Карл-Юхан никогда не был религиозен. Разумеется, он был членом Шведской церкви, и оба ребенка крещены и конфирмованы. В настоящей конфирмационной общине, с правильным священником и в нужной церкви. Они с Титти ходили в церковь Святого Оскара каждое второе Рождество, но только потому, что ей так хотелось.
Но сейчас он подумывал о том, чтобы помолиться.
Помолиться, чтобы они нашли его сына. Невредимым.
И о Каролине.
Он хотел бы помолиться о том, чтобы она не сделала чего-то такого, что ей не нужно было делать.
Тедди вышел через уже открытый главный вход. Едва попав наружу, он услышал крики. Несколько мужских голосов.
На тонком снегу на крыльце он увидел следы.
Снова раздался вой. Он слышался из леса справа от дома, в стороне, противоположной той, с которой они с Эмили начали нарезать круги к дому.
Он побежал туда.
Снег сверкал на солнце, и здесь он тоже видел следы.
Метрах в семидесяти перед ним высились ели и сосны.
Там заканчивался сад, и он перепрыгнул через покосившуюся деревянную изгородь.
Там, в деревьях, двигались несколько человек.
Вокруг него выросли стволы деревьев, и свет пропал, когда небо вдруг потемнело.
Три человека шли к четвертому, стоявшему на коленях в глубине деревьев.
Те трое закрыли лица балаклавами и были одеты в черное. Он надеялся, что это не те, про кого он думал. Он молился тому богу, в которого не верил, что Линда отыскала Николу и держала его дома.
У четвертого человека, кажется, тоже что-то было на лице. Во мраке среди деревьев Тедди не мог ясно его разглядеть, но он подозрительно клонился вниз. Как будто был ранен.
Тедди остановился в двадцати метрах от них. Он громко заговорил:
— Что бы вы ни делали — прекратите.
Люди остановились. Они обернулись.
Он спросил громче:
— Вы в него стреляли?
Он услышал, как один из мужчин сказал что-то на чужом языке, похожем на арабский, персидский или арамейский.
Он увидел, что у одного из них что-то было в руке, темный силуэт, похожий на пистолет.
Человек, стоявший на коленях, упал на землю. Непонятно, насколько серьезно он ранен.
Двое мужчин медленно пошли к Тедди.
Третий остался на месте и наблюдал за упавшим.
— Хер знает, кто ты такой, но давай вали отсюда! — крикнул один из них.
Тедди не шевельнулся.
Мужчины подошли ближе, теперь он лучше видел их одежду. Спортивные штаны, темные ветровки. Он все еще надеялся.
— Парни, я не знаю, на Исака вы работаете или нет. Но хочу знать, что вы сделали вон с ним и что вы вообще здесь делаете, — сказал Тедди.
Теперь они были в четырех метрах от него. В лесу было темно и пусто. Он взглянул в глаза, смотревшие из прорезей на балаклавах.
В двух метрах от него они остановились. Один из них сжимал в руке черный «Глок 17».
— Мать твою, это ты опять? — выдохнул человек с пистолетом.
Тедди поднял руку.
— Стойте там.
— Это ты был в хате на Седере с адвокатшей? — спросил второй парень.
— Да.
Парень, кажется, расслабился.
— Медведь? Тедди?
— Это я.
Но мужчина с пистолетом отреагировал иначе. Он поднял ствол и направил его на Тедди.
— Ублюдок! Ты меня почти удушил там. И опять ты. Все твоя вина.
Тедди смотрел прямо в дуло ствола. Человек в маске и с пистолетом точно был ненормальным.
Он почувствовал, как мысли путались. Почему-то ему пришел на память букет, который он положил к маминому гробу на похоронах. Он был таким большим, что Тедди едва мог его нести. Потом он подумал о серой цементной стене в колонии, где он в первый раз сидел, когда ему было семнадцать. Он чувствовал себе насекомым, ползущим по самой кромке этого мира.
Парень рядом сказал:
— Хамон, остынь. Это ж дядька твоего друга. И старый кореш Исака.
Краем уха Тедди услышал, как третий парень подошел к ним. Он остановился и стащил с себя маску. Волосы у него стояли дыбом, и глаза были вытаращены.
— Никола, — сказал Тедди, ни на миллиметр не двинув головой, — я хотел, чтобы этого не случилось.
— Тедди, чё за херня. Я же тебе сказал, — тихо произнес Никола.
Дуло все еще было в десятке сантиметров от глаз Тедди. Он не отрываясь смотрел в эту черную дыру.
Похоже, парень с пистолетом был Хамоном Ханна.
— Хамон, приди в себя. Он на нашей стороне.
Тедди перевел взгляд от дула пистолета на Николу. Глаз у племянника дергался.
— Как мне знать-то? — прошипел Хамон. — Он меня угробить хотел там, на квартире. И когда он и эта деваха влезли, случилось это с Аниной.
Тедди попытался говорить спокойно:
— Я знаю, кто ты, Хамон. Ты друг моего племянника. Ты человек Исака. Понятно, ты злишься из-за того, что случилось. Но я твой друг.
На заднем плане Никола что-то говорил по-арамейски. Судя по тону, он пытался уговорить Хамона. Но Тедди не мог на этом сосредоточиться.
Он смотрел в лицо смерти.
Глаза Хамона виднелись через дыры в балаклаве.
Они были темнее, чем черный глаз пистолета.
Эмили не отрываясь смотрела на Яна. Снаружи больше не слышно ни криков, ни выстрелов. Но Тедди не возвращался.
Филип все так же лежал на полу, не подавая признаков жизни. Но он еще дышал. Она наклонилась, чтобы прислушаться и взглянуть на его грудную клетку. Она медленно поднималась и опускалась.
Ян сидел в кресле. Он уже пришел в себя, краснота в лице начала сходить.
Эмили повернулась к нему.
— Как вы сюда попали?
Ян заерзал в кресле и вздохнул:
— Они меня взяли, те же люди, что мне угрожали и похитили Филипа, я думаю. Я был дома, они позвонили в дверь, потом — сплошная темнота, пока меня не привезли сюда. Они нас били. Не знаю, хотели ли они убить меня, но Филипу досталось больше. Какой ужас. Повезло, что он жив.
— Филип был в сознании, когда вас привезли сюда?
— Я не знаю, он лежал там же, где сейчас. Все время.
— И они убежали?
— Да, выбежали, все вместе. Тедди нужно быть осторожнее.
Эмили посмотрела в одно из окон.
Вдалеке темной стеной стояли деревья.
За решеткой
Тепло вернулось, но Шип все еще составлял свои протестные списки против «проекта ”Заморозка”», как он теперь называл их ноябрьскую отопительную проблему.
Тедди с Сарой, как обычно, созванивались через день, но теперь все изменилось. Он знал, что она не переставала копаться в этом древнем дерьме, за которое его посадили. Но ему она больше ничего не рассказывала.
Через четыре недели у него будет первая увольнительная без сопровождающих, десять часов свободы, делай что хочешь. Помимо необходимого визита к зубному он проведет остаток дня с Сарой, он даже возьмет ее с собой к отцу.
Они с Сарой детально распланировали каждый час. Как она заберет его на своем «Фиате Пунто» в девять утра и даст ему повести, пока они едут по лесу, хоть у него и нет больше прав — просто чтобы почувствовать себя за рулем. Потом они вместе позавтракают у нее дома. Она уже показывала фотографии своей квартиры, но увидеть все по-настоящему, сидеть на ее диване, разглядывая ее книжную полку, и лежать в ее кровати — это казалось почти нереальным. После завтрака они поедут к зубному. По крайней мере, две старые пломбы его достали плюс еще эта дырень в нижней челюсти, пусть там поставят что-то вроде фарфора, это займет не больше часа, думал он. Потом он хотел прогуляться с Сарой по городу, просто так пошататься, выпить кофе — она над ним смеялась.
— Я-то думала, ты кофе больше не пьешь.
— Но в свой свободный день я хочу напиться, — ответил он.
Он хотел купить диски и одежду. Потом они собирались идти в «Макдоналдс».
— Что за бред, почему ты хочешь там есть?
Тедди был неумолим:
— Мы поужинаем в каком-нибудь приличном месте. Но для меня «Мак» означает свободу. Это вроде как символ, лучше я не смогу объяснить.
После обеда они пойдут к его отцу, а потом снова поедут к Саре. На пять часов она заказала столик в «Стурехоф». Он сможет заморить червячка в шикарном ресторане, но ровно в семь ему нужно пройти через тюремные ворота, иначе следующая увольнительная будет под вопросом.
В разговоре за три дня до встречи Сара сказала:
— Знаешь, я никак не могу перестать думать о твоем деле.
— Я уже понял, но почему? То, что у Матса Эмануэльссона не было денег, уже не играет никакой роли. Просто я однажды вляпался в это дерьмо, это была ошибка. Вот и все.
— Не все.
— Что еще? Я не хочу об этом говорить. Я оставил это в прошлом и надеялся, что семейство Эмануэльссон тоже.
— Знаю, я уважаю тебя за это. Но я просто чувствую, что мне нужно получше с этим разобраться. Ради тебя, Тедди. Думаю, я узнаю больше завтра. Я, кстати, встречаюсь с Сесилией Эмануэльссон, вдовой Матса.
— Сара, я думаю, тебе не нужно больше в этом копаться.
— Но я уверена. Что-то здесь нечисто во всем этом. Не знаю точно что. Но я смогу рассказать больше, когда мы встретимся.
Тедди считал часы до встречи.
И вот наступил день накануне важного дня. Утром он увидит мир без стен и охранников впервые за четыре с лишним года. Сможет свободно передвигаться, идти, куда пожелает, обнимать Сару столько, сколько захочет.
Шип так ему завидовал, что едва не свихнулся:
— Тедди, милый, когда будешь трахаться с Сарой, передай привет от меня — как раз когда будешь кончать. Я так хочу быть рядом в этот важный для тебя момент.
— Шип, шуткуй себе и радуйся на здоровье, только вот не говори о том, что мы делаем с Сарой. Мы не будем трахаться. Мы занимаемся любовью.
— И вы этим уже занимались?
— Не твое дело.
Они должны были в последний раз созвониться, чтобы оговорить детали на завтра.
— Привет, это я.
Он услышал, как Сара всхлипывала в трубке, и сразу понял — что что-то произошло.
— Что случилось?
— Мы не увидимся завтра, — сказала она.