Скрылась в дебрях кустов и скамеек кошка, злобно мявкнула напоследок. И все разошлись благополучно по домам. Харя поймал Степин поводок и увел пса с бульвара. Харя, как многие хозяева животных, уверен, что он управляет Степой. Ну и пускай так считает.
Взвинченные всей этой заварухой, другие собаки перестали лаять, быстро успокоились и послушно смотрели в глаза своим хозяевам.
Только Лейла восхищенно тявкнула: «Какой смелый и отважный пес Степа». Она так думала, но сказать не могла. Не все собаки умеют разговаривать.
– Кто на бульваре хозяин?! – крикнул Степа уходя. Он надеялся, что кошка его услышит.
Лидка у себя дома занята очень странным делом. Перед ней лежит на столе в кухне раскрытый журнал «Мымра», а на плите стоит кастрюля с кипящей водой. Лидка время от времени заглядывает в журнал и кидает в кастрюлю разные несъедобные вещи: ложку черного гуталина, немного пыли из угла кухни, брызнула посильнее дихлофосом, остригла кончик веника и кинула в кастрюлю соломинки, туда же опустила шариковую ручку, наполовину исписанную, отрезала кусочек зеленого мыла, клок газеты, сигарету «Матрос», перец, соль. «Сахар по вкусу», – прочитала Лидка в журнале «Мымра» и задумалась: определять вкус сваренного блюда категорически не хотелось. Сахару положила побольше – хуже не будет.
Лидка варила свое варево на тихом огне, но странные запахи все равно сильно распространились и пропитали квартиру.
И тут домой вернулась мама. Она с порога зажала нос:
– Что происходит в конце концов! Чем так кошмарно пахнет? Лида! Немедленно выключи плиту и вылей вонючую гадость! Взрослая девочка, что за дикие игры?
– Это не игры, мама, и вылить гадость никак нельзя. Она очень нужна! Нам по биологии задали сварить такой специальный состав для хомяков и принести на урок. Все варят, никто не выливает.
– Вечно у тебя одни и те же отговорки: все получили двойки за диктант, все прогуливают уроки, все прячут пряники за шкафом и paзводят тараканов! То одно, то другое делают все!
Мама еще поругалась, закрыла плотно кастрюлю крышкой и ушла в ванную мыть голову – волосы пропитались ужасающим запахом. Лидкина мама привыкла мыть голову дорогими шампунями, чтобы был аромат. Тем более в фонде всяких парфюмерных изделий много, а беспризорникам они не нужны.
Закрылась дверь ванной. Лидка наклонилась над кастрюлькой и произнесла шепотом непонятные слова:
– Уходишь – приходи, разлюбишь – полюби. Сосна с иголками, таракан безусый, дым застилает, душа не засыпает. Чеши репу и верь в удачу. А твоя удача – я, и больше никто.
Слова, вычитанные в «Мымре», запомнились сразу, уже одно это было удивительно. Стихи Лидка запоминает плохо, хотя литераторша Курица задает их на каждом уроке, она говорит:
– Тренируйте память и приобщайтесь к прекрасной литературе.
– Все полезное в одном флаконе, – острит Гриша, но стихи помнит. И Агата помнит, и Оля тоже. А Лидка – нет. Зато слова из журнала она запомнила мигом. Вот на чем надо на самом деле тренироваться. От стихов какая польза? А здесь – польза.
Лидка вылила в банку ценный раствор, закрыла плотно крышкой. На банке был нарисован зеленый горошек, ее Лидка специально подобрала на помойке – крышка закрывалась крепко. Лидка считает себя очень сообразительной, намного умнее девчонок в классе. Не они, а Лидка работает в фонде на общественных, правда, началах; зарплаты пока не получает. Зато у нее журналы, дубленка, новые сапоги. В фонде все хорошо одеты. Все ездят в разные заграницы – в Германию, в Африку и, конечно, в Париж. Какое Париж имеет отношение к беспризорным, Лидка не знает. Скорее всего никакого. Но фонд вообще дело темное, так говорят в шестом классе «Б». Лидка считает, что говорят от зависти.
Она запрятала банку поглубже в сумку и вышла на Лунный бульвар. Села и принялась листать журнал. Но Суворовна потянула носом:
– Чем пахнет? Гадостью какой-то! И это на бульваре, на свежем воздухе!
– Экология, блин, – воскликнула Кутузовна. Она, как известно, понабралась на бульваре разных бульварных словечек. Как подростки, так и она – не отстает. Новые диски слушает, рассуждает о моде, а теперь еще вставляет в свою речь всякие неподходящие слова. – Загрязняют атмосферу, уроды долбаные.
Лидка смотрела в журнал и шептала:
– Отлетел – прилети. Разлюбил – полюби, любовь-морковь, а не репа! Я твоя любовь, а Алька – морковь. Вернись, улыбнись, покажись.
И произошло невероятное: в ответ на ее диковатые призывы появился Виртуал! Он сел с ней рядом, улыбнулся, достал носовой платок, прикрыл нос:
– Привет, Лида, как твои дела?
– Успех имею, – сияла Лидка, – но я им не пользуюсь.
– Не пользуешься успехом? А зачем он тогда тебе?
– На всякий случай. Пусть будет.
– А, понял? Как пряник – в запасе! А чем это пахнет так противно?
– Экология нарушена, – ответила Лидка, честно глядя на него, – не знаешь разве? Зеленые возмущаются, а всем по фигу!
Чтобы зелье из банки подействовало вернее, Лидка схватила из сумки вонючую банку из-под горошка и плеснула темную жидкость прямо на Виртуала.
– Совсем без башни! – закричал возмущенный Виртуал. – На светлую куртку! Эту отраву! Приворотное отстойное зелье! Вычитала, главное дело! Сварила, главное дело! И на человека вылила, безбашенная!
Он исчез, его возмущенные крики еще долго долетали до бульвара. А стойкий запах приворотного зелья впитался во все кусты, во все скамейки, в куртки тусующихся здесь шестиклассников и всяких других людей. И, конечно, в собак. Их шерсть долго-долго пахла смесью гуталина, укропа, селедочного хвоста и еще разных пахучих веществ.
Лидку обступили одноклассники:
– Идиотство! – сказал Барбосов. – А зачем?
– Она облила его ядовитой кислотой, он в суд побежал, – решила Надя-Сфинкс. Что-то в этом роде она видела по телевизору.
– У нас в коммуналке жила такая, – вставила свое слово Суворовна, – как что не по ней, она сразу обдаст ядовитой кислотой и кричит: «Выжгу глаза! Не вертись перед моим Васей!»
– Психическая? – поинтересовалась Кутузовна. – А тебя, Суворовна, психическая соседка тоже обливала?
– А как же? Ее Вася на меня заглядывался, это раз. Второе: скажу ей ядовитое слово, а она меня – ядовитой кислотой.
– А в тебе много ядовитых слов, Суворовна! – смеется Кутузовна.
– Ну и что? За слова в суд не таскают, а за кислоту как раз судят по всей строгой справедливости.
Девчонки пристали к Лидке:
– Кипятком плеснула, что ли? – Варвара от любопытства тянет шею к Лидке.
– Нет, я не лохиня – кипятком, – Лидка сидела понурая, не хотела отвечать девчонкам. Но девчонки шестого «Б» не такие люди, чтобы отстать, не выяснив то, что их заинтересовало. Они же сами видели всю сцену с банкой, и как Виртуал отскочил, словно ошпаренный.
– Дрянь какую-то на него вылила, – Агата пришла, а за ней Степа. Он повел в воздухе носом:
– Невкусно пахнет, я с того конца аллеи учуял, – он понюхал пустую банку из-под горошка, валявшуюся на скамейке. – Не горошек, несъедобное что-то, отравное.
– Хотела Виртуала прикончить? – завопил Барбосов почти радостно. Ему Виртуал кажется слишком умным, хотя и на мотоцикле ездить не может, и вообще его не поймешь.
– Замочить? – Леха даже рот раскрыл квадратный. – Отравить?
– Нет, – всхлипнула Лидка, – это было приворотное зелье, я его сама сварила.
– Зачем? – Агата спрашивает тихо, сдерживает смех.
– Чтобы он любил меня, не убегал и не растворялся каждую минуту. – Лидка ревела в голос.
– Откуда узнала рецепт? – деловито спросила Сфинкс. Барбосов почти никогда не убегал от нее, но все-таки не мешало знать. – Из своего отстойного журнальчика?
– Да, из «Мымры».
– Дашь списать? – вдруг спросила Оля. – Мало ли что бывает...
– Артем всегда с тобой! – сквозь ладони, прикрывающие слезы, говорила Лидка. – Вон опять идет со своей крысиной сумкой.
Артем подошел и долго не мог понять, почему Лидка рыдает, а остальные стоят вокруг и смотрят. Крыса Гертруда нервничала в сумке.
– В «Мымре» все было написано подробно: стриженый веник, ложка черного гуталина, средство от тараканов, порошок от моли. И еще тухлое яйцо, я его специально под батареей две недели держала! Оно долго не протухало, но я своего добилась. И все сварила в кастрюльке! Да, я квартиру провоняла насквозь. И мама меня чуть не пришибла! – Лидка от жалости к себе заревела сильнее.
Вокруг давно смеялись. Оля заинтересованно спросила:
– А что ты маме-то наврала?
– Сказала, что варю корм для хомяков в живом уголке. Что мне биологичка Роза за это пятерку поставит в полугодии.
Хохот усилился. Леха, как Степа, покатился по дорожке, огибая лужи. Степа, услышав про корм, опять принюхался к банке:
– Это не едят, опасно для жизни. У меня инстинкт самосохранения, эта банка пахнет противно.
Агате стало жалко Лидку: самоуверенная и глупая, она сама себе навредила.
– Может, вернется Виртуал.
– Правда? – У Лидки Князевой высохли слезы. – А когда?
– Он и сам любит чудеса, он тебя простит. Ты же не хотела его обидеть? Ты пострадала из-за любви. Правда же?
– Конечно, из-за любви, – Лидка с надеждой взглянула на Агату и утерлась платочком, таким красивым, какие бывают только в фонде. И тогда Василиса прекрасная не утерпела:
– А ты кинула в свое зелье драный ботинок? Не забыла? А, Князева?
– Про ботинок в журнале «Мымра» не сказано, – Лидка для убедительности показала журнал. Но Василиса серьезно добавила:
– Про ботинок и так все знают, вот журнал «Мымра» и не пишет. Каждый, кто варил приворотное зелье для нерушимой любви, знает: ботинок обязательно, рваный и грязный.
Смех шестого «Б» и всего бульвара не привел Лидку в чувство. Она приставала к Агате:
– А когда Виртуал вернется, Агата? Как тебе кажется?
– Может быть, даже сегодня. А ты приведи себя в порядок, а то зареванная, нос распух, глаза красные.
Лидка достала зеркальце, глянула и осталась недовольна: