— Это немного вульгарно, тетушка Тэймсон.
— Вздор! Я намерена получать удовольствие от своего имущества, пока у меня еще есть для этого силы. Вы лучше ведите себя поосторожнее, Шарлотта, не то я распоряжусь в своем завещании похоронить мои драгоценности вместе со мной.
Шарлотта рассмеялась притворно-снисходительным смехом:
— Это ваша собственность, дорогая тетя. Вы можете распорядиться ею по своему усмотрению. Дело просто в том, что мы с Дэниелом не хотим, чтобы вас в дороге ограбили. Вы должны обещать, что все время будете у нас на виду.
— А в этом поезде есть грабители? — с величайшим интересом осведомился Эдвард. — Я бы хотел, чтобы они вошли сюда. Я бы пронзил их своим мечом. Мама, где мой меч?
Лавиния, сидевшая рядом с Флорой, почувствовала, как маленькая холодная ручонка забралась в ее руку.
— Я бы хотела, чтобы они ее убили, — горячим шепотом произнесла Флора.
— Никакой опасности сейчас нет, — промолвил своим спокойным голосом Дэниел. — Но Шарлотта права, говоря, что вы не должны исчезать с наших глаз, контесса.
— Не очень-то от вас скроешься, — проворчала старая дама. — Столько церберов! Шарлотта, Джонатан мне сказал, что вы пригласили его в Винтервуд, так что я увижу его там.
Шарлотта секунду смотрела на нее с нескрываемым удивлением. Она залилась краской, а потом вдруг побледнела. На этот раз она, видимо, так растерялась, что не находила слов.
А Дэниел тоже внимательно смотрел на нее:
— Это правда, Шарлотта?
— Да, вероятно, так оно и есть. Кузен Джонатан очень мне помог, и я высказалась в том смысле, что тетушка Тэймсон, возможно, снова захочет с ним увидеться, когда оправится от путешествия. Никакой точной даты я не устанавливала.
— Вам мой племянник не нравится, Дэниел? — черные глаза леди Тэймсон были весьма наблюдательны.
— Я его почти не знаю, — ответил Дэниел, продолжая смотреть на Шарлотту.
— Я его ненавижу, — с глубоким убеждением объявила Флора. — Он смеется, когда нет ничего смешного. По-моему, он смеется над нами.
— Флора! — Шарлотта, казалось, обрадовалась возможности переключить всеобщее внимание на свою дочь.
Не могло быть никаких сомнений в том, что она расстроена, так же как и в том, что Джонатан намеревается посетить Винтервуд без приглашения.
Глаза Дэниела выражали глубокую задумчивость. Но он ничего больше не сказал. Шарлотта решила открыть корзину с едой, чтобы завтрак положил конец неприятному разговору. Вне всякого сомнения, она сознательно старалась отвлечь внимание от только что обсуждавшейся темы.
Долгое путешествие прошло без каких-либо неприятностей, но все чувствовали себя очень утомленными. Флора и Эдвард, которых уложили на узеньких скамейках, всю ночь проспали. Леди Тэймсон обложили в ее углу таким множеством подушек и укрыли таким количеством всевозможных ковриков и одеял, что она походила на дородного Будду, на шее которого поблескивал изумруд. Шарлотта немного подремала сидя, а Элиза, все еще слабая после болезни, так раскачивала головой во сне, что один раз даже свалилась с сиденья. Дэниел же, как полагала Лавиния, не сомкнул глаз ни на минуту, впрочем как и она сама. О чем думает он, она знать не могла, но перед ее мысленным взором мелькали, словно залитые лунным светом куски заоконного ландшафта, картины ее прошлого. До того как умерли мама и папа, в ее жизни было много счастья; потом счастья уже не было, но было много веселья и безрассудства, которые исходили от ее отчаянного братца, единственного близкого человека, оставшегося у нее на всем свете. В обществе их называли «необузданные близнецы Херстмонсо».
Возможно, Джонатан Пит присутствовал при одной карточных игр Робина. К ним постоянно приходили незнакомые люди, да и у него вид игрока.
Быть может, и в тот роковой уик-энд он был там. Правда, ей казалось, что именно там она видела их всех, несмотря на безумные притязания Джастина.
На миг ей представилось, что в раме окна возник силуэт Джастина, его ужасное одутловато-бледное лицо. Она вздрогнула, и Дэниел это заметил.
— Устали, мисс Херст?
— Немного.
— А вы в состоянии заснуть?
— Не думаю.
— Я тоже никогда не сплю в поезде.
Он говорил шепотом, чтобы не разбудить спящих, раскачивающийся фонарь был притушен, и лицо Дэниела находилось в такой же полутьме, как в ту ночь, в гондоле. Тем не менее в нем ощущалась большая сила и уверенность в себе. Этому человеку перечить было нельзя. Лавиния сомневалась в том, чтобы у нее могло возникнуть такое желание, но если бы возникло... Что-то закипело у нее в крови. Ей ничуть не хотелось спать, а призрачное лицо за окном исчезло.
— Давайте для препровождения времени поговорим о самих себе, — предложил он. — Вы в прошлом много путешествовали?
— За границей я была всего только раз. Мои родители взяли... меня в Париж. — Она вся напряглась: у нее чуть не вырвалось: «Нас с Робином».
— Надеюсь, это была приятная поездка?
— Да, конечно.
— Вы вздрогнули, как если бы там с вами что-то произошло.
— Ах нет. Просто я подумала: мы были так счастливы! Мама ходила по магазинам, папа водил меня по музеям. Помню, деревья уже пожелтели и роняли листья в Сену. Папа заставлял меня все время говорить по-французски. Кажется, что все это было так давно.
— Быть может, вы снова там побываете.
— Ну нет, вряд ли.
— А я считаю это весьма вероятным. Я бы хотел, чтобы Флора хорошо говорила по-французски.
— Этого легко можно было бы достигнуть, пригласив в гувернантки француженку,
— Да, это лишь один из способов.
— Я не обладаю достаточными знаниями, чтобы учить Флору французскому, если вы это имеете в виду, мистер Мерион.
— Сомневаюсь, что на свете вообще существует человек, способный чему-то ее научить. С гувернантками она ведет себя как сущий бесенок. Но дети прекрасно умеют подражать.
— Надеюсь, вы не хотите, чтобы она подражала мне!
— У вас прямо ужас в голосе, мисс Херст! — Он уселся поудобнее. — Вообще-то, я именно это и имел в виду. Я говорил только о вашей манере держаться. Конечно, я надеюсь узнать вас получше.
— Мистер Мерион, я, кажется, начинаю думать, что не одна только Флора ведет себя с гувернантками как бесенок!
Он засмеялся:
— Разве я это заслужил? Может, и в самом деле заслужил. Должен сказать, что либо моя жена сознательно нанимала в гувернантки одну за другой весьма пресных особ, либо это качество — неотъемлемая черта настоящей гувернантки. — Он увидел, как она резко повернула голову. — Поймите меня правильно. Ведь для всякого очевидно, что это не настоящее ваше призвание.
— Пожалуйста, давайте договоримся, мистер Мерион: я оказываю вам услугу, соглашаясь занять эту должность, а вы оказываете мне услугу, предлагая ее мне. Не задавайте слишком много вопросов.
— Но я не могу совладать с некоторым любопытством. У вас был несчастный роман?
— Можете назвать это так.
— Видите ли, я отказываюсь верить, что сам факт безденежья мог так разбить вашу жизнь. Должно было произойти что-то такое, что вынудило вас отправиться в путешествие с этой вашей ужасной кузиной. Но я обещаю не задавать больше вопросов. Со временем...
— Со временем — что?
— Человеку удается оправиться от сердечной трагедии.
— О, от сердечной...
— Вашего сердца трагедия не коснулась?
— Во всяком случае, коснулась не в том смысле, какой вы имеете в виду, мистер Мерион.
Напротив них что-то задвигалось, а затем пахнуло «фиалками» — этот аромат сопровождал любое колыхание одежд леди Тэймсон. Лавиния вдруг увидела, что за ней пристально следят острые черные глаза.
Наклонившись вперед, она спросила шепотом:
— Вы хорошо себя чувствуете, леди Тэймсон?
— Совсем окаменела — не разогнуться. Я хлебнула бы винца, если осталось.
— Думаю, да. Мистер Мерион...
— Сейчас достану, — сказал Дэниел.
Возникшее в связи с этим движение разбудило Шарлотту. Она зашевелилась и измученным голосом произнесла:
— Что случилось? Тетя Тэймсон заболела?
— Просто пить захотела, Шарлотта, — ответила старая дама. — Не суетись. Я нахожу путешествие довольно занимательным.
— Занимательным! Я задыхаюсь от копоти, у меня болят все суставы.
— Тогда возвращайся на свое место и постарайся отдохнуть. Мисс Херст принесет мне немного вина.
Шарлотта прижала руки к вискам — знакомый жест!
— Ну что ж, если вы уверены, что с вами все в порядке, тетя... — Она устало закрыла глаза. Ее слабое белое лицо с темными кругами под глазами казалось пугающе прозрачным.
Лавиния со стаканом вина в руках склонилась над леди Тэймсон. В этот момент старая дама выглядела гораздо крепче Шарлотты; глаза ее задорно поблескивали.
— Я думаю, что и Винтервуд мне покажется занимательным, — пробормотала она, потягивая вино.
В глазах ее сверкнуло злое лукавство. Она, очевидно, слышала весь разговор между Лавинией и Дэниелом. Как она его истолковала? А как можно было его истолковать?
Флора узнала, что на пароме при переправе через Ла-Манш ей придется находиться в двухместной каюте с леди Тэймсон. Она подняла страшный шум:
— Я не желаю, чтобы меня заперли вдвоем со старухой, которая вот-вот умрет!
— Флора! — одернула ее мать. — Пожалуйста, воздержись от всяких сцен теперь, когда мы почти дома.
— Я никаких сцен не устраиваю, мама. Я просто заявляю, что хочу сидеть на палубе вместе с мисс Херст и папой.
— Флора, ты просто невыносимый ребенок! Папа и мисс Херст не будут сидеть на палубе.
— Делай то, что тебе велят, детка, — сказал Дэниел. — На палубе будет холодно и ветрено, а тебе нужен покой.
— А Эдвард где будет? — упрямым голосом спросила Флора.
— Эдвард будет со мной, — ответила Шарлотта. — Дэниел, перенеси ее вниз. Мы не можем выслушивать подобные речи.
— Она очень устала, — заметила Лавиния.
— Как и мы все. — Шарлотта и в самом деле выглядела самой усталой. Контраст между ее черными волосами и белой кожей казался теперь скорее страшным, нежели привлекательным. Но более всего поражали в ней огромные, очень светлые глаза.