума не приложу, что с ним творится, Флорри. – Концы усов у Руперта уныло обвисли, немного напоминая антенны искусственного спутника, запущенного в космос.
Руперт взял Флоренс за плечи и посмотрел в глаза.
– Но ты слишком хорошо знаешь, как и я это знаю, Флорри, что мы должны делать свою работу. Мы и есть Самый Необыкновенный Отель в Мире! И наш долг состоит в том, чтобы по возможности делиться с другими людьми частичкой необыкновенного. И по большому счёту для нас ничего нет важнее.
Флоренс понимала, что имеет в виду Руперт. Она исчерпала свои возможности.
– Но ведь Винсент любит Необыкновенный так же сильно, как мы. Это его уничтожит, – и она снова разрыдалась.
Её очки запотели. Слёзы лились в три ручья.
– Знаю. Быть необыкновенной трудно, но ты делаешь великолепную работу, Флорри.
Она кивнула:
– Я скажу ему вечером.
Руперт смахнул с глаз слезинку.
– Ты пр-равильно поступаешь, Флорри.
– Спасибо, Руперт, – она горячо обняла своего преданного портье.
Флоренс открыла дверь, собираясь выйти, но что-то снаружи навалилось с такой силой, что дверь врезалась в неё и опрокинула на пол.
– Ой! – вскрикнула она. Поднесла руку к носу и обнаружила, что у неё идёт кровь.
Флоренс посмотрела перед собой. На пороге распластался Винсент.
– Винсент! Ты что творишь?
Руперт достал новый платок и усадил её в кресло:
– Вот, держи, Флорри, и запрокинь голову, чтобы остановить кровь.
Винсент встал.
– Мне ужасно жаль, Флоренс. Тебе не нужно ничего говорить. Я всё слышал. Я не нарочно, я не собирался подслушивать. И не переживай из-за меня. Я сам во всём виноват. И я прошу прощения за всю эту неразбериху.
Флоренс снова разрыдалась.
Больше всего на свете Винсенту хотелось объяснить ей свои поступки! Но раз уж он не мог уберечь Флоренс от ужасного будущего, по крайней мере, он мог избавить её от разрушительного, невыносимого груза знаний о том, что грядёт. Отупляющего страха, с которым он просыпался и засыпал. Ощущения, что весь мир отлит из стекла, а он шагает по нему в свинцовых башмаках. Каждый атом в его теле трепетал от напряжения, тело корчилось от ужаса. Нет, он никогда не сделает такого с Флоренс! Он может нести этот страх ради неё. Он должен.
– Пожалуйста, не плачь, Флоренс! Пожалуйста!
– Не могу, – её лицо было мокрым от слёз. – Мне так жаль, Винсент.
– Не надо меня жалеть. Работа в Необыкновенном – это лучшее, что было у меня в жизни. Честное слово.
– Знаю. И от этого только хуже, – разрыдалась она. – Мы же останемся друзьями?
– Конечно! Это никогда и ничто не изменит, Флоренс! Никогда! – и они обнялись, ища утешения друг у друга.
– Ох, я надеюсь, так и будет, Винсент. Пообещай меня навещать! И малыша Томми! Ты мог бы взять с собой Тома. И Роуз. Приходите всей семьёй!
– Обещаю! – заверил Винсент.
– Что бы ни случилось, ты навсегда останешься моим лучшим другом!
– А ты – моим!
Винсент поплёлся к своему креслу собирать вещи.
Флоренс сидела в офисе и плакала, а Руперт гладил её по спине. Её убивала мысль о том, что теперь снова придётся управлять Необыкновенным одной, без Винсента. Но разве у неё был выбор?
Прежде чем начать собираться, Винсент начистил и привёл в порядок всю обувь, оставленную гостями. Затем аккуратно собрал тюбики и коробки, щётки и бархотки, все свои приспособления и инструменты. Он вынул из кармана Мин и усадил на пустое красное кресло. Он снял свой рабочий костюм и повесил на плечики. Ему нравился этот костюм. У него никогда в жизни не было такой красивой одежды. Как ему будет не хватать этого костюма. И как ему будет не хватать зелёной неоновой вывески и просторного кресла с красной кожаной обивкой…
Держа на руках Мин, Винсент в последний раз прошёлся по фойе. Он смотрел, как изящные пони ростом с собачку, с плюмажами на голове разносят гостям закуски и напитки, не пролив ни капли. Он полюбовался грандиозным видом из окна на горные пики в снеговых шапках и мелких пичужек, сновавших под потолком. И при звуках контрабаса он с упавшим сердцем подумал о том, что будет ужасно скучать по Самому Необыкновенному Отелю в Мире.
Все собрались попрощаться с ним.
– Это тебе, Винсент, – сказала Лутц. Она вручила ему полный набор открыток с пошаговыми описаниями танцев. – Может, в ботинках ты понимаешь, но танцор из тебя никудышный. Практика, нужна практика! И помни, что если хочешь чувствовать себя роскошно, лучше всего помогает пара кругов «Живи лучше всех», – Лутц развела руки, как будто несла на каждой по блюду, и плавно качнулась, как в танце. – Репетируй, когда только будет возможность!
– Хорошо, – пообещал Винсент и тепло обнял Лутц и Трейси.
Следующим пришло время прощаться с Рупертом. Он стиснул Винсента в медвежьих объятиях.
– За это время Мин слишком к тебе привязалась, чтобы оставлять её здесь, так что забери её с собой, слышишь? Правда, стоит ей покинуть отель, и она вырастет раз в двадцать, но всё равно останется такой же милашкой.
Винсент слышал, как дрогнул голос Руперта. Портье искренне будет по нему скучать, а Винсент будет скучать по Руперту.
– Я был бы очень рад её забрать, но не могу. Просто Том не слишком любит животных, – у Винсента тоже дрожал голос. Он поцеловал Мин и отдал Руперту.
– Ничего страшного, Уолдо любит компанию.
Карманный щенок Руперта, Уолдо, и Мин устроили возню, устраиваясь рядышком в кармане.
От слёз у Винсента щипало глаза. При мысли, что он больше не сможет каждый день видеть Мин, у него возникло такое чувство, словно сердце пробили стрелой и из него вытекла вся кровь.
– Ты ведь будешь приходить и навещать Томми, Винсент? – спросил доктор Мабути и взъерошил мальчику волосы. – И мне всегда пригодится в Слоновнике лишняя пара рук!
– Я приду, доктор Мабути. И если вы не найдёте нужный крем для своих туфель, Зельда, приносите их мне в Бэрри. Я начищу их для вас.
– Правда? Иди ко мне, Винсент, дай я тебя обниму, – и Зельда прижала его к груди.
Внутри него бушевал целый океан чувств. Грусть оттого, что больше нет его дедушки, и приходится расставаться с Мин, и он больше не будет чистить обувь гостям Самого Необыкновенного Отеля в Мире. Все его переживания из-за Тома и родных. И самое худшее – страх из-за Флоренс и жуткого видения грядущего.
Винсент не хотел сдаваться, но и терпеть больше не мог. Он заплакал. Как же ему хотелось объяснить им всем, что заставляло его вести себя по-идиотски! Он хотел бы рассказать им о том, что видел, и попросить присмотреть за Флоренс. Но даже если бы от этого стало легче у него на душе, он понимал, что так горю не поможешь.
– Всё будет хорошо, Винсент, – принялась утешать его Зельда, не разжимая объятий. – Я прямо костьми чую. Я знаю, что ты будешь скучать без Необыкновенного, мальчик, и Необыкновенный будет скучать без тебя. Но после чёрной полосы всегда следует светлая. И ты никогда не знаешь, что приготовило тебе будущее.