Филип много раз сидел на таких вышках. Он знал все плюсы такой охоты. Здесь открывался хороший обзор поверх низких деревьев и кустов, поле для стрельбы становилось чище. Кроме того, меньше пахло человеком, потому что запах перемещался в верхние слои воздуха.
Он забрался наверх. Площадка оказалась маленькой, ему не удалось вытянуться.
Но ему это и не нужно. Ему хотелось только свернуться под крышей и ждать, пока какая-нибудь машина не проедет мимо там, внизу. Здесь нет снега и льда и дует меньше.
С другой стороны: теперь он больше не двигался.
Он натянул рукава джемпера как можно ниже, через кисти рук, и попытался засунуть в них ступни. Одновременно он массировал пальцы ног. Странная поза для сидения.
Он чувствовал себя обезьянкой.
— Слышь, давай.
— Блин, не могу слезть.
Никола смотрел на тарелку с планом, стоявшую на столике перед Хамоном. Ох, сколько косяков из него сегодня получилось, но Юсуф сказал, что пора кончать. Они какую-то песню слушали на компе Хамонова брата через «Спотифай». Snoop Dogg сменили имя: Snoop Lion — в стиле регги.
Зачем Юсуф звонил и плел, что им нужно переть в центр?
Они ж на расслабоне.
— Булки шевели, братан, он хочет, чтоб вы приехали.
Хамон слышал весь разговор, так Юсуф разорался. Он положил косяк на тарелку. Только наполовину скуренный. У них же целый вечер был, чтобы дать отдых черепушкам.
Хамон рыгнул.
— Надо смотаться. Юсуф говорит — значит надо.
— Блин, мы сегодня весь день только на него и вджобывали. Нашли полицейскую рацию, поговорили с этим дебилом, который платить не хочет, и все дела.
— Да ты знаешь, как есть, Никола. Один прекрасный день мы сами кричим «Булки шевели, братан».
Через пятнадцать минут он с Хамоном стоял у «Стейкхаус Бара» в центре. Погода отвратная. Юсуф вышел из ресторана. На нем была камуфляжная кепка и очки, как будто лето в разгаре.
— Вы встречайтесь тут с одной девахой, у нее вопросики есть.
Хамон все еще на кумарах, это слышно было по его высокому голосу:
— Ты чего плетешь? Че за вопросики?
Юсуф был сегодня с полицейским настроем. Он вышел вперед и встал лицом к лицу с Хамоном.
— Что с тобой, проблемы у тебя, да?
— Нет-нет, сорян. Но что за дела-то?
— Эта деваха спрашивает штуки, которые мы ночью делали, думаю я, она была там в гребаной квартире, но не знаю. Но все норм, мы не подставимся.
— Она коп?
— Мама моя трахни, если она с легавым.
— И кто она тогда?
— Понятия, блин, никакого. Но он все одобрил, он ей верит, она работает с его старым корешем, твой дядя, кстати, Никола. Он хочет, чтоб вы с ней поболтали.
— Про что?
— Откуда я знаю? Я иду и привожу ее. А вы смотрите.
Юсуф снова проскользнул внутрь.
Никола положил руку Хамону на плечо и приветливо оскалился.
— Кореш, в один прекрасный день ты сам будешь орать: «Мама моя трахни».
Хамон еще хотел спросить о его дяде, но Юсуф вернулся.
Никола сегодня, как, впрочем, и всегда, за рулем. Ему постоянно доставалось вести, сторожить, собирать мелкие деньжата и приносить пиццу. Когда он поднимется уже? Хамону было столько же, сколько ему, и пусть он и один из лучших корешей, Никола видел, в чем проблема: его характер в дерьмину портил половину любой работы. Никола не был там, в квартире, где были терки, но понял, что снова Хамон облажался и всем поднасрал. Не важно было ни разу, ассириец парень или нет, Юсуф всегда распинался, что важнее, что они выросли вместе. Что ему насрать, что у кого-то родаки из Эребру или Мидьяте. Важна была верность.
Хамон расселся сзади, рядом с молодой женщиной. На ней была одежда, как для офиса, и еще пальто. Она беспокоилась, все время смотрела в окно, наверное, хотела проследить, где они ее везут.
Николе велели провезти их по городу, никакого точного маршрута.
Не она одна нервничала. Никола видел лицо Хамона, когда она вышла из ресторана. Мелкие морщинки у глаз, они всегда появлялись, когда он был готов в штаны наложить.
— Я тебя узнала, — сказала она.
Никола посмотрел в зеркало на Хамона, точнее, на часть его лица. У глаза Хамона собралось столько складок, как будто там прицепили леску и тянули за нее.
Наконец Хамон сказал:
— Я был ночью на этой хате. Я тоже тебя узнал. Мы приносим извинения за дерьмо.
Никола вел медленно. Он включил радио и нашел 105,9 FM. Похоже на Джастина Бибера.
Сначала он пытался слушать, о чем говорили Хамон и бабца. Может, они еще что-то о Тедди скажут. Но они говорили о другом. И это, в общем, было совсем нормально. Ему нравилось вот так кататься по городу в тачке, хоть и в чужой. «БМВ X5» — это не отстой какой-то.
Он расслабился. Погрузился в музыку. Перестал думать о матери и ее нытье. Прикинул, что купит на те пять штук, которые ему дали утром за «беспокойство». Он бы не отказался от травмата. Или поездки куда-нибудь, где потеплее, чем в Швеции. Хотя, наверное, нужно вместо этого купить подарок для Тедди. Его старик-дядька, может, и не технофрик, но не рассекать же ему с трубой даже без сенсора.
Через двадцать минут они там, на заднем сиденье, закончили. Хамон в начале слегонца возбудился, но сейчас остыл.
Никола снова припарковался у «Стейкхаус Бара». Хамон выпрыгнул из машины и открыл дверцу перед бабой, как какой-нибудь водила из лимузина.
Никола не сильно-то вникал в их разговор, но сейчас услышал, как Хамон кому-то звонит.
— Здорово, это я, — сказал он.
Никола спросил себя, в чем дело. Он слышал, как Хамон продолжил:
— Можешь ее встретить? Знаю я, что поздно.
Хамон подошел к женщине.
— Все нормально, — сказал он. — Она говорит, что едет.
Женщина протянула ему что-то.
— Вот. И спасибо за помощь.
— И что это? — спросил Никола.
Хамон посмотрел на то, что держал в руках.
— Визитка, братан. Ты ни разу адвоката в деле не видел или как?
Когда она увидела Хамона Ханна у «Стейкхаус Бара», ей захотелось бежать. Эмили поняла, что он один из тех, кто был в квартире, возможно, это у него была бита.
Ей очень не хватало Тедди. Она представила себе, как он бы спокойно подошел и пожал руку Хамона Ханна и сказал: «В этот раз веди себя спокойно, ладно?»
Шофер за рулем машины выглядел моложе Хамона, но его она не узнавала. Он, кажется, и сам не обращал внимания на их разговор, ушел в свой мир, мечтая о своем.
Хамон сел радом с ней на заднем сиденье. На нем была темно-зеленая зимняя куртка с характерным желтым ремнем сверху у мехового воротника — «Parajumpers», выбор половины Стокгольма в эту зиму.
— Что вы делали ночью в этой квартире? — спросила она.
— Хотели встретить пару парней.
— Каких?
— А ты кто вообще?
— Я юрист. И я разыскиваю Филипа Шале. Разве Исак не рассказал?
— Немного. Из легавых?
— Я не связана с полицией. Я просто хочу найти Филипа Шале.
— И мы его хотим найти.
По радио пел Джастин Бибер. Пахло свежей кожей сидений.
— Вы ищете Филипа?
Хамон Ханна почесал щеку, как будто ему нужно было обдумать ответ.
— Мы думали, он там, в квартире.
Эмили почувствовала, как кожа на руках покрылась мурашками.
— У него же две хаты. Одна — на Эстермальмсгатан, другая — та квартира на Фатбурсгатан. В одной он со своей прекрасной подружкой. В другой он весь в грязи. Не хочет он мешать два мира.
— Откуда ты это знаешь?
— Мы несколько недель за ним следим. Когда он это сделал с моей сестрой двоюродной.
— Расскажи подробнее.
— Ты это не знаешь?
— Просто расскажи мне.
Хамон заморгал. Эмили не хотела его спугнуть, надо вести себя осторожно. С другой стороны, нельзя терять время — нужно идти в наступление.
Теперь в колонках пел Бруно Марс. Парень за рулем молча вел машину, как и раньше.
— Такие дела. Моя сестра, Анина, она живет не так, как нужно. У нее шведская мать. Это не проблема, но я думаю, что поэтому у нее не такие понятия, как у нас. Врубаешься? Она уже уехала от родителей, хотя у нее даже парня нет. Она живет неправильно. Но несколько недель назад я ее встречал, и она была совсем убитая. Она нарвалась на настоящего скотину.
На заднем фоне напевал Бруно Марс: «You bring me to my knees/ Youmake me testify/ You can make a sinner change his ways».
— Сначала я подумал, ну, типа, сама виновата. Если живешь как шлюха, то с тобой будут себя так вести, если ты понимаешь, о чем я. Но потом она мне рассказала, и это уже было слишком. Есть же пределы. Так что я перетер с Юсуфом, а он — с Исаком. И Исак сказал, что ОК, я могу этим дельцем заниматься. И получилось вот так.
— Вы его выгнали на лед?
— Твои слова. Мы ему дали урок. Он это заслужил.
— Когда это было?
— Блин, не помню. Анина мне позвонила. Она его видела.
— А ты только что сказал, что вы несколько недель за ним следили.
— Точно, так что это было пару недель назад. Мы его взяли у одного такого места, что-то типа «Клары» или как-то так. Но это не все, мы хотели, чтоб он заплатил, а он не хотел. И мы пошли к нему на хату. Но там были вы вместо него.
Эмили посмотрела в окно. Снаружи тянулись длинные низкие дома. Она понятия не имела, где они. Они могут с ней сделать все что угодно. Все, что у нее было, это слово Исака.
— И что Филип сделал с твоей сестрой?
Хамон тоже отвернулся к окну. Эмили видела, как жилка у него на шее пульсировала.
— Я понимаю, что об этом, может быть, трудно говорить.
Хамон внезапно набросился на нее. Он схватил ее за пальто и прижал к двери. Это лицо — она узнала выражение с прошлой ночи. Пламя, бившее из глаз.
— Тебе-то какое, мать твою, дело? Тебя это не колышет. Ты не в курсе вообще.
Он прижал ее к окну. Она почувствовала, как стала задыхаться. Он давил ей на плечо. Нужно вернуть контроль за ситуацией. Заставить его успокоиться.