Он берет клинок в левую руку и прикасается основанием лезвия к левому точильному камню. Направляет клинок на себя и вниз, одним резким, ровным, решительным рывком. Он услышит малейший намек на несовершенство, но это возможно только в том случае, если при ударе он зацепил кость, а его клинок в последний раз цеплял кость много лет тому назад.
Ничего.
Мужчина выдыхает, вдыхает и прикасается лезвием к правому точильному камню.
Звонит телефон.
Мужчина выдыхает. Кладет клинок на стол, лезвием между керамических стержней.
– Да?
Голос, звучащий из нескольких скрытых колонок, хорошо ему знаком, хотя мужчина почти десятилетие не встречался с обладателем голоса в обычном физическом пространстве. Мужчина знает: слова, что он слышит, исходят из миниатюрного сверхдорогого, надежного в эксплуатации объекта недвижимости, повисшего где-то среди спутников планеты. Это прямая передача, ничего общего с аморфным облаком ординарной человеческой коммуникации.
– Я видел, что вы делали на мосту прошлой ночью, – говорит голос.
Мужчина молчит в пустоту. На нем изысканная фланелевая рубашка из тонкого хлопка, воротник застегнут, галстук отсутствует, манжеты с простыми плоскими круглыми запонками из платины. Мужчина кладет руки на колени и ждет.
– Они считают, что вы сумасшедший, – говорит голос.
– Кто из ваших наемников говорит вам подобные вещи?
– Дети, – говорит голос, – жестокие и способные. Я нашел самых лучших.
– Почему вас это волнует?
– Я хочу знать.
– Вы хотите знать, – говорит мужчина, поправляя складку на левой брючине, – и почему же?
– Потому что вы мне интересны.
– Вы боитесь меня? – спрашивает мужчина.
– Нет, – отвечает голос. – Не думаю.
Мужчина молчит.
– Почему вы убили их? – спрашивает голос.
– Они просто умерли, – говорит мужчина.
– Зачем вы ходили туда?
– Я хотел посмотреть на мост.
– Мои ребята считают, вы ходили туда специально, чтобы кого-то завлечь, кого-то, кто на вас нападет. Чтобы кого-то убить.
– Нет, – говорит мужчина, в его голосе слышится разочарование. – Они просто умерли.
– Но при вашем посредстве.
Мужчина слегка пожимает плечами. Смыкает губы в ниточку. Потом:
– Случается всякое.
– «Случается всякое дерьмо», как мы говаривали когда-то. Не оно ли и случилось?
– Мне не знакомо данное выражение, – говорит мужчина.
– Я давно не просил вас о помощи.
– Это результат взросления, надеюсь, – говорит мужчина. – Вы стали меньше сопротивляться инерции случая.
Голос умолкает. Молчание затягивается. Наконец:
– Вы научили меня этому.
Убедившись, что беседа окончена, мужчина берет клинок в правую руку и приставляет конец лезвия к правому точильному камню.
Плавно сдвигает клинок на себя и вниз.
24Два фонарика сзади[105]
Они отыскали темную забегаловку, которая как будто вывешивалась в пространство далеко за пределами бывших перил моста. Не очень просторное помещение, но довольно длинное, с барной стойкой вдоль стены, выходившей на мост, а напротив – ряд разномастных окон, глядевших на юг, поверх пирсов, на бухту Чайна-Бейсин. Давно не мытые стекла вставлены в рамы, промазанные бурыми стекловидными сгустками силикона.
Кридмор, пока суть да дело, поразительным образом оклемался, выглядел искренним и благожелательным, представив наконец своего упитанного спутника – Рэндалл Джеймс Брэнч Кейбелл Шоутс[106], из города Мобил, штат Алабама. Шоутс был сессионным гитаристом, если верить Кридмору, в Нэшвилле и еще где-то там.
– Рад встрече, – сказал Райделл.
Рука Шоутса была прохладная, сухая и мягкая, но с крохотными твердыми мозолями, будто лайковая перчатка, вышитая острыми камешками граната.
– Друг Бьюэлла – значит мой друг, – ответствовал Шоутс без малейшей иронии.
Райделл глянул на Кридмора, пытаясь понять, какое нейрохимическое плато пересекает тот в данный момент и сколь долго намерен держаться избранного курса.
– Должен сказать тебе спасибо, Бьюэлл, за то, что ты там устроил, – сказал Райделл, ибо это была чистая правда.
Чистой правдой было и то, что Райделл не мог с уверенностью сказать, устроил Кридмор всю эту ситуацию или сам и был ситуацией, но по-любому Кридмор и Шоутс нарисовались в нужное время и в нужном месте, – впрочем, собственный опыт работы в «Счастливом драконе» подсказывал Райделлу, что история еще будет иметь продолжение.
– Сукины дети, – высказался Кридмор, словно комментируя в общих чертах положение дел.
Райделл заказал всем пиво.
– Слушай, Бьюэлл, – сказал он Кридмору, – возможно, нас станут искать из-за того, что случилось.
– Какого хрена? Мы здесь, эти сукины дети там.
– Значит, так, Бьюэлл, – сказал Райделл, представив, что вынужден объясняться с упрямым и капризным ребенком, – я как раз получил вот эту посылку, до того как у нас там вышел маленький спор, а потом ты врезал охраннику в дыхло. Сейчас он не сильно этому рад, и, вполне вероятно, он вспомнит, что у меня была в руках эта посылка. Вот большой логотип «Глоб-экс», видишь? Значит, охранник может взять записи «Глоб-экс» и найти меня на видео или аудиозаписи, неважно как, и сдать все это в полицию.
– В полицию? Сукин сын будет нарываться на проблемы, мы их ему обеспечим, верно?
– Нет, – сказал Райделл, – это не поможет.
– Ну, если все так безнадежно, – Кридмор положил руку Райделлу на плечо, – тогда мы будем тебя навещать, пока не откинешься.
– Ну уж нет, Бьюэлл, – сказал Райделл, стряхнув с плеча руку, – на самом деле я вовсе не думаю, что тот тип станет обращаться в полицию. Скорей, он захочет узнать, на кого мы работаем и стоит ли подать на нас в суд и выиграть.
– Подать на тебя?
– На нас.
– Ха, – сказал Кридмор, переваривая эту новость, – ну ты и попал, чувак.
– Не факт, – сказал Райделл, – смотря что скажут свидетели.
– Намек понял, – сказал Рэнди Шоутс, – но мне будет нужно поговорить с моим лейблом, с юристами.
– С твоим лейблом? – переспросил Райделл.
– Так точно.
Тут прибыло пиво в бутылках с длинным коричневым горлышком. Райделл хлебнул из своей.
– Кридмор на твоем лейбле?
– Нет, – сказал Рэнди Шоутс.
Кридмор перевел взгляд с Шоутса на Райделла и снова на Шоутса.
– Рэнди, я всего-навсего дал тому типу разок в дыхло. Я и знать не знал, что это скажется на нашей сделке.
– Оно и не скажется, – откликнулся Шоутс, – если ты будешь в состоянии войти в студию и записаться.
– Черт подери, Райделл, – сказал Кридмор, – ну кто тебя просил все портить?
Райделл, рывшийся в эту секунду в своем вещмешке под столом, вытащил из вещмешка злополучный кенгурятник, открыл его, посмотрел снизу вверх на Кридмора, но ничего не сказал. Нащупал кратоновую рукоять керамического кнопаря.
– Вы, ребята, меня извините, – сказал Райделл, – но мне бы срочно на толчок.
Он встал, взял под мышку коробку «Глоб-экс» и с кнопарем в кармане двинулся к официантке, чтобы спросить, где мужская уборная.
Второй раз за сегодняшний день он уселся в туалетной кабинке, не используя ее по назначению; эта благоухала значительно сильнее первой. Водопроводную систему здесь монтировали совсем уж на живую нитку – куда ни глянь, пучками змеились прозрачные, малоаппетитного вида трубки, над раковиной с капавшими кранами отслаивались стикеры «ВОДА НЕ ПИТЬЕВАЯ» с эмблемой Северной Калифорнии.
Он вынул из кармана нож и надавил на кнопку, черное лезвие выскочило и щелкнуло. Он надавил на кнопку еще раз, сдвинул стопор, закрыл кнопарь и открыл его снова. И что в этих кнопарях такого, отчего с ними хочется вот так баловаться? Можно подумать, что людям нравятся кнопари именно ради такого баловства, что это как-то связано с психологией – рефлексами тупых обезьян. Сам он считал, что на самом деле эти механизмы абсолютно бессмысленны, хотя, конечно, удобны, этого у них не отнять. Малолеткам кнопари нравились своей крутостью, но если уж кто-то увидит, как ты открываешь такую штуку, он сразу либо сбежит, либо пнет тебя пару раз, либо просто пристрелит, смотря как настроен и как сам вооружен. Райделл допускал, что теоретически возможны какие-то особые ситуации, когда можно просто щелкнуть кнопарем и пырнуть кого-нибудь, но едва ли это бывает так уж часто.
Он положил коробку с «глоб-эксовским» стикером себе на колени. Кончиком лезвия – осторожно, чтобы не порезаться, как тогда, в Эл-Эй, – рассек серую пленку. Нож прошел сквозь материю, как сквозь масло. Когда разрез стал достаточно длинным, чтобы посылку можно было открыть, Райделл опасливо сложил нож и убрал его. После чего поднял крышку.
Сперва ему показалось, что он смотрит на дорогой термос из характерной шероховатой нержавейки, но, достав предмет из коробки, сразу понял, что это нечто иное, – очень уж тяжелая была штуковина и очень уж тщательно выделанная.
Он перевернул ее вверх тормашками и обнаружил на дне прямоугольную розетку с кластером микрогнезд – и больше ничего, за исключением слегка потертого синего стикера с надписью «Аспект славы». Он потряс «термос». Тот не забулькал, не издал вообще звуков. Монолит, да и только, крышки нигде не видно, как открыть – непонятно. Райделл был удивлен, что подобную штуку пропустила таможня; интересно, как чиновники «Глоб-экс» объясняли, что это вообще такое, и как доказали, что этот «термос», или что уж там, не напичкан какой-нибудь контрабандой? Сам Райделл с ходу назвал бы хоть дюжину видов контрабанды, которой можно нашпиговать предмет таких габаритов и жить припеваючи, получив его здесь посылкой из Токио.
Может, внутри действительно наркотики, подумал он, или еще какая-нибудь дрянь, и его, Райделла, просто-напросто хотят подставить. Может, копы сейчас выбьют дверь сапогами и нацепят на него наручники за незаконный ввоз эмбриональной ткани или вроде того.