– Эйприл успела пройти немало испытаний, несмотря на юный возраст. И к несчастью, впереди её ждут новые трудности.
Винсент кивнул. Он очень переживал из-за милой Эйприл. Она была такой хорошей девочкой.
– Пожалуйста, передавайте ей привет.
– Обязательно! Она убьёт меня за то, что я это рассказала, но, по-моему, ты стал её кумиром, Винсент. Она до сих пор про тебя вспоминает. Как будто ты её старший брат. Наверное, ей не хватает брата. Но так или иначе, мы очень тебе благодарны. Мне пора, а то опоздаю на поезд. Ещё раз спасибо тебе Винсент. Пока! – и мама Эйприл исчезла в толпе за турникетом.
Винсент опустился на стульчик своего дедушки. Он размышлял о том, что у каждого человека есть своя история, хотя не всегда это видно. Однако можно почувствовать её, если слушать внимательно. И тут его охватило странное чувство. Как будто в промозглый день, когда небо затянуто тучами, внезапно образовался просвет, через который на кожу пролились горячие солнечные лучи. Как будто внезапно очистился весь небосвод.
Знание не так важно, это не главное!
Главное – то, кем мы являемся!
Тому необязательно нужно знать, что я его старший брат.
А я остаюсь его старшим братом, знает он об этом или нет.
Винсент вытащил блокнот и ручку и записал новые мысли. И с этого момента всякую свободную минуту Винсент посвящал тому, чтобы сконструировать для Тома башмаки – по образцу туфелек Флоренс. Он решил, что если каждый шаг Тома будет сопровождать музыка, это поможет ему успокоиться и больше обращать внимание на то, что происходит вокруг. Он выбрал золотисто-жёлтый цвет, в точности как цвет Необыкновенного, и вместо Баха Винсент заложил в программу Первую гимнопедию Эрика Сати. Его любимую.
После недель кропотливой кройки, шитья, подгонки и подклеивания ботинки для Тома были наконец-то готовы. И Винсенту не терпелось дать брату их примерить. Он раньше обычного закончил работу и поспешил с вокзальной площади домой. Он застал Тома стоящим возле кухонного стола: тот старался очистить яйцо.
– Привет, Том, – поздоровался Винсент. Впервые за то время, как он ушёл из Необыкновенного, в его голосе слышалось что-то живое. – У меня для тебя кое-что есть!
Том не обратил на Винсента внимания. Он чистил яйцо.
Винсент как ни в чём не бывало поднял пару ярко-жёлтых ботинок.
– Ботинки, Том, – для верности он показал на них пальцем. – Как раз тебе по ноге.
Том посмотрел на них совершенно равнодушно.
– Вот. Давай-ка я тебе помогу. – И пока Том продолжал отдирать от яйца скорлупу, Винсент разул его, натянул на ноги брату новые ботинки и зашнуровал их. Внутри него всё ликовало при виде удачной работы. Он пощупал, хватает ли места для пальцев. Ботинки были точно впору.
– Давай, Том. Пройдёмся! – он взял брата за руку.
Том засунул в рот яйцо с остатками скорлупы и позволил Винсенту провести себя вокруг стола. Но тут он услыхал музыку, и его глаза засверкали. Он заверещал и запрыгал – это означало высшую степень возбуждения. Мама и папа Винсента прибежали на шум.
И тут Том сделал нечто невероятное.
Он обнял Винсента.
Это не было долгое братское объятие. Просто мимолётный жест. Но тем не менее это было объятие.
Никто не верил своим глазам.
А Винсент чуть не расплакался. «Я так люблю тебя, Том!» Никогда в жизни он не был так счастлив. И это определённо было самое необыкновенное ощущение в мире.
– По-моему, ему нравятся эти ботинки, – сказала мама и обняла Винсента.
– Да, кажется, да, – согласился Винсент.
На самом деле ботинки так понравились Тому, что он не разрешил их снимать. Ни когда пришло время ложиться спать, ни принимать ванну. И поскольку невозможно мыться в ванне в ботинках так, чтобы их не испортить, маме пришлось упаковать их в непромокаемые пакеты и примотать скотчем. Пришлось придумать особый способ прыгать в ванну спиной, как ныряльщик в ластах, чтобы ноги в ботинках торчали над краем и не мокли.
И хотя Винсент не считал, что вся слава принадлежит ему одному, но с того дня, как Том надел свои музыкальные ботинки, всё как-то сразу пошло на лад. В глазах его мамы и папы снова засветилась жизнь, и они позволили себе радоваться каждому новому дню вместо того, чтобы просто стараться дотянуть до вечера. Конечно, во многом это стало возможным благодаря заработку Винсента: мама с папой наконец-то отправили Тома к специалисту в город. Он объяснил, какие проблемы мешают Тому и как с ними справиться. И теперь каждый день мама Винсента учила Тома говорить. А заодно она учила его тем простым, но сложным вещам, которые мы обычно постигаем без специальных уроков. Например, как по выражению на лице понимать, что чувствуют другие люди. Или как заботиться о других и радоваться такой же заботе. Для Тома всё это было неизвестной территорией, пугающей и повергающей в бесконечные истерики. Его угнетали страх и одиночество. Окружающее приводило его в ужас, и он не мог с этим справиться.
Однажды вечером Винсент уже улёгся спать, но почему-то достал из-под кровати свой старый рабочий ящик со склеенными скотчем открытками из Необыкновенного. Привычными движениями он стал их перебирать. Он задумался о том, что сейчас делают Зельда, и доктор Мабути, и Руперт.
И Флоренс.
Несмотря на все искренние заверения в том, что они останутся друзьями, Флоренс ни разу ему не позвонила. Винсент старательно повторял себе, что она наверняка слишком занята. Это ведь не шутка – управлять такой махиной, как Необыкновенный. Он успел убедиться в этом сам. Но с другой стороны, нельзя было винить во всём Флоренс. Конечно, она не звонила, но ведь и он тоже ни разу не позвонил. По правде сказать, Винсент боялся, что ему будет слишком больно снова увидеть Необыкновенный. И несмотря на отчаянное желание похвастаться новостями из дома, увидеть, как подрос малыш Томми и поцеловать Мин, он не решался на это. Было убийственно знать, что когда-то ты был частью семьи, а теперь ты для них посторонний. Он понимал, что когда-нибудь всё равно туда вернётся – но не сейчас. Сейчас он бы такого не выдержал. Вот и сегодня Винсент сложил в одну пачку с порванными открытками своё горе из-за расставания с Флоренс и Необыкновенным и из-за ужасного будущего. Аккуратно спрятал всё в ящик и задвинул его подальше под кровать.
И тут в комнату к Винсенту заглянула мама.
– Тебе письмо, – пропела она загадочно, размахивая конвертом.
Винсенту тут же бросился в глаза силуэт отеля, аккуратно выведенный в левом нижнем углу конверта. Это был официальный логотип Необыкновенного. Он вскочил с кровати и выхватил у мамы конверт. И едва дождался, пока она уйдёт, чтобы его открыть.
Дорогой Винсент!
Мы подумали, что тебе будет приятно получить фотографию Томми.
Он пока только учится владеть хоботом. Но ему уже удаётся поднимать с пола еду и отправлять в рот, и даже чесаться. Томми весит уже больше ста килограммов – как раз столько, сколько ему полагалось при рождении. Винни – замечательная мама, и она отлично о нём заботится. Мы очень надеемся, что скоро ты нас навестишь. Зельда жалуется, что ей давно пора почистить туфли, и если ты не явишься сам, придётся ей искать тебя в городе! В Необыкновенном ужасно много работы, как всегда летом.
С любовью шлём привет тебе и твоим близким, Винсент.
Зельда и доктор Мабути.
Винсент принялся разглядывать фотографию Томми. У него были большие глаза, а на голове курчавился чёрный пушок. Винсенту он показался самым милым малышом в мире. От гордости стало тепло на душе. Только подумать: ведь он помог слонёнку Томми появиться на свет! И тут в комнату вошёл Том. Он прислонился к кровати и посмотрел на фотографию.
– Смотри, это слон! – показал Винсент. – Помнишь? Этого слона зовут Том, как и тебя.
Том взял фото. И долго смотрел на него.
– Том, – наконец сказал он.
Винсент так и подскочил на месте. «Что это было? Он кашлял или точно сказал Том?»
Винсент ткнул Тома в грудь.
– Том, – а потом показал на слонёнка. – Том. Как ты.
И Том тоже ткнул себя в грудь и сказал:
– Том! – показал на слонёнка и повторил: —Том!
«Это не кашель!»
– МАМА! ПАПА! СКОРЕЕ СЮДА! ТОМ ГОВОРИТ! ОН ЗАГОВОРИЛ!
Мама и папа Винсента ворвались в комнату.
– Вот, слушайте, Том только что назвал себя! – Винсент показал на Тома. – Том!
Том посмотрел на Винсента. Он ткнул себя пальцем в грудь. И сказал:
– Том.
Родители Винсента ахнули.
– Молодец! – воскликнула мама, хлопая в ладоши. – Правильно! Ты Том! Умница!
Том снова повторил своё имя. Кажется, ему понравилось и то, как звуки складываются на губах, и восторг окружающих. Мама и папа Винсента горячо обняли его и не хотели отпускать. Их глаза сияли от счастья. А Том вывернулся из объятий и заскакал по комнате, как кенгуру, напевая:
– Том, Том, Том, Том!
Тогда мама и папа Винсента крепко обняли старшего сына, и все трое весело расхохотались.
И тут же Винсент кое-что понял.
«Видение! Будущее! Это пришло! Оно здесь!»
Глава 19Будущее пришло
Когда Винсент проснулся на следующее утро, у него было ужасно тяжело на душе, как будто кто-то взвалил ему на грудь стопку толстенных энциклопедий. И ещё его снедало тошнотворное предчувствие. Как будто он сидел в первом вагончике американских горок, устремившемся на отвесный подъём. Механическое щёлканье троса, увлекающего вагончик ввысь. Упругий ветер, а впереди и позади только тонкие жилки рельсов.
Винсент не успел даже распаковать свои щётки на привычном месте рядом с вокзалом, когда к нему подошёл Руперт. У него сердце ушло в пятки.
– Винсент! – портье старался выглядеть приветливым, однако было ясно: что-то ужасное произошло. Он не приплясывал на каждом шаге, как обычно. А живописные усы уныло обвисли.
– Что такое? Что случилось? Это Флоренс?