Однако сияющий шар - это лишь снаружи, а если взглянуть изнутри многоочитой сферы её небесными очами? Тогда перед нами откроется неизведанный метаметафорический мир.
РОЖДЕНИЕ МЕТАМЕТАФОРЫ
Шестиглазая многоочитая сфера, взглядом устремленная одновременно вверх-вниз-вправо-влево-внутрь и вовне... Очень похоже на НЛО. Можно обойтись и одним глазом, размещенным на изгибе объемной ленты Мёбиуса.
Может быть, это и есть тот загадочный "третий глаз" в мироздание, о котором так много пишут и говорят.
И все же я предпочитаю обходиться двумя очами, не превращаясь в сферу и в ленту Мёбиуса, потому что преимущество человека - быть всем, оставаясь самим собой. Поэтическое зрение всегда космично. Вот Данте опускается в глубины ада, и вдруг словно перекручиваются круги схождения, образуя все ту же ленту Мёбиуса, и ослепительный свет в лицо.
Я увидел, объят высоким светом
И в ясную глубинность погружен"
Три равномерных круга, разных цветом.
Один другим, казалось, отражен.
Время как бы свернулось в единое бесконечное мгновение, как в первый миг "сотворения" нашего мира из не различимого взором сгущения света:
Единый миг мне большей бездной стал,
Чем двадцать пять веков...
Это был момент антропного космического выворачивания. Внутреннее и внешнее поменялись местами:
Круговорот, который, возникая,
В тебе сиял, как отраженный свет,
Когда я обозрел вдоль края,
Внутри, окрашенные в тот же цвет
Явил мне как бы наши очертанья...
Как геометр, напрягший все старанья,
Чтобы измерить круг, схватить умом...
Таков был я при новом диве том:
Хотел постичь, как сочетанны были
Лицо и круг в слиянии споем...
Геометрическое диво, которое видит Данте, сочетание лица и круга, невозможно в обычной евклидовой геометрии. О неевклидовом зрении Данте много раз говорил Павел Флоренский. И неудивительно. Ведь П. Флоренский открыл внутреннюю сферическую перспективу в византийской архитектуре и древнерусской живописи.
При проекции на сферу точка перспективы не в глубине картины, а опрокидывается внутрь глаза. Изображение как бы обнимает вас справа и слева - вы оказываетесь внутри иконы. Такой же сферой нас охватывают округлые стены и купола соборов, и именно так же видит человек небо. Это сфера внутри - гиперсфера, где верны законы геометрии Н. Лобачевского, - мир специальной теории относительности. Если же выйти из храма и взглянуть на те же купола извне, мы увидим сферическую перспективу общей теории относительности.
Человеческий глаз изнутри - гиперсфера, снаружи-сфера, совместив две проекции, мы смогли бы получить внутренне-внешнее изображение мира. Нечто подобное и видит Данте в финале "Божественной комедии". Лик внутри трех огненных кругов одновременно находится снаружи, а сами круги переплетены. Это значит, что постоянно меняется кривизна сияющей сферы - она дышит. Вдох - сфера Римана, выдох - гиперсфера Лобачевского и обратная перспектива Флоренского.
Представьте себе дышащий зеркальный шар и свое отражение в нем - вот что увидел Данте. Вот вам и сфера, "где центр везде, а окружность нигде", и ещё точка Алеф из рассказа Борхеса: "В диаметре Алеф имел два-три сантиметра, но было в нем пространство вселенной, причем ничуть не уменьшенное. Каждый предмет, например стеклянное зеркало, был бесконечным множеством предметов, потому что я его ясно видел со всех точек вселенной".
Внутренне-внешняя перспектива появилась в живописи начала века. Вот картина А. Лентулова "Иверская часовня". Художник вывернул пространство часовни наружу, а внешний вид её поместил внутри наружного изображения. По законам обратной перспективы вас обнимает внутреннее пространство Иверской часовни, вы внутри него, хотя стоите перед картиной, а там, в глубине картины видите ту же часовню извне с входом и куполами.
Если бы мы могли таким же взором видеть вселенную. Внутри и снаружи одновременно.
Метаметафора дает нам такое зрение!
Она ещё только рождается, вызревает в нас, как зерно, но первые ростки начали появляться.
Дети стоят, их мускулы напряжены,
Их уши в отечных дежках.
Из мешка вываливаются игрушки...
Вылезай на свет из угла мешка...
Заводная ворона, разинув клюв,
Таким треугольником ловит сферу земную,
Но сфера удваивается, и - ворона летит врассыпную.
Корабль меньше сабли, сабля больше города,
Все меньше, чем я, - куда там Свифт!..
Мир делится на человека, а умножаете" на все остальное.
(А. Парщиков)
Здесь и робость, и косноязычие, но это первые робкие шаги после В. Хлебникова в космос И. Лобачевского, Г. Минковского и А. Эйнштейна.
Метаметафора - это не только новое зрение, но и новое понимание поэтического слова. В человеке вся вселенная, а человек во вселенной.
Так семантика слова вмещает в себя множество разных смыслов, вплоть до противоположных значений, которые, в свою очередь, дробятся на новые смысловые отражения, а там ещё и еще. Например, нитроглицерин взрывоопасен под рельсами, но не под языком. Пусть лингвисты прослеживают неуловимую связь между нитроглицерином - таблеткой и взрывчаткой; для меня же это просто космическая инверсия слова в два противоположных смысла. Между двумя противоположными значениями возникает своеобразная, как говорят физики, туннельная связь. Слово как бы умирает (вспомните смерть Ивана Ильича), и вдруг в конце туннеля - ослепительный противоположный смысл.
Здесь самый главный прорыв совершили обэрнуты Д. Хармс, А. Введенский, ранний Н. Заболоцкий.
Корабли ходили вскачь
Кони мчались по полям
И была пальба и плач
Сон и смерть по облакам
Все утопленники вышли
Почесались на закат
И поехали на дышле
Кто был беден кто богат...
Здравствуй бог универсальный
Я стою немного сальный
Волю память и весло
Слава небу унесло.
(Александр Введенский, 1930)
Это излюбленный размер обэриутов - сбивчивая детская считалочка. Отсутствующий синтаксис, как сброшенные одежды. "Здравствуй бог универсальный" - человек наг и бос перед мирозданием.
Обэриуты постоянно высмеивают разум. Они знают ограниченность всякой мысли. Но это не пародия и даже не самопародия. Высмеивая самую сокровенную свою мысль, обэриут вовсе от неё отказывается. Осмеяние - это взгляд из космической выси. Слово должно повиснуть в мировом пространстве, беспомощно дрыгая ногами, беспорядочно размахивая руками. Это акклиматизация в невесомости, обживание пространства, в котором жизнь невозможна.
Меркнут знаки Зодиака
Над просторами полей.
Спит животное Собака,
Дремлет птица Воробей.
Толстозадые русалки
Улетают прямо в небо,
Руки крепкие, как палки,
Груди круглые, как репа...
Кандидат былых столетий,
Полководец новых лет,
Разум мой! Уродцы эти
Только вымысел и бред.
(Николай Заболоцкий, 1929)
Взоры обэриутов были устремлены в космос. Между Н. Заболоцким и К. Э. Циолковским завязалась переписка. "Ваши мысли о будущем Земли, человечества, животных и растений глубоко волнуют меня, и они очень близки мне. В моих ненапечатанных поэмах и стихах я, как мог, разрешал их", пишет Н. Заболоцкий.
В поэме "Безумный волк" чисто метаметафорический прорыв к мирозданию, волк стремится увидеть Чигирь - звезду Венеру. Анаграмма звезды Чигирь Горечь, звезда имеет привкус горечи на устах волка.
Волк
Я, задрав собаки бок,
Наблюдаю звезд поток.
Если ты меня встретишь
Лежащим на спине
И поднявшим кверху лапы,
Значит, луч моего зрения
Направлен прямо в небеса.
Потом я песни сочиняю,
Зачем у нас не вертикальна шея.
Намедни мне сказала ворожея,
Что можно выправить её.
Для волка выворачивание в космос - это вертикальность шеи. Благоразумный медведь так и говорит об этом;
А ты не дело, волк, задумал,
Что шею вывернуть придумал.
Вспомним, что в поэзии Хлебникова переход от горизонтали к вертикальному зрению - величайший прорыв. "Прямостоячее двуногое" человек, "он одинок, он выскочка зверей". В истории живых существ обретение горизонтальности было обретением бесконечного трехмерного космического пространства. Теперь предстоит "вывернуть" взор во внутренне-внешний мир. Но, как безумного волка, нас держит та же земная, медвежья сила, давящая всей мощью внутрь.
Горизонтальный мой хребет
С тех пор железным стал и твердым,
И невозможно нашим мордам
Глядеть, откуда льется свет.
Меж тем вверху звезда сияет
Чигирь, волшебная звезда!
Она мне душу вынимает,
Сжимает судоргой уста.
Желаю знать величину вселенной
И есть ли волки наверху!..
О удивительная вера в технику! Волк надеется не на себя - на станок. Уж он-то поможет вывернуться к небу.
Само описание неуклюжей, поистине волчьей механики напоминает хлебниковские "балды, кувалды и киюры", коими воздвигается новый космос.
Волк
Я закажу себе станок
Для вывертывания шеи.
Сам свою голову туда вложу,
С трудом колеса поверну.
С этой шеей вертикальной,
Знаю, буду я опальный...
Неужели мы увидим волка с вертикальной шеей? Да, чудо свершилось. Станок ли сработал, или ворожея помогла. Преобразился волк. Вот он сидит в уединении, не то ссыльный, не то опальный; но мысли его только о высоком, уже не здешнем.
Теперь ещё один остался подвиг,
А там... Не буду я скрывать,
Готов я лечь в великую могилу,
Закрыть глаза и сделаться землей.
Тому, кто видел, как сияют звезды.
Тому, кто мог с растеньем говорить,
Кто понял страшное соединение мысли
Смерть не страшна и не страшна земля.
Но предстоит ещё один подвиг. Волк с вертикальной шеей, то есть человек, должен, как дерево, вырасти из себя, стать существом космическим, превратиться в сферу по К. Э. Циолковскому. Вот его космическое врастание в небо: